Иван Сербин - Чужие

Разница заключалась в том, что офицерам накрывали заранее, в то время как солдаты брали подносы с едой на раздаче у автоматической кухни.

Мрачная напряженная тишина повисла в столовой. Опять был нарушен привычный порядок.

Лейтенант Донован всегда – ВСЕГДА – ел за столом вместе с солдатами. Даже когда заслужил непререкаемый авторитет среди волонтеров. И сержант Эйпон поступал точно так же. Не от панибратства,- мол, смотрите, какие мы свои парни, едим с вами за одним столом,- а потому, что уважал солдат.

Десять лет офицерские места пустовали. Донован не нарушал этого правила, даже когда на корабле присутствовал кто-то из высших чинов.

А сегодня… Сегодня Горман восседал за офицерским столом, переполненный чувством собственной значимости – молодой лейтенант, нацепивший новенькие погоны меньше, чем год назад.

Эйпон, подчиняясь приказу,

Сержант, зачем разводить панебратство.

пересел туда же.

Сержанту это простили. Но Горману – нет.

Вирсбовски, жилистый худой поляк, поставил поднос на стол и, придвинув стул, занял место между Хиксом и Кроувом.

– Ну что?- спросил он, отправляя в рот кусок бифштекса и принимаясь ожесточенно жевать,- Какие новости?

– Тебе понравится,- тут же отозвался Хадсон,- Мы там будем СПАСАТЬ,- он хохотнул,- На этой планете полно хорошеньких дочек колонистов, которых мы будем спасать от их девственности.

Вирсбовски кивнул, давая понять, что понял и оценил шутку. Отломив кусок хлеба, он бросил его в рот и несколько секунд жевал, а затем, сморщившись, сплюнул желтоватую массу на поднос.

– Это что еще за дерьмо такое?- недовольно спросил он.

– Кукурузный хлеб, по-моему,- ответил Дрейк.

– Это очень помогает в постели,- снова вступил в разговор Хадсон.

– Не знаю, что тебе помогает, парень,- улыбнулся Вирсбовски,- а мне очень помогла одна девочка с Эйч-Пи-84,- он повернулся к Дрейку,- Помнишь?

– Конечно,- тут же включился тот,- Только ты забыл, что это была не девочка, а мужик.

За столом засмеялись.

– Ну, девочка, мужик, какая разница…- Вирсбовски подмигнул сидящим рядом волонтерам.

Атмосфера немного разрядилась. На дальнем конце стола послышались разговоры.

– Эй, Бишоп!- окликнул подошедшего мужчину Хадсон,- Слушай, покажи этот свой фокус с ножом, а?

Васкес и Дрейк переглянулись. Она молча, одними глазами, указала на Хадсона. Дрейк понял и, неторопясь выбравшись из-за стола, направился к гомонящему парню.

– Ну, пожалуйста, Бишоп,- продолжал тот,- Покажи. У тебя классно получается.

Бишоп кивнул, соглашаясь, и, взяв со стола остроотточенный нож, несколько раз подбросил его в воздух, ловя за сияющее лезвие. Он подошел к Хадсону и положил ладонь с растопыренными пальцами на синий пластик стола.

На лице Хадсона появилось по-детски восторженное выражение. В ту же секунду Дрейк быстрым движением схватил его за руку и, заломив левую за спину, шлепнул вторую ладонь на стол. Еще не совсем понимая, что происходит, Хадсон растерянно смотрел, как ладонь Бишопа накрыла его кисть, а рядом уперлось в стол острие ножа. И в этот момент до него дошло.

– Эй, эй!- заорал он,- Что вы делаете? Что вы делаете?!!

Хадсон отчаянно задергался, пытаясь вырваться из цепких объятий Дрейка, но тщетно. У пулеметчика была железная хватка.

– Кончайте дурака валять! Бишоп!!!

– Давай, Бишоп, давай,- засмеялась Васкес.

– Кончайте, ребята!- продолжал визжать Хадсон.

– Не двигайся,- твердо сказал Бишоп,- Доверься мне.

Нож ткнулся в стол у большого пальца, у указательного, среднего и так далее… Все быстрее и быстрее. Удары острия о пластик начали постепенно сливаться в один монотонный звук, напоминающий работу старого мотора.

Хадсон округлившимися глазами смотрел, как лезвие превратилось в стальную дугу. Рот его раскрылся, и из него донесся сдавленный звук.

– …аааааааааа,- крик набирал силу, пока не достиг вершины,- аааАААААААААААА!

Дробь ударов стихла так же мгновенно, как и началась. Бишоп спокойно убрал руку, и Хадсон посмотрел на свою ладонь.

– Пальцы-то хоть у меня все?

За его спиной засмеялся Дрейк.

– Ну, спасибо,- ему даже удалось выдавить из себя нечто, отдаленно напоминающее улыбку.

– На, остынь,- Хикс протянул ему стакан кофе, и Хадсон в три глотка осушил его до дна.

Грохнув стакан о стол, он глядел улыбающиеся лица и процедил:

– Между прочим, это было не смешно.

Волонтеры засмеялись.

– Мистер Берк!- повернулся в сторону офицерского стола Хикс,- А что, новый лейтенант не может питаться с нами за одним столом, да? Наша компания ему не подходит?

– Ему будто гребенку в задницу засунули,- пробормотал кто-то.

Горман вздрогнул и густо покраснел, чем вызвал новый приступ веселья среди волонтеров.

Эйпон сдержал улыбку и, пытаясь перевести разговор в другое русло, спросил подходящего к столу Бишопа:

– Ну что, я смотрю, ты все-таки промахнулся? Первый раз, а?

Рипли повернула голову и увидела…

Господи!

как из крошечного пореза на большом пальце мужчины вытекло несколько капель белой жидкости.

Господи, Боже мой! Он – не человек! Бишоп – не человек!

ОНА ПЫТАЛАСЬ КРИКНУТЬ, НО ЭШ ПОВАЛИЛ ЕЕ НА ПОЛ И ПРИНЯЛСЯ ЗАТАЛКИВАТЬ В РОТ СВЕРНУТЫЕ В ЖЕСТКУЮ ТРУБКУ БОРТОВЫЕ ЖУРНАЛЫ! РИПЛИ ИЗВИВАЛАСЬ, СТАРАЯСЬ ВЫРВАТЬСЯ ИЗ ЦЕПКИХ ЛАП, НО ВСЕ БЫЛО НАПРАСНО!ОФИЦЕР ПО НАУКЕ, ИЗДАВАЯ ХРИПЛЫЕ ГОРЛОВЫЕ ЗВУКИ, ВЗГРОМОЗДИЛСЯ НА НЕЕ, ПРИЖАВ РУКИ СВОИМИ КОЛЕНЯМИ К ПОЛУ.

«ОН УБЬЕТ МЕНЯ! СЕЙЧАС ОН УБЬЕТ МЕНЯ!»

РИПЛИ ОБУЯЛ СТРАХНАДВИГАЮЩЕЙСЯ СМЕРТИ. РАЗУМ ОТКЛЮЧИЛСЯ, УСТУПИВ МЕСТО ИНСТИНКТАМ. «ВЫРВАТЬСЯ! ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ СОХРАНИТЬ ЖИЗНЬ!»

СТРАХ ПРИДАЛ ЕЙ СИЛ. ОНА УПЕРЛАСЬ НОГАМИ В ПОЛ И ВЫГНУЛАСЬ, ПЫТАЯСЬ СБРОСИТЬ ЕГО С СЕБЯ.

ЭШ ПРОТЯНУЛ РУКУ И ВЦЕПИЛСЯ СКРЮЧЕННЫМИ ПАЛЬЦАМИ В ЕЕ ГОРЛО.

СЛОВНО ЗАЖАЛИСЬ СТАЛЬНЫЕ ТИСКИ, ПЕРЕКРЫВ ВСЯКИЙ ДОСТУП КИСЛОРОДУ.

ХРУМС! ЭШ ВДРУГ ЗАСТЫЛ, СТАЛЬНЫЕ ПАЛЬЦЫ РАЗЖАЛИСЬ, И ЕГО ТЕЛО ЗАВАЛИЛОСЬ НА БОК. ИЗ РАССЕЧЕННОЙ ГОЛОВЫ ПОТЕКЛА ГУСТАЯ БЕЛАЯ ЖИДКОСТЬ.

– ЭТО РОБОТ…- ИЗУМЛЕННО ВЫДОХНУЛ СТОЯЩИЙ НАД НЕПОДВИЖНЫМ ТЕЛОМ ПАРКЕР.

ОН ВСЕ ЕЩЕ СЖИМАЛ В РУКЕ ОБРУБОК МЕТАЛЛИЧЕСКОЙ ТРУБЫ. ЭТА ТРУБА СЕКУНДУ НАЗАД СПАСЛА РИПЛИ ЖИЗНЬ.

Берк с тревогой смотрел на застывшее лицо женщины. В ее невидящих глазах полыхал страх.

– Рипли,- позвал он,- Рипли, с вами все в порядке?

Она дернулась, словно от удара, и, взглянув на Бишопа, зло спросила: