Ларри Мэддок - Мир мог сойти с ума

Форчун кивнул. Малый широко улыбнулся и указал направление. Ганнибал извлек из кармана пачку долларов, выудил двадцатку и вручил ее служителю.

— Кстати, — сказал он, — если кто-нибудь спросит, вы меня никогда не видели. Хорошо?

— Конечно, мистер. И удачи вам с Мэрилин. Вы считаете, что она действительно видела летающую тарелку?

Форчун, взявший за правило никогда ничему не удивляться, обезоруживающе улыбнулся:

— Кто же в наше время может сказать это с уверенностью?

— Она хорошая девушка, — сказал служитель, — но немного, ну, понимаете, странная. Все эти кошки, и уединенная жизнь, и все такое. Может быть, она всю эту историю и выдумала.

— Вот чтобы все это выяснить, я сюда и приехал.

— А-а-а. Ну, всего доброго. И, хм-м, спасибо. Малый спрятал двадцатку в карман и, подняв руку, попрощался с ними. Форчун выжал сцепление и выехал на дорогу.

— А стоило ли? — спросил Уэбли.

— Он знает Кимбалла и хорошо к нему относится, а автомобиль Кимбалла, ясное дело, произвел на него впечатление. Таким образом, он на нашей стороне и будет об этом помалкивать. Он знаком также с мисс Мостли. Очевидно, она ему нравится. Как репортер из газеты опасности для нее я не представляю. Но если бы парень подумал, что я кто-то другой, он вполне мог бы предупредить ее о нашем прибытии. И если она на самом деле работает на Империю…

— Понял, незачем разжевывать.

Через десять минут они подъехали к жилью Мостли. Перед ним был припаркован полуразвалившийся автомобиль неопределенной марки и года выпуска. Вдоль дороги в ряд стояли деревья, а вокруг дома росли аккуратно подстриженные кусты.

На ограде находился большой почтовый ящик, на котором красивыми буквами было написано: МОСТЛИ. Форчун поставил «ягуар» на обочине дороги:

— Сначала осмотримся?

— Не понимаю, почему, имея в виду меня, ты все время говоришь «мы», — кисло ответил симбионт. — Я вернусь через пару минут.

Он сиганул в открытое окно, пронесся по лужайке и скрылся за углом дома. Насторожившись, Форчун ждал.

Где-то далеко в поле работал какой-то сельскохозяйственный механизм, щебетали птицы. Над головой легкий ветерок шевелил на деревьях листья. Хотя было еще довольно рано, утро был теплое. Небо было похоже на безоблачную голубую чашу, по внешнему виду такую же пустую, как и при Наполеоне. Однако, изучая этот период истории, Форчун узнал, что в нем буквально повернуться негде от обилия летательных аппаратов и, кроме того, не-скольких сотен единиц оборудования на орбите от негодных опытных образцов транспортных средств до вполне действующих и полезных спутников связи и метеоспутников. В техническом отношении Земля стояла на пороге межзвездного сообщества; в политическом же отношении она была так же взрыво-опасна, как и самая смертоносная из ее водородных бомб.

Этим мирным канзасским утром трудно было представить себе, что в Индокитае ведутся реальные боевые действия, на юге США творится расовое насилие, по всей планете внезапно, то тут, то там, как от короткого замыкания, вспыхивают очаги этнической напряженности и всех прочих конфликтов, сотрясающих человеческую культуру в периоды ускоренного ее роста. Именно это неуловимое столкновение интересов в первую очередь приковало его внимание к истории Земли, а увлечение ею неизбежно связало его с линией времени это планеты на краю галактики, расположенной на расстоянии около 2000 световых лет от Центра ТЕРРЫ.

Давно уже он прекратил восхищаться техникой, которая позволила осуществлять в мгновение ока связь и перевозки на огромные расстояния и через само время. Технари отметили бы, что рассматриваемые примерно 164 000 000 000 000 000 миль являются просто абстракцией, по сравнению с которой векторная кривая субпространственной энтропии становилась как для физического, так и для временного расстояния эталоном. Так, хотя путешествие на самом деле занимало лишь немногим более часа, транспортные корабли ТЕРРЫ для полетов во времени категорически не летали быстрее света (это было все еще невозможно), а летали в совершенно иной среде.

Как-то раз один механик в порыве необоснованного доверия попытался объяснить ему это в терминах изогнутого пространства, но, израсходовав полдня времени и несколько бутылок виноградного вина кс ант и, с отвращением отказался от этой затеи в убеждении, что Форчун слабоумный. Будучи бескомпромиссным эмпириком, философия которого заключалась в том, что если что-то работает, оно реально, а если не работает, то и черт с ним, Форчун знал, что лучше не пытаться объяснять специалисту в области техники исторические процессы, которые позволяют ему понять взаимодействие сложных социальных сил с той же ясностью, с какой механик рассматривает работу какой-либо машины.

Канзасский сельский пейзаж был настолько мирным, а характер его мыслей — настолько абстрактным, что потребовалось на целых полсекунды больше, чтобы расслышать пронзительные крики, доносившиеся из-за дома Мостли, чем надо было, чтобы вернуть Ганнибала Форчуна в реальность 1966 года. Характер этих воплей начал быстро меняться от четко выраженных звуков ругани до столь же четких выражений удивления, когда, шумно импровизируя полет с помощью крыльев, Уэбли перелетел через конек крыши, стремительно бросился через лужайку и опустился на стоянку у обочины, где мгновенно принял форму кота и ввалился обратно через окно внутрь жемчужно-серого «ягуара».

— Ну? — спросил Форчун.

— Кошки, — ухмыльнулся Уэбли. — С большой вообще никаких проблем, но там еще оказались три кошки, которые разорвали бы меня на куски, если бы только дотянулись до меня когтями. Не люблю эти превращения перед незнакомыми, но они взяли меня в кольцо. Извини.

Форчун искренне рассмеялся:

— И это все, что ты разведал? Только кошки?

— Я рискую своей жизнью, — пробормотал Уэбли — а ты смеешься. Да, только кошки. Уроженки этой местности. Никаких признаков вневременных артефактов. В доме их несколько больше.

— Кроме мисс Мостли?

— Несколько больше кошек. Полагаю, семь или восемь. Женщина — одна.

— Настоящий кошачий храм! Интересно, она не египтянка?

— Пока ты будешь определять, я обожду тебя здесь.

— Нет, мой друг. Ты будешь мне там нужен.

— Тогда расстегни рубашку, и я залезу внутрь. С ужасом думаю, что будет, если они погонятся за мной.

— Оставайся как есть — не смей изменять ничегошеньки. Ты прекрасен, особенно для такой любительницы кошек, как Мэрилин Мостли.

С недовольным видом симбионт покорился, позволив своему напарнику взять себя на руки, когда тот вышел из машины.