Вадим Михальчук - Люди и волки (Черная пустошь – 2)

– Да. Представить, как будто ты камень на берегу реки, отполированный водой гладкий камешек среди сотен тысяч других. Когда происходят плохие вещи, я говорю себе: «Я – камень у реки. Все пройдет, как сходит вода после наводнения. Вода не может проникнуть в меня, она стечет по моему телу, не причинив никакого вреда».

– А тебе эти заговоры когда-нибудь помогали, Чень?

– А ты думаешь, как я смог выдержать, когда так называемый ученый украл всё, что я смог наработать за полтора года напряженного труда?

– Ты никогда не рассказывал об этом.

– Повода не было.

– Давай, – Сергей решительно отставил тарелку с недоеденным пирогом в сторону.

– У тебя разве никакой работы нет? – усмехнулся Чень.

– Разберемся. Короче, представь, что ты – камень, а я – река и рассказывай.

Чень засмеялся.

– Ну ладно, «река». Пропустим мою безоблачную юность и представим себе восемнадцатилетнего китайца, только что сошедшего с трапа самолета, прилетевшего из Гонконга. На плече – сумка, заполненная до половины. В сумке – две смены белья, две пары носков, одна рубашка и несколько тетрадей с собственными наработками. В руке паспорт – первое удостоверение личности вообще в жизни. Отец этого парня три месяца назад попал под машину, потерявшую управление…

– Прости, я не знал, – Сергей смущенно смотрит на Ченя.

– Судьба, – Чень пожимает плечами, – тут уже ничего нельзя сделать. Так вот, мой дядюшка прислал мне приглашение на въезд в Штаты. Надо ли говорить, с какой радостью я сел в самолет, заплатив за билет деньгами, присланными моим дядюшкой? Брат моего отца давно уехал в Америку и открыл свое дело – китайский ресторан. Бизнес у него шел вроде бы неплохо, но речь не об этом.

Когда я приехал к дяде, то понял, что радоваться нечему. Я должен был вернуть долг, возместить затраты моего родственника на мою визу и вернуть деньги, потраченные на дорогу. Я получил работу мойщика посуды в дядюшкином ресторане и комнатку, по размерам больше напоминающую шкаф. Я не жаловался – это было противно моей природе, да и к тому же жаловаться было просто некому.

Через два года я все еще работал на том же месте возле мойки с грязными тарелками и спал на той же самой продавленной кровати. Только теперь я уже ничего не был должен своим родственникам. Я откладывал то немного, что оставалось от моего заработка. Выручало то, что меня кормили бесплатно, а за комнату над рестораном мне приходилось платить дядюшке не так уж и много.

Как это не звучит в духе Оливера Твиста, но за те два года, что я работал на дядю, мне удалось пройти весь курс обучения высшей школы и сдать экзамены на аттестат о среднем образовании. Я подумывал, чтобы поступить в университет заочно. Чтобы заслужить правительственную субсидию на оплату обучения, мне нужно было набрать высшие баллы и мне это удалось.

На втором семестре первого года обучения мои работы заметил декан кафедры органической химии. Он преложил мне место лаборанта и несколько тем на выбор. Я выбрал одну тему, показавшуюся мне интересной.

Я работал, совмещая лекции и работу в лабораториях. От работы в ресторане вскоре мне пришлось отказаться – я не успевал. Часто я падал на кровать и засыпал, не успев раздеться. Хоть мне было и тяжело, но работа мне нравилась и я не жаловался. В конце первого года декан просмотрел мои наработки и сказал примерно следующее: «Мистер Ли, вам нужно форсировать разработку препарата. Буквально вчера я узнал, что в этой области работают еще две фармакологические фирмы. Отбросьте в сторону ненужное, я замолвлю за вас словечко перед деканатом».

Я бросил лекции и целый год не вылезал из лаборатории. Я работал над применением некоторых экзотических растений Южной Америки в сфере борьбы с раковыми заболеваниями. Я задумал ничто иное, как спасти мир от болезней, долгие десятилетия терзающих ни в чем неповинных людей. Иногда решение было настолько близким, что я практически мог коснуться его рукой. Казалось, еще немного усилий – и всё получится.

И однажды у меня получилось. Мне осталось только привести в порядок опытные образцы препарата, провести испытания на подопытных животных, разработать методику промышленного производства лекарства и еще кое-что, в общем, технические детали и подчистка. Я сообщил декану о своих успехах и он, как показалось мне, искренне порадовался за меня и поинтересовался, достаточно ли полно я задокументировал результаты исследований. Тогда я находился в состоянии некоторой эйфории и ликования по поводу моей победы, и ответил, не особенно задумываясь, что с документацией все в порядке, лабораторные журналы велись достаточно полно, рабочие дневники заполнялись каждый день и так далее и в таком же духе.

Когда на следующий день, рано утром, я пришел в лабораторию, началась свистопляска. После трех неудачных попыток ввести свой персональный код, чтобы войти в лабораторию, я отправился к главе службы безопасности, который достаточно вежливо пояснил мне, что все коды изменены по приказу декана кафедры органической химии и что допуск посторонних лиц в лаборатории строго запрещен. Я попросил проверить, являюсь ли я посторонним лицом и оказалось, что я не значусь в списках работников лаборатории. В деканате мне показали приказ о моем отчислении за систематические прогулы и неуспеваемость, а на доске объявлений кафедры я увидел приказ о моем увольнении с должности лаборанта за несоблюдение правил внутреннего распорядка и неоднократные нарушения норм безопасности.

Я подумал, что еще не проснулся и что мне снится удивительно реальный и отвратительный сон. С полным ощущением того, что я – персонаж какой-то гротескной комедии, я отправился к декану. Я прождал в приемной декана два часа и прорвался в его кабинет, не обращая внимания на крики секретарши.

Декан сидел за столом, заваленным моими дневниками и лабораторными журналами, заполненными моим почерком и моей рукой. Он сделал попытку спрятать бумаги в ящик стола, как мальчишка пытается спрятать порнографический журнал, когда его застали в ванной за известным занятием. Он тут же улыбнулся и принялся спокойно собирать бумаги в то время, как я, глупо улыбаясь, объяснял этому человеку, что не мог утром попасть на работу и что все это – какая-то глупая ошибка.

Декан молча собрал все бумаги в аккуратную стопку, встал из-за стола и я подумал, что он собирается отдать мне мою работу. Я был таким наивным тогда.

Декан подошел к высоким металлическим шкафам (в таких обычно хранятся документы), выдвинул верхний ящик, положил туда всё, что было у него в руках, и закрыл ящик на два поворота ключа. Ключ он тут же положил в карман.

Этот звук поворачивающегося в замочной скважине ключа мгновенно протрезвил меня. Я прошел мимо декана и сел на стул напротив стола. Декан вернулся на свое место и я услышал, как скрипнула искусственная кожа его большого профессорского кресла.