Африканский гамбит (СИ) - Птица Алексей

— Во, как чешет, — восхитился один из казаков.

— Да пошёл он, — выразил громко своё мнение другой казак, шумно высморкался, и долго и витиевато матерился.

Аксис Мехрис, до которого долетели матюки казака, навострил уши, узнав знакомые слова, которые слышал от чернокожего вождя, и совсем недавно.

Чтобы проверить свою догадку, он повторил услышанные им от Мамбы слова.

— А не пошли бы вы на…

— Ну, не хрена себе, — выразил общее мнение подъесаул на такой пассаж от негра.

Аксис Мехрис убедился в своей правоте, увидев, какую реакцию вызвали его слова, повторённые за Мамбой. Неясная мысль, бродившая в его мудрой голове, окончательно оформилась, и превратилась в далеко идущий план.

Переговоры не продлились долго. Собрав пожитки и оружие, казаки погрузили его на любезно предоставленных Аксисом вьючных лошадей, и отбыли вместе с ним. К утру старая крепость снова опустела.

Канонерка дрейфовала недалеко от берега, покачиваясь на небольшой волне. Лучи утреннего солнца осветили её, свёрнутые в рулоны, паруса.

— «Мичман, ваш выход», — обратился капитан к Ле Февру. Тот молча кивнул.

Через час, две шлюпки с матросами абордажной команды отчалили от канонерки, но уже приближаясь к берегу, Ле Февр понял, что казаки ушли, а старая крепость опустела. Выгрузка только доказала этот факт.

Побродив по развалинам, он нашёл лишь остатки костров, мелкий мусор, и оторванную пуговицу. Задумчиво повертев её в пальцах, он отдал команду собираться и возвращаться на корабль.

Казаки исчезли, только конные следы показывали направление, куда они ушли, и это направление вело вглубь континента. Мысленно пожелав им благополучно сгинуть на его просторах, он погрузился в лодку и убыл на канонерку, выкинув из головы этот случай, как досадное недоразумение.

Эмин-паша благополучно добрался на припрятанных лодках, по Белому Нилу, до озера Альберта, а потом отправился знакомым караванным маршрутом до океанского порта Момбасы. Недаром на британских рупиях с названием этого города, были изображены весы.

Прибыль и расчёт. Товар и прибыль. Прибыль грабежа с помощью оружия. Фунты, марки, франки, долла́ры. Вот главные символы британской колониальной политики. За помощь Мамбы, он отдал всё наличное золото, но не пожалел об этом ни разу. На его счетах в немецких и английских банках скопилось такое состояние, на которое он мог купить столько золота, сколько весил этот самый Мамба.

Но дело было не в нём, точнее не совсем в нём, а в том, какую силу он представлял. А представлял он не понятно кого, и что. И этим надо было воспользоваться. Из-за больших расстояний, труднодоступности внутренних районов Африки, инфекционных болезней, тяжело переносимых европейцами, продвижение вглубь континента было затруднительно, и, иногда, вообще невозможно. Ещё более затруднительным было направлять сюда свои войска.

Конечно, были у Великой Британии и туземные войска, состоящие из гуркхов и синкхов, да и много из кого, но это было не то, и подразумевало большие расходы, а ещё войска были необходимы в других колониях.

Например, на самом юге Африки, где назревало что-то грандиозное, и надо было немного потеснить буров в их экспансии. Только Великая Британия, над которой никогда не заходило солнце, была достойна глобальной экспансии для получения тысячных прибылей, и навязывания всему миру своей политики.

Добравшись до территорий, которые входили в состав Британской Восточной Африки (Кения), Эмин-паша почувствовал себя более свободно, и его путь значительно ускорился. Прибыв в Момбасу, он направился в здание колониальной администрации. Здание было огромным и двухэтажным. Сделанным из серого камня, доставленного с горных отрогов и из близлежащих каменоломен, оно символизировало незыблемость британской империи, её основательность и непоколебимость, что полностью соответствовало представлениям Эмин-паши.

Он, полюбовавшись монументальным зданием, всего лишь пару секунд, вошёл в полутёмный прохладный холл. Здесь его знали, и приветливо встретив, проводили прямо в кабинет главы колониальной администрации Южной Родезии в Момбасе.

Это был полковник Ричард Вествуд, моложавый выходец из графства Уэльс, высокий и худощавый, с длинным вытянутым лошадиным лицом, и внимательным взглядом голубых глаз. Он немало пожил в Африке, и был участником многих исследовательских экспедиций по чёрному континенту. Ну и, имея звание полковника, работал сразу на несколько структур, в том числе, и на британскую разведку.

— Привет, Рич, — по-свойски обратился Эмин-паша к своему давнему знакомому.

— Здравствуй, здравствуй, Эмин-бей, — немедленно отозвался тот, и, встав из-за стола из красного дерева, вышел к нему, протягивая раскрытую для рукопожатия ладонь.

Пожав друг другу руки, они немедленно уселись на свои места. Ричард Вествуд — в своё широкое и глубокое кожаное кресло, а Эмин-паша, на правах гостя, на роскошный стул, с вычурной спинкой, и набитой конским волосом, кожаной подушкой.

— Сигару… бей?

— Ха, ха, ха, не откажусь!

— Как успехи Эмин, какими судьбами к нам?

Эмин-паша, давно уже отвыкший от хорошего табака, и куривший последнее время всякую местную дрянь, выращиваемую на небольших клочках полей, неграми, отрезал с помощью кинжала кончик сигары, проигнорировав при этом сигаретную секиру на медной массивной подставке.

Отрезав кончик сигары, и небрежно швырнув его на стол, он скривился от вопроса, который задал Вествуд. Отложив подготовленную для курения сигару, он ответил на ожидаемую реплику.

— Рич! Давай не будем играть в кошки-мышки, и рассуждать о русских медовых пряниках. Мы оба знаем, кто мы такие, и ради чего здесь находимся.

— Ты, наверняка, уже знаешь о моих проблемах, и сдаётся, даже больше, чем я. Не так ли, мой уважаемый друг, и мастер масонской ложи.

— Ха, ха, ха, — в свою очередь рассмеялся упомянутый Рич, — вот только не надо сюда приплетать пирамиду с раскрытым глазом, дорогой мой представитель древнего народа, продавшего Христа за тридцать серебряников.

— Фу, как грубо и недостойно, Рич. И это мне говорит лучший агент британской разведки, от Кейптауна до Каира.

— Ну, скажем, следом за мной, сразу идёшь ты, мой уважаемый друг. Англия, Германия, Австрия… кажется, Франция. А где Франция, там и Бельгия. Твои связи превышают количество прожитых тобою лет, мой любезный коллега!

— Или ты будешь с маниакальной настойчивостью утверждать, что у тебя нет с разведками этих стран никаких связей? Или, скажем по-другому, у тебя нет с представителями этих стран никаких общих интересов?

— Шшшш, зашипел, как змея, выползшая из глубокой норы, Эмин-бей.

Набрав в грудь воздуха, он хотел было очередной фразой поставить на место своего торгового компаньона и соратника по многим делам и делишкам, но… сдержался. Обратив снова своё внимание на валявшуюся на столе, и забытую в пылу разговора, сигару, он подхватил её с полированной поверхности дорогого стола, и, вложив в рот, начал искать спички.

— Вот зажигалка, Эмин. Не кипятись. Я, конечно, знаю о твоих проблемах, и скажем так, даже не верю своим глазам, что ты до сих пор жив.

— А ты, оказывается, жаждешь моей смерти? — снова вскипел Эмин— паша.

— Бог с тобой, Эмин. Зачем мне желать твоей смерти, это ведь НЕ-ВЫ-ГОД-НО. Ты же знаешь наш принцип работы: «У Англии нет постоянных союзников, у Англии есть постоянные интересы» — и ты… входишь в сферу её постоянных интересов.

— Давай не будем играть эмоциями, и ты спокойно расскажешь мне, что с тобой произошло….

— Хорошо.

«… и вот, мне пришлось отдать этому черножопому весь свой запас золота, но другого выхода я не видел», — закончил долгий рассказ о своих злоключениях Эмин-бей.

— Так, так, так, — задумчиво протянул Ричард, — то есть, ты утверждаешь, что этот самый команданте Мамба, не так глуп, каким хочет казаться?

— Ты понимаешь, что дело не в том, глуп он, или не глуп. Дело в том, что он развит, и имеет понятие о таких вещах, о которых знают не все белые люди. Умных негров я встречал достаточно, несмотря на то, что мы их считаем дикарями, и расой тупикового развития. Но я ни разу не встречал, чтобы даже простой австрийский бюргер, мог так хорошо разбираться в оружии, иметь понятие о дипломатии, и мастерски загонять в тупик своего оппонента действиями и словами.