Вячеслав Шалыгин - Провокатор

Фил провел ладонью по шее, утирая стекающую за воротник теплую кровь, а затем осторожно, кончиками пальцев, прикоснулся к округлой ранке на щеке.

Все–таки предвидения не обманули! Все случилось именно так, как обещал в одной из последних бесед голос извне! Были и паника, и отчаяние, и дрогнувшая рука палача, и мучительная боль, и счастье, оттого что эту боль чувствуешь. Все, как по сценарию. Пуля вошла в шею справа, ниже затылка и вышла из–под правой скулы. Причем почти ничего важного не задев. Порванное небо, мышцы, кожу и пару выбитых зубов можно не считать. Такое впечатление, что Вика намеренно выстрелила именно сюда, ведь она бывший стоматолог, знает, где что расположено в этой части головы. Может, так оно и было? Может, Вика только притворялась, что ненавидит Грина, а на самом деле пыталась его спасти? В таком случае совсем хорошо. То есть не совсем, но гораздо лучше, какая–никакая моральная поддержка.

А вот что крови много вытекло, это плохо. До сих пор полный рот и полжелудка. Филипп кое–как сплюнул. Нет, рот был уже не полный, и кровь не равномерно красная, а с темными прожилками и сгустками. Вроде бы кровотечение пошло на убыль. И то хлеб. Да что там «хлеб»! Для покойника самочувствие было почти отличным! Голова страшно болела и кружилась, шея отекла и занемела, в районе верхней челюсти что–то противно и будто бы само по себе похрустывало, ноги подкашивались, тошнило, как после трехдневного мальчишника, но сейчас все эти неприятные ощущения Фил воспринимал через призму главного калибра – через призму жизни. Чувствует тот, кто живет! Лучше, конечно, чувствовать что–нибудь поприятнее боли и мигрени, но это смотря в какой ситуации. Сейчас Грину было не до капризов. Сейчас любое ощущение было для него приятным и желанным, поскольку лишний раз напоминало о главной хорошей новости на всей его памяти. Филипп Грин продолжал жить!

И пусть началась эта новая жизнь довольно нервно, с борьбы в грязи, стрельбы и тяжелейшего марша на четвереньках по холодному лесу, но опять же, стоит ли привередничать? Главное – жив!

«Только Ворона жалко. Хороший мужик был, пусть и не слишком умный. Зато боец был отменный. Змеевикам черепушки на раз дырявил. С его фактурой это было просто. Перефразируя Владимира Семеновича: тюк прямо в темя – и нет гадюки. А погиб глупо. Просто попал под раздачу. Я ведь его только рукояткой приголубил. Мог бы отлежаться Ворон, и снова в бой. Но тут этот Дед нарисовался, палить начал наугад. Глупо и несправедливо. Жалко Воронцова. Но ничего не поделаешь, судьба. И потом, такие, как Воронцов, в новом деле не пригодятся».

«Цинично рассуждаешь, новорожденный».

Голос извне снова был другим. Не привычным Грину голосом второго «я», а женским, тем самым, что призывал Вику сосредоточиться. Это Филиппа озадачило, но лишь на время. Новая жизнь, новые условия игры. А если так, чему удивляться?

«Цинично? Не циничнее расстрела. А вот дальше будет реальный цинизм, гарантирую. Время кондовой партизанщины закончилось. Пришло время Настоящего Сопротивления, умного, жесткого, предельно эффективного. Сопротивления, которое обязательно закончится Освобождением».

«Ты уверен?»

«Абсолютно. Иначе не взвалил бы на себя такую тяжесть – сто шесть тысяч чужих грехов».

«Ты эмоционален и убедителен, и тебе повезло, но этого мало. Мои предвидения ближайших событий обычно туманны, но я думаю, что ты до сих пор в опасности. Если Дед решит прочесать лес, твое везение закончится, и все изменится».

«Не закончится! – неожиданно зазвучал привычный Филиппу голос извне. – Мои предвидения ближнего прицела как раз, наоборот, всегда точны. Только приходят нерегулярно. Но сейчас я вижу, что Грин практически у цели. Ползи вправо, Фил. Увидишь черную машину, не бойся, в ней не марионетки серпиенсов, это маскировка».

Черную машину? Грин тяжело вздохнул и замер на секунду от приступа острой боли. Машина была сейчас тем, что нужно. Хватило бы сил доползти.

Филипп продвинулся вправо метров на десять и растянулся на влажной хвое. Если машина стоит на просеке, проползти требовалось еще метров пятьдесят. Немыслимое расстояние!

Справа что–то треснуло, наверное, сучок под чьей–то ногой, затем еще раз, и вскоре послышались мягкие шаги. Грин попытался поднять взгляд, но правый глаз был затянут огромным сочным синяком, а левым без линз или очков он видел плохо. Сумел разглядеть фигуру человека в камуфляже, но лица не рассмотрел. На всякий случай нащупал в кармане пистолет.

– Спокойно, – прошептал человек, склоняясь над Грином. – Свои.

Человек присел, осторожно перевернул Филиппа на спину и поднял, легко, как ребенка. Теперь Грин теоретически мог бы его рассмотреть, но снова обломился. Голову и лицо человека скрывала черная шапочка–маска. Однако в том, что это не один из палачей и не боец оцепления, наверняка выставленного предусмотрительным Дедом, Филипп был почему–то уверен. Что–то в движениях и осанке человека показалось ему знакомым. И роста человек был такого, что круг поисков сужался до минимума. Лосей среди знакомых Грина было немало, но таких, как этот, пожалуй, с десяток, не больше. Даже меньше, поскольку из списка недавно выбыл Воронцов, светлая ему память.

Человек шагал легко, мягко, но все равно не прижимал Фила к себе, а держал на весу, чтобы раненому не передавались никакие толчки. Силенок мужчине было явно не занимать.

Обещанная «голосом» черная машина, здоровенная «Тойота Лендкрузер», действительно стояла на узкой просеке, занимая весь ее просвет. У авто была предусмотрительно поднята задняя дверь и откинут бортик. Все готово для погрузки. Фил на миг встревожился. Человек знал, что Грина придется грузить? Откуда?

– Все видел, все знаю, – уложив Грина в машину, прошептал спаситель. – За Ворона не виню, самооборона. Не вмешался раньше, прости, но мы ведь так и договаривались.

«Все он видел! Ты видел то, что происходило на поверхности, дружище! А в яме? Эх, мог бы я говорить! Но ладно, не винишь, и на том спасибо. А что не вмешался… все верно, генерал, уговор был именно таким».

Человек, а если без уловок – генерал Алексеев, распечатал армейскую аптечку и достал шприц с обезболивающим. Укола Грин даже не почувствовал. На фоне главной боли такие комариные укусы терялись, как песчинка в пустыне.

– На месяц спрячу в надежном месте, – продолжил шептать генерал. – Как раз у одного доктора. Подлечишься, вывезу на экватор в нейтральные воды. Это все, что я могу. Годится?

Выражая согласие, Грин медленно прикрыл левый глаз. Большего и не требовалось.

Кое–как наложив Грину повязку, Алексеев закрыл заднюю дверь и уселся за руль. Машина плавно тронулась, через какое–то время вырулила на асфальт и покатила…