Сергей Ковалев - Биотеррор

В большом лекционном зале университета была давка. Стольких желающих послушать лекцию не собрал бы даже доктор Зигмунд Фрейд. В конце концов, знаменитый австриец всего лишь покушался на нравственные устои. А кто на них не покушается в наши дни?

Сэр Оливер Эллингтон бросил вызов куда более смелый. Объявил — ни много, ни мало — всю современную медицину шарлатанством. За что и был освистан на первой же лекции. Сколотилось даже что-то вроде общества добровольных клакеров из числа студентов-медиков, обязательно посещавших все лекции сэра Оливера и начинавших свистеть и выкрикивать оскорбления, едва тот входил в зал. Однако вскоре появилась и группа преданных сторонников, из-за чего лекции регулярно стали заканчиваться потасовками и вызовом полиции.

Так случилось и в этот теплый апрельский день.

Сэр Оливер не спешно спускался по широкой лестнице университета, с грустью наблюдая, как мимо него вверх по ступеням бегут полицейские. Шум драки был слышен даже здесь, на улице. Конечно, весьма мило, что вопросы науки вдохновляют молодых людей вставать грудью на защиту своих взглядов. Но все-таки кулачная потасовка не совсем то же самое, что благородная дуэль. Да и лекцию до конца прочитать не удалось.

Он сел в кэб и назвал адрес, а в следующую минуту внутрь экипажа ворвался шторм из шелка и атласа, пахнущий острым цветочным ароматом.

«Резеда», — мелькнуло в голове сэра Оливера.

Он испугался… нет, не испугался, конечно, ибо не пристало джентльмену бояться дамы — обеспокоился, не одна ли из его рьяных ненавистниц решила свести счеты с возмутителем спокойствия. Или напротив — что беспокоило его даже больше, — не безрассудная ли это поклонница.

— Поездка в кэбе с незнакомым мужчиной может вас скомпрометировать.

— Боги, какая очаровательная старомодность! — рассмеялась девушка. — Если вы не заметили, двадцатый век уже давно наступил. Неужели человек, столь смело выступающий против традиций, все еще привержен им сам?

Сэр Оливер одновременно с ужасом осознал, что второе его опасение оказалось правдой, а так же — что краснеет. Краснел он, как и большинство рыжих людей, легко, мучительно страдая при мысли, что его смущение могут неправильно понять. От чего краснел еще сильнее.

Безрассудная барышня с улыбкой наблюдала за его страданиями, но никаких действий не предпринимала, что дало сэру Оливеру время прийти в себя. И, как ни мало к тому располагала ситуация, отметить красоту незваной спутницы. То есть, если судить объективно, девушка была не особо привлекательной. Невысокая и довольно худая, она не обладала внушительным бюстом или широкими бедрами, каковые особенно ценил сэр Оливер в женщинах. Лицо — вполне симпатичное, но простоватое, широкие скулы и вздернутый нос. Нет, красавицей в общепринятом смысле ее никто бы не назвал. Но в каждом ее движении было столько сдерживаемой жизненной силы, а глаза лучились таким умом и жизнерадостностью, что сэр Оливер впервые за много лет почувствовал, как его сердце затрепетало в ожидании чего-то чудесного.

— Простите, мадам…

— Мисс Юсупова.

— Мисс Ю-су… Ю-усу… Это что, польское имя?

— Русское. Вообще — это фамилия. А зовут меня… эм-м-м… зовите меня Элизабет.

— Вы из России? Удивительно! Я имел честь быть знакомым с очень талантливым ученым из России. Его звали господин… э-э-э… Метчникофф.

— Мечников? Илья Ильич? Вы знакомы?

— О, да! Я встречался с ним в институте Луи Пастера. Меня весьма заинтересовали его мысли, высказанные в работе «Этюды о природе человека». Это все очень близко перекликается с тем, что я пытаюсь объяснить на своих лекциях.

— Вы говорите об ортобиозе? Умении «жить правильно»?

Сэр Оливер изумленно уставился на попутчицу.

— Вы… ах, да! Вы же, как я понимаю, были на моей лекции? Интересуетесь наукой?

— Мне кажется, или в ваших словах я слышу пренебрежение?

— Если и так? — перешел в наступление сэр Оливер. — Можете считать меня консерватором, но я вдоволь насмотрелся на дамочек, увлекающихся наукой, потому что это сейчас модно. Всех этих эмансипе в брюках для поло и с сигарой в зубах. Но наука — не выдумывание новых фасонов платьев и шляпок, заниматься ею ради моды — кощунственно!

Вопреки ожиданию, его слова не рассердили девушку. Напротив, Элизабет рассмеялась и ответила вполне дружелюбно:

— Вот уж не ожидала встретить в английском джентльмене такой горячности. Поверьте, я согласна с каждым вашим словом. Как видите, я не ношу брюки и не курю сигары. А медициной я занимаюсь давно и вовсе не ради моды. Я действительно была на вашей лекции. Меня заинтересовало совпадение моих выводов, полученных эмпирическим путем, и ваших, как я понимаю, теоретических построений.

Сэр Оливер почувствовал, что вновь краснеет.

— Я не только теоретик! Первые выводы я сделал, столкнувшись с феноменом йогов, когда служил в Индии. Там чудовищные условия для жизни: жара, высокая влажность, бедность…

— Верно, — перебила его девушка. — Я тоже была в Индии. И в Тибете. Путешествовала по Китаю. Общалась с даосами в надежде получить рецепт их «пилюль бессмертия»…

— И что же? — нетерпеливо спросил сэр Оливер. — Удалось?

— Да, они дали мне рецепт.

— Невероятно! Но это же открытие мирового уровня…

— Боюсь, нет, — остудила его восторг Элизабет. — Состав пилюли хоть и весьма интересен, но вряд ли дело в ней. Видимо, главным фактором долголетия является их образ жизни.

Сэр Оливер поник.

— Да. Хотя ваши слова и подтверждают мои теории, это большое разочарование. Все люди не смогут вести образ жизни йогов или китайских монахов, даже если им пообещать долгую жизнь без болезней. Это противно человеческой природе.

Девушка улыбнулась.

— Погодите отчаиваться. Из Китая мой путь лежал в Японию. Там, как мне рассказывали, живет человек, которому исполнилось сто двадцать лет. Живет и не стареет. Представьте себе, я его нашла! Он действительно выглядит лет на сорок. Кроме того, на нем любые ссадины и раны заживают в считанные часы.

— Тоже монах?

— Нет, обычный рыбак. И образ жизни у него обычного рыбака: ловит рыбу, возделывает крохотный огород у дома, никакими медитациями и физическими экзерсисами себя не утомляет. Очень любит рисовое вино.

Сэр Оливер недоверчиво покачал головой.

— Это поразительно! Возможно, какой-то местный фактор? Особый вид рыбы в прилегающих водах?

— Нет, остальные жители деревни — обыкновенные люди. Наш Мафусаил отличается от них в другом. Когда ему было чуть меньше тридцати, он и еще несколько рыбаков попали в сильный шторм. Их лодку унесло далеко в открытый океан. Когда шторм закончился, они поплыли, как им казалось, назад, к родной деревне. Сами понимаете, никаких карт или навигационных приборов у деревенских рыбаков не было и в помине. По звездам они ориентировались тоже скверно, но выяснилось это, лишь когда лодка достигла берегов Новой Гвинеи.