Алексей Гравицкий - Зачистка

ним руку и принялся загибать пальцы:

Во-первых, поквитаться. Во-вторых, ты слышал Крота?

Слышал, — кивнул Снейк.

Так чего ты хочешь?

Бородатый помялся, переступая с ноги на ногу.

Мне это кажется несколько надуманным. Нужна реальная причина, а я ее не вижу.

Седой посмотрел на приятеля. Причина ему нужна. Почему никто не верит на слово? Почему всем нужны какие-то объяснения? Даже друг и тот что-то требует.

Я говорил, что общался с Хозяевами? — понизив голос, спросил Мунлайт и продолжил, не дожидаясь ответа: — Мне обещали свободу, если я уберу генерала. Нам обещали свободу.

То есть? — напрягся Снейк. — А разве у тебя ее нет? Допустим, сейчас тебя ведет чувство долга. Но потом, когда военных вышибут с Агропрома… Кто или что сможет тебя здесь удержать?

Снейк поглядел пристально, словно пытался заглянуть глубже в душу. Мун отвел взгляд.

Помнишь, сколько обещал за работу генерал? Если я уберу генерала, Хозяева положат нам в три раза больше.

Бородатый поморщился.

Ну вот теперь все ясно. Опять бабло побеждает зло.

А ты имеешь что-то против?

Снейк не ответил. На бородатой физиономии была целая гамма противоречивых чувств, которые с трудом поддавались описанию.

С каких пор, бородатая твоя харя, ты начал пренебрегать деньгами?

Деньги деньгам рознь, — буркнул Змей.

Да. Бывают мелкие деньги, а бывают большие. Это очень большие. И в отличие от генеральских они не грязные.

Бывают в жизни ситуации, когда деньги брать не

стоит.

Значит, ты со мной завтра не пойдешь? — рассердился Мун.

Снейк мотнул головой.

Пойду, — пробормотал мрачно, — но сегодняшний вечер предпочту провести в другой компании.

Да пожалуйста, — фыркнул седой. — Твоя компания там за домом ножи в тополь швыряет.

Адепт хаоса, — как-то безнадежно махнул рукой Снейк. Без злости, без обиды.

Развернулся и пошел прочь.

Мунлайт скрежетнул зубами. Да какого хрена? Еще один Иисусик выискался. Куда ни плюнь, все честные, идейные и бескорыстные. Радиоактивный мусор с магическим действием собирать за копейки они все могут. А взять за правое дело большие деньги не могут. А что тут такого? Тем более что он этой суммы не просил, сами предложили. И надо быть ослом с длинными ушами, чтоб от такого предложения отказываться.

Или что, грохнуть старого хрена в генеральских погонах за идею — это правильно, а сделать то же самое и получить за это деньги — уже убийство?

Он почувствовал, что сам себя накручивает, но остановиться уже не мог. Убийца — тот, кто убивает. Много в Зоне найдется тех, кто ни разу не стрелял в человека? Нет, наверное, встречаются идейные придурки, но отклонение °т нормы не берем. И девяносто девять процентов сталкеров нажимало на спусковой крючок с желанием лишить жизни. Убийцей человек становится в тот момент, когда нажимает на спуск и отправляет пулю в себе подобного.

А вовсе не тогда, когда ему за это платят. И если не платят, он все равно убийца, как ни верти.

Мун запрокинул голову, посмотрел на небо с низкими тяжелыми облаками и блеклой луной и пробормотал еле слышно, не то себе, не то кому-то там сверху:

Достало все.

Эй, — окликнул сзади женский голос.

Мунлайт опустил голову и повернулся, нацепляя ухмылку. К нему, как и накануне, шла Наталья.

Привет, камси-комса, — ухмыльнулся Мун. — Ты опять по мне скучала?

Вроде того, — отозвалась Наталья. — Ты сегодня герой дня.

И ты снова меня любишь, — ухмыльнулся седой. — А вчера я был врагом народа, и ты меня ненавидела. Смешные вы ребята, что вам сверху скажут, то и будете правдой считать. А головой подумать не судьба? Самому поковыряться, поискать если не правду, то хоть что-то, на нее похожее?

Хочешь сказать, что ты уже не герой? — с легкой иронией поинтересовалась Наталья.

Я устал, — честно признался Мунлайт. — От человеческой глупости и желания все поделить на белое и черное. Я не герой и не враг народа. Я человек. Не плохой и не хороший. Хотя могу быть и хорошим, и плохим. Потому что судить можно только по поступкам. А не по словам, которыми каждый окутывает себя сам, и не по ярлычкам, которые навесят на тебя другие. По ярлычкам только бараны судят. И пока вы ведете себя как бараны, на каждого крупнорогатого будет находиться свой Резаный, который соберет стадо и поведет его куда-то за собой. В светлое будущее или на бойню — не важно. Среди стада даже найдется пара умных баранов, которые начнут строить предположения о том, куда их гонит пастух. Только эмпирически он в этом разобраться не рискнет, что с него взять — баран, но интуитивно поблеет. Вам еще повезло, что вам в качестве пас туха Резаный достался.

Наталья посмотрела с сомнением.

Это ты сейчас так изящно наехал?

Самка человека, — безнадежно отмахнулся Мунлайт и полез за спичечным коробком в карман.

Наталья потопталась на месте, но не ушла. Только заметила между делом:

Хам.

Пох, — отозвался Мунлайт. — Меня все равно прощают. Тебе чего надо-то?

Глаза Косы вспыхнули, словно она только и ждала этого вопроса. Причем ждала как минимум половину сознательной жизни.

Мне нужна защита, — скороговоркой выпалила она.

Седой поперхнулся. Спичка выскочила изо рта и спикировала в снег. Мун чертыхнулся и недовольно посмотрел на женщину.

От кого тебя защитить, душа моя?

Ты не понял, — взвилась Наталья.

Все я понял, — оборвал Мунлайт. — Женщина тоже может быть сталкером, бла-бла-бла… Дура, куда ты собралась?

На Агропром.

Мун поглядел на Наталью с прищуром. Вот ведь блин. Дура, но искренняя.

У тебя ребенок, женщина. Его воспитывать надо.

Вот именно, — упрямо повторила Коса. — Причем своим примером. А чему я смогу научить сына, если в такой момент буду картошку чистить?

Дура, — покачал головой седой.

Я ведь все равно пойду, — не отставала Наталья. — И никто меня не удержит. Так что если ты о ребенке печешься, то дай защиту. Целее буду.

А Резаный знает? Что он тебе на это сказал? — сдался Мун.

К тебе послал, — нехотя отозвалась Наталья.

Вот иди к Резаному, он там на раздаче. А у меня даже своей защиты нет.

Наталья развернулась было, чтобы идти, куда послали, но остановилась в нерешительности и косо глянула на Муна.

А Резаному чего сказать?

Что я тебя к нему послал, — рыкнул седой.

Ночью снова вернулось тепло, и снег стаял. Утро встретило черными облетевшими раскоряками деревьев и раскисшей, хлюпающей под ногами землей.

Лагерь Резаного они покинули еще в сумерках. Деревенька вдруг ожила, наполнилась суетой, словно ее жители готовили библейский исход. А потом вмиг стала совсем мертвой.