Андрей Белянин - Лайнер вампиров

— Но университет Сафо очень благодарен вам за то, что вы сделали нас богатыми, — с самой нежной интонацией вставила своё слово мадам Шуйленберг. — Обещаем непременно поставить табличку с вашим именем рядом с этим месторождением. Или всё-таки назвать его месторождением Бертольда Шаца? Право, не знаю… мы подумаем…

Аферман уставился на меня неверящим взглядом, словно бы ища поддержки. Как «гей» гея я должен был бы его понять, но… Пришлось вздохнуть и мужественно кивнуть, подтверждая слова шефа. Задержанный тоже кивнул мне в ответ и хихикнул…

Потом ещё и ещё раз, громче и громче! Не удержавшись, следом за ним расхохотались все мы. Запутанное, странное, мистическое дело об отравлении капучино было завершено с минимальными потерями и даже к большому благу для всего нашего городка, не говоря уж о женском университете, а это победа…

Мы не могли успокоиться минут пятнадцать. В результате связанного Афермана так и увезли хохочущего на грани истерии. И уже не в тюрьму, а в психиатрическую больницу. Говорят, всю дорогу сквозь смех он выкрикивал: «Не увидел клада, так тебе и надо!» Грустный конец…

Прощаясь, директриса сухо кивнула Жерару, отозвала меня в сторонку, пожала руку и сказала:

— Он был ненастоящим геем. Настоящий гей вы, месье Брадзинский, и мы это понимаем! А если старый чурбан (которого я никогда не прощу!) всё так же будет вас доставать… мы что-нибудь придумаем…

P.S.

Эльвира терроризировала меня весь вечер. Благо комиссар дал официальное разрешение ввести её в курс дела. Статьи моей подруги вновь имели самый шумный успех, хотя и неожиданно способствовали тому, что в Мокрые Псы стали приходить письма от геев со всей страны в защиту месье Афермана как «пострадавшего» от женского деспотизма. Представляете?

Но хуже всего, что через три дня меня вызвал шеф и показал письмо, пришедшее из префектуры.

— Вас просят два раза в неделю преподавать основы личной безопасности в университете.

— Что?! Отныне дважды в неделю я должен красить ресницы и выщипывать брови?!

— Гордитесь, Брадзинский. Как вы одной левой завоевали доверие всех феминисток области! Весь педагогический совет только и мечтает о такой подружке, — как можно мягче поздравил меня Жерар, в то время как Флевретти на своём месте просто ржал в голос.

Уволюсь, точно уволюсь, не могу больше с этим жить…

К моему глубочайшему удивлению, быстро распространившаяся весть о том, что новый сержант полиции ещё и гей, никакого особенного ажиотажа в городе не вызвала. Обещанные Эльвирой фермеры с вилами за мной не бегали, женщины отнюдь не спешили с разбегу делиться секретами, в пабе по-прежнему подавали пиво без всяких похабных шуточек, а рогатый бармен абсолютно не строил мне глазки.

Общественность гораздо больше заинтересовало неожиданное открытие месторождения серебра, что обещало всплеск интереса фармакологических и военно-промышленных фирм и новое поступление налогов в городской бюджет. Я искренне надеялся, что мой вынужденный опыт актёрской игры в гейском амплуа больше востребован не будет. В Сафо мною был послан вежливый, но твёрдый отказ. Флевретти поязвил для порядку день-другой, называя меня «противным шалуном», но, видя, что меня его подколки не задевают, тоже махнул рукой.

Чунгачмунк должен был вернуться в конце недели, а один телефонный звонок от Эльвиры едва ли не заставил меня танцевать балет от счастья:

— Слушай, ты не очень занят в субботу? Тут мама намерена печь большой рыбный пирог, ну и… Я подумала, что, может быть, тебе… то есть вам… В смысле тебе и моей маме пора познакомиться?

— Ты уверена, что твоя мама захочет видеть в гостях полицейского-«гея»?

— Да! То есть нет… то есть я хочу сказать, в этом ничего такого нет, просто семейный ужин в узком кругу, — окончательно запуталась она. — И я, разумеется, не настаиваю, ты можешь отказаться, я не обижусь…

— Я буду рад.

— Мама тоже всё поймёт, никаких претензий, потому что…

— Я приду, спасибо.

— Вот и… ой… Прости, — опомнилась она. — Ты точно придёшь, я могу ей это… тьфу, опять не так! В общем, я могу зайти за тобой после работы, если тебе удобно. Вот… ну пока?

— Пока, буду ждать субботы.

— Целую тебя!

Я положил сотовый на стол и сделал вид, что не замечаю любопытно вытянувшейся физиономии капрала. Итак, Эльвира решила показать меня не только братишкам, но и маме. Сколько помню, о папе она никогда не говорила, то ли он уже умер, то ли её родители развелись. В любом случае приглашение на семейный ужин — это явный намёк на дальнейшее развитие отношений. Видимо, шансы у меня есть, что не может не радовать…

— Сияешь, как чайник в стиле хай-тёк, — чуть завистливо протянул Фурфур Флевретти. — А тебя, между прочим, шеф вызывал.

— Когда?

— Когда ты болтал по телефону с одной популярной журналисточкой. Ладно, не хмурься. Двигай к нему, вроде тебе надо куда-то сходить как представителю службы законопорядка. Я так понял, дельце не пыльное, за пару часов обернёшься…

Ну, в общем-то такие вызовы вполне нормальны, не всё же у нас одни преступления совершаются. Полицию часто приглашают куда-либо лишь для солидности и проформы. Хотя бы в тот же детский сад, напомнить этим малолетним головорезам, что перед законом все равны. Вот и на этот раз оказалось, что комиссар вызвал меня не по службе, а скорее по общественно полезной деятельности.

— Брадзинский, вы не очень заняты до вечера?

— Практически свободен, — козырнул я. — Единственно, хотел бы пораньше уйти в субботу, если можно.

— Приглашены на рыбный пирог, — скорее угадал, чем спросил шеф и довольно улыбнулся. — У нас маленький городок, сержант, и такие новости я обязан узнавать в первую очередь. Что ж, не буду вас отговаривать, мамаша Фурье готовит отменно. Но к делу… Мне вчера звонили из префектуры, просят направить одного нашего сотрудника для охраны судебного пристава. Их, знаете ли, время от времени бьют…

— Слушаюсь, — не задумываясь, согласился я, но быстро опомнился: — Надеюсь, мне не придётся помогать ему силой выгонять из дома некредитоспособную старушку или описывать игрушки у голодных детишек-домовят?

— Нет, всё куда проще. Вам предстоит отправиться в небольшой отель «У призрака», знаете такой?

— Увы…

— Это в южной части города, за вокзалом, — пояснил комиссар Базиликус, придвигая к себе большую кружку остывшего кофе. — Их, видимо, будут закрывать в судебном порядке, слишком много нарушений санитарных норм. Собственно, пристав просто вручит им бумаги, осмотрит ещё раз помещение, сделает несколько фото, а дальше как решит суд.