Наталия Курсанина - Игры на свежем воздухе

- Нет! - Я вскакиваю и сжимаю голову руками. - Нет… Не хочу.

Это несправедливо! Это неправильно! За все надо платить - за любое действие, за любую мысль, даже за любую просьбу. Я попросила Изначального: «Жизнь Рандиру!» и он дал. Буквально. Жизнь. «Люби - и она никогда не порвется». Бескрайняя нить. Безжалостная шутка. Ломаются стереотипы Добра и Зла, Милосердия и Жестокости - что есть что? Отказаться от любви и порвать ту единственную нить, которая держит Рандира на этом свете или убить свою любовь и отпустить его душу в чертоги Смерти. Что здесь Добро, а что здесь Зло? Любовь - это Добро? Убить - это Зло? И что такое настоящая жестокость? Заставлять его жить и каждый час, каждый день чувствовать его терпеливый, выпрашивающий, унижающийся взгляд - опусти? Терпеливый настолько, насколько можно ежесекундно выдерживать эту боль - боль моей любви.

Огонь можно тушить по-разному. Вылить ведро воды - резко, чтобы пошел пар и вода с огнем уничтожили друг друга. Или можно засыпать песком. Песок смешается с пеплом и их выдует ветер. А можно убирать дрова. Когда огню нечем питаться он сам угасает. Медленно. Беспощадно. Сам по себе.

Если у любви забрать все воспоминания - одно за другим стирая их в памяти, в конце не останется даже угольков. Ведь надо не только разлюбить, но и поверить в это. Нити, идущие от сердца, рвутся только с кровью. И та, последняя, единственная наша ночь, ставшая началом и концом, умирает, осыпаясь пеплом в душе - не было ее… Его глаза, цвета штормового моря - забыть. Его крепкое тело в моих объятьях - сон. Моя любовь - это только воздушные замки, они растворяются под злыми лучами солнца, оставляя после себя только горечь и холод.

Возле шатра бессменный Тауэр. Я смотрю в его глаза долго-долго. Пока он не видит на дне моих зрачков холодную решимость. А потом мы вместе становимся возле кровати. У изголовья.

- Прошай, мой брат. Спасибо тебе за жизнь. - Говорит Тауэр.

- Прощай, мой возлюбленный. Я отпускаю тебя. - Говорю я.

- Спасибо. - Шепчет Рандир. - Я люблю тебя, Ника.

Я киваю и одним движение - пока не передумала, пока сердце стянуто железными цепями воли - вонзаю ему в грудь кинжал. Рвутся звенящие нити, идущие от сердца к сердцу, больно бьет отдача - но это уже не важно. Там, внутри сердца нет ничего - холод и пустота. Разве может болеть пепел?

Тауэр держит меня за плечи, наверное, ожидая слез и очередной истерики. Извини, Тауэр, не в этот раз. Все что могло во мне плакать умерло, сгорело, заморозилось ледяным дыханием доброты. Глупая игровая шутка: «Доброта измеряется количеством трупов» оказалась совсем не шуткой. Я добрая - я очень добрая. Я не могу быть другой.

Ты знаешь, как словарь толкует слово «смерть»?

«Естественный процесс дряхленья тела».

Вот почему я тороплюсь успеть

Себя не пожалеть во имя дела.*

Рандира похоронили возле замка, в отличие от короля, которого закрыли в магический гроб и отправили в столицу. Тишин ждал прибытия дополнительных войск, готовясь к большой войне. Тахл-элары подписали договор с людьми - первый за всю историю, они чувствовали себя обязанными человеческой женщине, а я верила, что в альдарах следующего поколения будет маленькая капелька человеческого духа. Ордынцы, которым выделили для поселения земли Уфаля, принесли вассальную клятву Тальину VI и готовились теперь защищать новую родину со всей своей необузданностью. Ну и грэць им! Этим Тишин решил сразу две проблемы - заселил пустующие после набега земли и привел Уфаль к вассальной зависимости, что с прошлыми обитателями не получалось. Граф Улетов матерно шипел на такое соседство, но от предложения перебраться за перевал в королевство, отказался категорически. Зная нелюбовь бывшего майора к магии, и наблюдая у ордынцев такое же к ней отношение, можно было ждать в ближайшем будущем объявления территории западнее гор безмагической зоной. Но пока Улетову придется потерпеть магов - король Тальин решил устроить небольшую локальную войну в этом регионе. Самое интересное, что Совет альдаров поддержал его в этом вопросе - видно ур-хаи их тоже хорошо достали.

Об альдарах… В их Совете произошли большие перемены. В основном они касались роли Жречества в политической системе власти. И, кажется, Жречество проиграло. Скайль-т-тэйли подчинились другим Родам, их гордыне пришел конец. Правильно - нечего было устраивать игры с Изначальным за спиной у своих же. Предательства и убийства Высших им никто не простил. Тем более, что из Высших у альдаров осталось только двое, и те из рода кор-эверов. Нужно ли говорить, что Тауэр так и не вернулся в Род. И не вернется. Мало того, Тауэр поклялся после победы над ур-хаями остаться с Улетовым. А это значит он не сможет больше никогда применить свою магию. Но это его решение. По-моему Тауэр просто боится своей силы и всячески хочет от нее избавиться, а если не избавиться, то хотя бы ограничить в применении. Самое лучшее сдерживание - это находиться рядом с графом. Улетов не возражал. Кажется, ему самому хотелось, чтобы Тауэр остался, то ли в качестве приемного сына, то ли в качестве друга - поди разбери этих мужиков.

Фабис, вот уж никогда бы не подумала, попросил руки Танюхи, дочки графа. И получил. Умеет же мужик строить карьеру! Во всей этой суете с подготовкой к войне, прибытием еще одной армии, суматохой, центром которой стала крепость, я чувствовала себя ненужной песчинкой в буре ветров. Конечно, меня одну не оставляли ни на минуту, но даже находясь рядом с королем на Совете, или в кругу друзей, всё не могла избавиться от чувства ненужности. Я была здесь лишняя, чужая. В мире, который подарил и забрал у меня самое ценное. Перевернувший меня и заставивший по-другому смотреть на все, что меня окружало. И этот мир, этот замок, эти люди, были непростительно близки. Они знали мою боль, и от этого хотелось уйти от них подальше. От их слов, взглядов, жалости. От себя.

Тауэра я поймала в коридоре после Совета.

- Я могу тебя спросить?

- Да. - Он остался немногословен, хотя теперь ему пришлось заседать в Совете магов и вместе с ними вырабатывать новую стратегию ведения войн с учетом совместной работы человеческих и альдарских магов.

- Скажи, теоретически я могу вернуться домой?

Я понимала, что этот вопрос может и не иметь практического решения, но даже мысль о том, что у меня за спиной будет пусть абстрактный, но мой мир, была мне нужна.

- Ты решила?

Сердце гулко стукнуло и замерло.

- А возможно?

Только бы он не разбил мою нежданную надежду! Враз стало сухо во рту, и я поняла, что не могу решить, что я хочу больше. Вернуться или остаться. Это как будто смотришь на камень издалека - и он кажется тебе легкой пушинкой, а встань прямо перед ним и понимаешь, какая это тяжесть.