Ринат Таштабанов - Обратный отсчет

Тем временем, ребята, для скорости подгоняемые Игорем ударами приклада «АК-74» по спинам, один за другим исчезают в чреве коридора, ведущего на поверхность.

– Сухов, твою-то за ногу! – орет Гнус. – А тебе что, надо особое приглашение?! Бегом за ними!

Глубоко вдохнув, как перед прыжком с вышки, Сергей, пересилив себя, срывается с места и мчится по ступеням наверх, еще не зная, что этот выход на поверхность навсегда изменит его жизнь…

Подольск. Из-за серой хмари, спустившейся на город, не разобрать – утро сейчас или день. Мутный солнечный диск прячется за свинцовыми облаками. Ледяной ветер, пронзительно завывая, мчится по пустым улицам, швыряясь комьями снега.

Вокруг стоят заброшенные и обгоревшие дома. На стенах четырех высоток белой краской на сине-красном фоне выведены надписи:

«Подольск»,

«Город ратной славы»,

«Город труженик»,

«Город созидания».

Для полноты картины осталось только добавить: «Город мертвых».

Пустые квартиры зияют глазницами выбитых окон. Коридоры и пролеты запорошены снегом, распахнутые настежь двери точно приглашают войти, но живых здесь нет, везде лишь слежавшийся мусор. Видно, что люди в спешке покидали это место. Где они сейчас? Лежат вдоль дорог или в подвалах? Кто знает? Город, превратившийся в гигантский погост, умеет хранить свои тайны, ревностно оберегая покой мертвецов и гневаясь, едва его нарушает тихая речь живых.

А вот и они – смельчаки или безумцы, осмелившиеся вылезти из своего подземья. По заснеженной улице медленно движется отряд из десяти человек. Во главе отряда идет высокий человек в ОЗК. В руках у него автомат. Замыкает группу боец с СКС. У остальных огнестрельного оружия не видно, только холодное. Под ногами тихо скрипит снежный наст, слышится прерывистое дыхание. Ступая друг за другом, шаг в шаг, люди осторожно идут вдоль глубокой траншеи, тянущейся посреди перекопанного дорожного полотна.

Судя по строительной технике и демонтированным трубам, до Удара здесь велись земляные работы. Выкопать выкопали, а засыпать теплотрассу не успели, и теперь стенки глубокой траншеи медленно и верно сползают вниз.

Поминутно оглядываясь, люди, чьих лиц не разобрать за тупыми масками противогазов, подходят к одному из домов. Слышится матерный окрик высокого человека в ОЗК. Он снимает лямку «АК-74» с плеча, затем поднимает вверх руку со сжатым кулаком. Слышится глухой приказ и, пригнувшись, люди неуклюже разбегаются, прячась за проржавевшими кузовами машин. Боец, замыкающий отряд, сдергивает с плеча СКС и медленно шарит стволом карабина по окнам обгоревших домов, еще не зная, что сам является мишенью…

«Ну что, крысятки, опять вылезли из своей норы? С прошлого раза еще не наелись?» – спрашивает сам себя человек, одетый в защитный костюм и наброшенную поверх него грязно-белую «кикимору». Сидя под окном в одной из заброшенных квартир многоэтажки, он медленно поворачивает перископную трубу, плотно прижимая монокуляр к панорамному стеклу маски противогаза.

«М-да, – щурится человек, следя за отрядом, – что-то дохлые вы какие-то. В убежище других бойцов не осталось? И с оружием у вас сегодня кисло. Один карабин и автомат, поиздержались совсем? Ну-ну. Как же мне поступить? – человек ухмыляется. – Положить вас друг за другом за десять щелчков или… – перископная труба, обмотанная серым бинтом, смещается немного правее, – поиграть с вами, как в прошлый раз?»

Губы человека расползаются в усмешке.

– Треха, а ты что думаешь? – задает вопрос мужчина, оторвав взор от перископа. Повернув голову, он глядит в противоположный угол комнаты, где на рюкзаке лежит снайперская винтовка Мосина. – Расстояние восемьсот метров. Справимся? – стрелок внимательно смотрит на винтовку, словно это живое существо и она может ответить. – Молчание – знак согласия, да? – стрелок задумывается. – Решено: поиграем. Ты правда не против, а, Треха? – снайпер поворачивается и вновь приникает к монокуляру перископа.

Он видит, как разведчики встают и направляются к одному из подъездов. С трудом отомкнув железную дверь, они один за другим исчезают в черноте проема. Последний человек внезапно оборачивается и, как кажется стрелку, смотрит прямо в окно квартиры, где он прячется. Затем разведчик поворачивается и, оправив лямку рюкзака, скрывается в подъезде.

«Что, родимый, смерть свою почуял? – хмыкает снайпер. – Иди, иди куда шел! Думаешь, я про берлогу вашу не знаю, конспираторы хреновы? Вы бы еще краской на двери намалевали: «Схрон здесь!». Сейчас в подвал залезете, нужду малую и большую справите, фильтры в своих противогазах смените, передохнете и снова в путь отправитесь. Все как обычно, хоть время сверяй. Вот здесь-то я вас и встречу».

Прижавшись спиной к стене, охотник на людей не спеша садится на пенополиуретановый коврик. Выставив таймер наручных часов на полчаса, человек смотрит на «мосинку» и говорит:

– Не осуждай меня, не смотри так! Это не месть, а правосудие. Я же столько раз рассказывал тебе, что произошло в тот день! Ты знаешь, почему они все должны сдохнуть! – в голосе стрелка звенит сталь, мгновение спустя он добавляет: – Не сердись на меня… Устал я, очень устал. Одни мы с тобой остались Треха. Что? – переспрашивает мужчина. – Ты не согласна? Что ты хочешь сказать мне, а?.. Нет, – снайпер качает головой и продолжает свой странный, точно ирреальный разговор. – Она не в счет, – мужчина глубоко вздыхает. – На самом деле, одни мы с тобой в этом проклятом мире… Веришь, вот лег бы здесь сейчас и заснул, только нельзя, дело еще не сделано. – Стрелок с минуту смотрит в одну точку, затем, словно очнувшись от забытья, добавляет: – Холодно что-то здесь, согреемся Треха?

Достав из рюкзака каталитическую грелку, охотник подогревает над пламенем зажигалки сетчатый патрон. Запустив грелку «в работу», он засовывает ее под шкуру «кикиморы». Затем, отстегнув застежку на «липучке» и порывшись в глубоком нарукавном кармане, человек достает запечатанную в пластик фотографию.

– Все ради вас, – снайпер приближает к маске противогаза запаянную в пластик фотокарточку, где засняты трое – миловидная женщина с маленькой девочкой на руках и обнимающий их крепкий мужчина в военной униформе.

Стрелок переворачивает фотокарточку, смотрит на оборот. Его губы беззвучно читают: «Николаю от Ани и Варечки – моему любимому мужчине и лучшему отцу на свете».

Одинокая слеза, скатившись из уголка глаза, стекает по щеке снайпера. Машинально дотронувшись до маски противогаза, Николай произносит:

– Надеюсь, вам там хорошо. Но ничего, скоро мы встретимся, уже скоро… – стрелок закрывает глаза и окунается в бешеный круговорот воспоминаний…