Алексей Левицкий - Пароль: «Вечность»

Разглядев его лицо, я выпрямился и опустил автомат.

Следом за стариком из салона вышел высокий блондин в кителе без знаков отличия и узких брюках, с револьвером в открытой кобуре на боку. Почему-то я сразу решил, что он эстонец. Старик что-то сказал ему, и мужчина остался стоять возле «хаммера», внимательно наблюдая за мной, положив ладонь на револьвер.

Старик шел ко мне, прихрамывая, опираясь на палку. Для меня с тех пор, как я видел его в последний раз, прошло меньше месяца, но человек этот, судя по лицу, постарел лет на двадцать пять. Хотя взгляд его оставался таким же холодным и цепким.

Остановившись на полпути к джипу, он поднял руку в приветствии и произнес с едва заметной усмешкой, будто называя пароль, кодовое слово, которое давно стало пустой формальностью:

— Вечность.

На его пальце блеснул золотой перстень. Я повесил автомат на плечо и захлопнул дверцу.

— Мне сообщили, какой дорогой ты выехал из Арзамаса, — сказал доктор Губерт. — Вообще-то ты сейчас должен быть там, на хорошей должности в Форте, ведь ты спас Корпорацию. Извини, за эти года подзабыл имя… Степан?… Нет, Егор. Егор Разин, так?

— Да. — Я медленно пошел к доктору Губе рту.

Гость из прошлого кивнул:

— Ты мне не очень-то доверяешь, это понятно. Можем поговорить здесь, или в твоей машине, или в моей. Я предпочитал бы не стоять под дождем. В моем возрасте легко заболеваешь и трудно выздоравливаешь.

— Мы останемся здесь, — отрезал я. — Скажи мне одно: это — будущее? Это чертово будущее, да?

— Да, Разин, — подтвердил Губерт. — А что же еще?

— Вначале мне казалось, что вокруг какая-то игра. Большая локация. Это было как… как шизофрения. Ощущение, вроде как сошел с ума. Какой сейчас год?

— Смотря в каком летосчислении. По моим подсчетам, со времен Погибели прошло около ста лет.

— И когда случилась эта Погибель?

— Спустя примерно десять лет после того, как я провел эксперимент с тобой.

Я попытался упорядочить мысли. Слишком многое неизвестно, слишком много вопросов надо задать…

— Татуировка. Она была у Юны Гало. Такой же рисунок, как у тебя на перстне. Я запомнил это и пытался найти твои следы… а нашел тебя.

Губерт покачал головой:

— Это я нашел тебя, Разин. А метки я начал ставить на переброшенных уже после тебя. Что касается Юны…

— Переброшенных?

— Переброшенных во времени. В будущее. После неудачного эксперимента с тобой мы провели дополнительные исследования, и общая картина стала вырисовываться, хотя и смутно. Но я наконец понял, что подопытные попадают в будущее, а не куда-то еще. Но что дальше с ними происходит? Есть ли способ идентифицировать их среди наших потомков? Тогда я и придумал размещать под кожу микрокапсулу с изотопом, излучение которого можно засечь с помощью приборов. Но помимо капсулы нужен был и простой, чисто визуальный «маячок», так что мы стали делать татуировки всем подопытным перед броском.

— Ты провел свой эксперимент над пятилетним ребенком?

Он кивнул:

— Именно так. Юна была больна раком мозга, который часто стал случаться у детей после тех испытаний биологического оружия в Сибири. Именно бросок во времени спас ее от смерти — хроноперемещения влияют на различные участки головного мозга. Кстати, после опыта над ней я и прекратил работать на государство. Отпускать меня, конечно, не собирались, обвинили в шпионаже, потом даже хотели убить, но к тому времени у меня уже были… — Он пристукнул палкой по земле. — Были определенные связи. Влияние. Деньги на оффшорах. И я сбежал, исчез. Позже организовал свою частную лабораторию. Ты помнишь, что тогда происходило в СНГ — все эти конфликты, локальные войны… Место, недоступное нашим спецслужбам, найти было несложно. Потом я отправил в будущее еще…

— Подожди, — перебил я, сообразив, что в этом рассказе кажется мне неправильным. — Ты сказал, что перебросил Юну позже меня. Но когда я попал сюда, она уже лет десять-двенадцать как была здесь. И еще… лекарь в Арзамасе сказал, что ее нашли где-то на равнине, а не возле того холма…

Я замолчал, когда Губерт поднял руку:

— Стой, Разин. Мне трудно объяснять, перескакивая с одного на другое. Слушай и не перебивай…

— Мы работали над системой спутников, шпионских и боевых, оснащенных лазерами для массированных атак по вражеской территории. Потоками высокоэнергетических частиц между спутниками пробивались подпространственные каналы, это было необходимо для системы связи, которую не мог бы прослушивать потенциальный противник. Но когда мы запустили систему, соединив каналами сразу все спутники, следящие приборы показали что-то невероятное. Я, глава проекта, понял, что это нечто куда более интересное, чем сеть военных спутников. Я открыл другой мир — только вот непонятно было, где этот мир, то есть конечная среда, как мы ее тогда называли, находится. Гораздо позже я разобрался. Сеть при одновременном включении ее составляющих создавала пространственно-временную интерференцию, наложение волн…

Он замолчал — подошел блондин со стулом и зонтом на длинном шесте. Доктор сказал ему: «Благодарю, Ромулюс», тот поставил стул и воткнул в землю конец шеста. Расправив зонтик над головой севшего Губерта, блондин отступил на несколько шагов.

Я стоял на том же месте, капли ползли по лицу, а доктор Губерт не спеша продолжал свой рассказ.

Вскоре после первых экспериментов он понял: интерференция, порождаемая сетью каналов, создает волны во времени, и по гребням таких волн можно бросать материальные предметы в будущее.

— Представь себе, что время — это река, — говорил Губерт, в такт словам постукивая палкой о землю. — Течение несет лодку без паруса и весел. Эта лодка — наша реальность. Она и все, что в ней, может двигаться только со скоростью течения. А теперь представь, что ты запустил плоский камешек с лодки вперед по течению. Он заскакал по волнам — и в какой-то момент исчез в воде. Он попал в будущее, понимаешь? Аналогия не верна только в том, что брошенные мною «камешки» не тонули, а оставались на поверхности. И плыли дальше по течению, но уже впереди лодки. Хотя, кажется, несколько все же утонули… или я просто не сумел засечь сигналы их микрокапсул.

Я слушал очень внимательно, и постепенно общая картина произошедшего складывалась в голове. Силу броска экспериментаторы рассчитать так и не смогли, слишком много нюансов влияло на это. Некоторые «камешки» улетали дальше, другие ближе, и предвидеть год, в который они упадут, было невозможно. Как и точное место — мало кто из переброшенных оказывался в будущем в том же месте, где происходил эксперимент, большинство возникали в разных точках, но все относительно недалеко от лаборатории, разброс обычно составлял не больше пары сотен километров. Потому пятилетняя сирота-подопытная по имени Юля очутилась в будущем на десятилетие раньше меня, хотя эксперимент с ней провели позже, да к тому же возникла она на равнине к востоку от Арзамаса, а не в подземной лаборатории.