Вероника Аверина - Выкормыш

— Белка, как ты себя чувствуешь? — осторожно поинтересовался Кадр и тут же почувствовал, как напряглась подруга.

— Что ты видел?

— Достаточно. Что с тобой было?

— А хрен его знает, Миха, — девушка сбросила рюкзак, который надевала, на пол, и уселась на ящик.

— От тебя фонило так, что…

Белка кивнула. Помолчала. Задумчиво щелкнула зажигалкой и убрала ее в карман.

— Это со мной происходит каждый раз, когда я не выдерживаю паузу между походами в Зону. Минимум четыре дня мне необходимо быть дальше от ее воздействия. Если это условие не выполняется — сначала нарушается работа мозжечка и вестибулярного аппарата, теряется координация движений, способность ориентироваться в пространстве. Мое обычное чувство аномалий сменяется полной слепотой ощущений. Тяжело это, Миша. А ночью, как правило, меня корежит. И что самое для меня неприятное — я наутро ничего не помню. Где была, что делала. Хотя встаю, хожу, совершаю поступки. Поэтому и приходится себя изолировать, чтобы не оказаться по глупости в пасти слепой собаки или в объятиях какой-нибудь аномалии.

— Зачем же так жестоко? Разве недостаточно одной пристегнутой руки? — Кадр с неодобрением посмотрел на уже едва заметную красную полосу на щеках девушки, оставленную жгутом.

— Нет. Я всеми силами пытаюсь освободиться, добраться до ключа. Когда я однажды поняла это, то решила вторую руку затянуть петлей ремня. Проснувшись, я обнаружила, что, судя по всему, пыталась перегрызть себе запястье, которое в наручниках.

Миша едва слышно охнул и посмотрел на девушку круглыми глазами. Та закатала рукав и показала шрам от рваных ран.

— Да и задохнуться из-за запавшего языка тоже не очень хочется. Я знаю, что меня судорогами сводит.

— И ты не боишься вот так… одна?

— Боюсь. Поэтому взяла тебя с собой. Навернуться вчера я могла в любом месте. Ладно, пошли. Провожу тебя до Свалки.

Миша удивленно вскинул брови:

— Зачем?

— Ну, встретишь кого-нибудь знакомого, тебя доведут до города. Я дальше и одна дойду.

— Белка, что за бред? — сталкер выпрямился и сложил руки на груди, — ты меня прогоняешь? Из-за чего?

— А разве тебе самому хочется продолжать путь в моей компании?

Парень энергично закивал. Напарница закусила губу.

— Ты пойми, я совсем, вообще за себя не отвечаю. Я могу тебе навредить. Могу атаковать. Даже убить.

— У тебя еще повторится такой приступ?

— Не должен, — Белка пожала плечами, показывая, что в этом мире возможно все, — как правило, он бывает один, потом — облегчение. Но кто знает…

— Короче, я с тобой, детка. Тебе сейчас одной будет тяжело, — Мишка накинул на плечо куртку. Весь его вид излучал уверенность в будущем и в своей незаменимости.

— Успокойся, герой. Я не та девушка, над которой постоянно надо трястись, от чего-то защищая. Я вполне могу постоять за себя. Но если тебе так охота — пойдем. В конце концов, в этой ходке мы напарники.

Сталкеры выбрались на поверхность. Белка тщательно закрыла лаз, замаскировала его, передвинув поврежденную мебель.

Откуда в добротном сельском доме взялся этот бункер, девушка объяснить не могла. Она предполагала, что строили его, когда эта территория уже была Зоной. Люди, жившие здесь, не понаслышке знали, что такое выброс, и учились от него защищаться.

Сталкеры шли бодрым темпом. Пока тянулись когда-то заселенные территории, аномалий попадалось мало, больше мутантов. Да и то — мелочь: слепые собаки, стая кабанов. Раз или два мелькнула псевдоплоть.

С неба лился тусклый свет. Под ногами шуршала высохшая трава. Пейзаж гораздо больше подошел бы выжженному августу, чем середине июня. Серость над головой, безуспешно пытающуюся выдать себя за небо, затягивали тучи. Намечался дождик. Полоса деревень закончилась примерно через три часа.

— Белка, а мы так к кордону не выйдем? Можно Зону ведь и насквозь пройти, — Мишка рассматривал окрестности в бинокль, пока Белка старательно отмеривала болтами границу очередной аномалии.

— Миш, подожди. Не до того, — отмахнулась напарница и сосредоточенно уставилась на горелое пятно впереди, похожее на след от огромной сигареты. Болты показывали, что аномалии впереди нет. Белкин опыт кричал, что как же нет, когда очень даже есть. Девушка нахмурилась. Ни одна из известных ей реакций не давала о себе знать, но в этом месте может быть все, что угодно. И, главное, как обходить? Если это вовсе не аномалия — путь один, если стабильная аномалия — другой, а если «гулянка»…

— Кадр, я вперед. Ты держишь дистанцию шага в четыре и внимательно следишь. Если со мной что-то не так — отступаешь тут же. Понял меня?

— Ага. Как же, — Мишка скептически хмыкнул.

— Веду я, — отрезала Белка, — значит, ты мне подчиняешься. Хотя бы один должен вернуться. Сомыч ждет нас с артефактом. У него там человек загибается, так что идет бесценное время. Если Сам будет в курсе, что мы не справились, он хотя бы другие средства может испробовать. Вопросы есть?

— Слушаюсь, мэм.

— Отвянь. Внимание.

Девушка осторожно шагнула, обходя подозрительное место справа. Она шла осторожно, не торопясь, прислушиваясь к каждому колебанию воздуха, к каждому движению земли под ногами. Миша выждал, пока напарница сделает четыре шага, и пошел за ней, стараясь идти по следам. Спустя десять метров, Белка расслабилась, и пошла обычным шагом. Сталкер вскоре нагнал ее.

— Что это было?

— А кто его знает? Может, вообще ничего. Так, перестраховалась.

Впереди вырастал лес. Дорога шла в гору, и складывалось ощущение, что деревья поднимаются из земли на глазах. Кроны деревьев окружала сизая дымка, сквозь которую тщетно пытались пробиться одинокие лучи. Тяжелые мохнатые ветки таяли в темном нутре чащи. День сюда не заглядывал — между толстых, покореженных стволов царила густая тьма.

— Предельное внимание, оружие на изготовку, иди за мною следом. Точно за мной, понял? Если что появится — сначала мне скажи, — Белка сняла автомат с плеча, проверила, взяла поудобнее.

— А что это? — спросил заинтригованный Кадр.

— Мираж.

Дойдя до границы леса, сталкеры нырнули под ветви. Исполинские деревья окружили их со всех сторон. Сколько Кадр не силился, он не мог припомнить этого места ни в своем опыте, ни в рассказах сталкеров. Сколько же должен был расти этот лес, чтобы абсолютно все его обитатели превратились в дряхлеющее прошлое? Листьев на деревьях не было, закрученные, причудливыми узлами завязанные сучья тянулись к путникам, норовя ухватить за одежду, задержать, не пустить. Земля под ногами напоминала труху — перемолотые временем ветки, щепки коры, давно сопревшие листья образовали кашу, в которую неприятно глубоко погружались ботинки. Место казалось девственным, нехоженым, не испорченным волей человека. Но тянуло от него какой-то почти потусторонней жутью. В сердце медленно, но верно вкрадывался страх, сжимая сосуды, заставляя поджилки мелко трястись, а мозг — создавать тысячи идей относительно страшной опасности и крайне мучительной смерти, ждущей впереди.