Андрэ Нортон - Железная клетка

– Джонни, – она попыталась приподняться на локте и вырваться из кучи листьев, которые ее окутывали. Как только она зашевелилась, заплакал один из ее младенцев. Рути попыталась повернуть голову, и у нее все поплыло перед глазами от слабости.

Она увидела большую руку (или это было похоже на лапу?), которая протянулась в их убежище. Рука обхватила локоть Джонни и потянула мальчика к себе. Он не испугался. Даже когда его положили на эту протянутую руку, он не испугался. Не было в нем и того потаенного инстинктивного сопротивления, которое всегда возникало от прикосновения тонких пальцев Больших, и не он пытался вырваться, когда незнакомец вытянул его ногу и стал принюхиваться к ране, подобно тому, как делал раньше, наклоняясь над телом Рути.

Он, однако, удивился, когда создание высунуло длинный красный язык и провело им по ране. Его держали крепко, он не смог бы вырваться из этих рук, но прикосновение не причинило ему особенной боли. Как раньше оно вылизывало младенцев с головы до ног, так теперь оно стало вылизывать рану мальчика. Потом, когда язык спрятался обратно в большой рот, эти лапы не сразу отпустили Джонни.

Вместо этого его прижали к широкой груди, покрытой волосами, одна массивная большая рука прикрывала его, как ребенка, а само создание поднялось с листьев и, держа мальчика, направилось к выходу из пещеры. Джонни взвизгнул и уже хотел было начать брыкаться, чтобы вернуть себе свободу и прижаться обратно к Рути. Но у него не хватило бы сил, чтобы разорвать объятия, превратившие его в пленника.

Они не прошли и трех шагов, когда создание нагнулось, и, покопавшись в траве, вытащило какое-то растение с длинными острыми листьями. Где-то над головой Джонни открылся большой красный рот с длинными зубами, и эти зубы, захватывая все новые участки травы, наконец полностью поглотили ее. Послышалось сопение, странное создание жевало траву с безмятежным видом.

Джонни ощутил странный чуждый запах изо рта этого пришельца, увидел маленькие капельки сока по углам этих полных губ.

Потом создание выплюнуло то, что оно жевало, в ладонь – нечто вроде большого комка зеленой пасты. Попробовав кончиком языка эту пасту, создание, казалось, было удовлетворено. Быстрыми движениями оно подхватило Джонни и, вновь облизав его рану, стало обмазывать кончиком языка этой пастой кожу мальчика. Тот начал было вырываться – паста немилосердно жгла рану. Но незнакомец держал его крепко, продолжая свое дело до тех пор, пока вся рана не покрылась толстым слоем зелени. Сок впитался, и жжение совсем исчезло. Исчезла и собственная боль, которой он раньше не замечал, так как волновался и переживал за Рути.

– Джонни, Джонни, что он с тобой сделал? – Рути как-то сумела подняться и подползти к краю выхода из пещерки. Она оглядывалась, ища сына, ее лицо было меловой бледности и резко выделялось на фоне темных листьев.

– Все в порядке, – крикнул Джонни и помахал ей рукой, – наш друг просто положил немного листьев мне на рану. Смотри, – он подвинулся так, чтобы была видна нога, – сначала мне было здорово больно, но теперь уже все в порядке.

Незнакомец мягко опустил Джонни на траву. Рана немного саднила, когда он сильно наступал на ногу, но основная боль куда-то пропала. Теперь он поднял голову и посмотрел на странное, чуть вытянутое лицо, покрытое мехом:

– Спасибо вам…

Так как, возможно, эти слова ничего не значили для незнакомца, он сконцентрировал свою мысль – как и в тот раз, когда спасал Рути от конвертора, – чтобы была ясна его благодарность.

Тут же он понял, что его мысль достигла цели, но очень неясно, и что незнакомец его не совсем понял. Тут один из маленьких заплакал так громко и требовательно, что Рути вернулась к себе в пещерку и, взяв по младенцу в каждую руку, села на листья и стала покачивать их – до тех пор, пока крик не перешел в тихое сопение. Джонни наблюдал за ней. Еще раз за все это время к нему вернулось то странное чувство: он ненавидел маленьких, с которыми теперь нянчилась Рути, и не понимал, почему. Но ему бы очень хотелось, чтобы эти двое «захватчиков» исчезли вовсе!

К его плечу прикоснулось что-то мягкое. Он обернулся, и теперь ему показалось, что на лице, склонившемся к нему, мелькнула улыбка, которую эти толстые губы могли изобразить так же, как и его собственные. Джонни улыбнулся в ответ и потянулся рукой к мохнатой пушистой лапе, которая жестом защиты и дружелюбия крепко сжала его маленькую и слабую ладошку.

Солнце ярко светило, отражаясь от поверхности воды небольшого ручья, который был, однако, глубоким и в некоторых местах образовывал целые заводи и небольшие водопады. Тот же самый ручей с легкостью ворочал камни у перекатов на краю широкой равнины. Джонни лежал на животе, опустив голову на скрещенные руки, и глядел на то место около водопада, где Маба и Джорджи ныряли и плавали под водой. Вдвоем они производили больше шума, чем стая птиц вур.

Они были не одни. Двое из Народа плескались рядом с ними. Но Хуф и Уга больше обращали внимание на маленьких быстрых рыбок, стараясь поймать их в неглубокой заводи.

В ярком солнечном свете пятнистая окраска меха Народа была неуместной. Правда, она давала хорошую защиту от врагов в тенистом лесу, где не видна игра пятен света и тени, которые, перекатываясь по мягкому меху, создавали поразительно приятную окраску. Мех на этих пятнах был желто-бурый, но даже тут, среди травы, они не выглядели смешными. Только на шее и лице их мех был несколько темнее, создавая красивый контрастный переход, подходивший к их большим карим глазам.

Джонни в бессчетный раз оглядел свое тело. Оно вызвало у него неприязнь. У него не было такой окраски, которая помогла бы ему так же отлично прятаться в лесу и неожиданно появляться из сумрака листьев. На Джонни была маленькая юбочка, сплетенная из листьев, травы и веток и кое-где нарочно запачканная соком ягод, так, чтобы напоминать окраску Народа. Но по сравнению с мягким мехом его спутников то была сущая ерунда!

Несмотря на то, что он лежал, ни о чем не думая, его ум ни на минуту не прекращал работу. Теперь он уже не мог сосчитать, много ли дождей прошло с тех пор, как они живут одной жизнью с Народом. Сильные и крепкие (даже малыш, который прожил на свете два сезона дождей, мог повалить Джонни ударом лапы), они тоже имели своих врагов. И Джонни вскоре узнал, что странное чувство, которым он владел, было только у него одного. Никто из Народа не знал ничего похожего. У него было чувство опасности, которая надвигается!

Он попробовал в уме подсчитать, сколько дождей прошло с тех пор, как умерла от болезни Рути. Она все время кашляла. С тех пор, как родились близнецы, помнил Джонни, она так и не сумела вновь стать здоровой, но цеплялась за жизнь до тех пор, пока близнецам не исполнилось столько же лет, сколько было Джонни, когда им удалось убежать от Больших с корабля. В это время он уже вырос настолько, что почти сравнялся по росту с Боаком, который возглавлял этот клан Народа. Жена Боака, Йаа, которая встретила их тогда ночью, спасла Рути и младенцев, а потом привела их в клан. Когда Рути умерла, она стала воспитывать Мабу и Джорджи, словно это были ее собственные дети.