Андрей Амельянович - Запасной путь

Он, не смущаясь, прошел по вагону и устроился в кресле Кудыкина. Полковник на это ничего не сказал и сел на стул. Начали рассаживаться и остальные. Присели на диван Связист и сержант Козлов. Васильев и наемник, державшиеся с момента появления у бронепоезда удивительно скромно, устроились в углу, на лавке. Только Зюзя, смешно вращая глазами, встал за спиной Версоцкого и положил ему руки на плечи.

Вскоре в салон, весело насвистывая, вошел Ломакин. И остановился, с недоумением разглядывая живописную группу ожидающих его людей.

– Ну, здравствуй, Фека-Лом, – громко сказал Версоцкий, не поднимаясь с кресла. – Давненько не виделись.

Реакция Ломакина оказалась неожиданной.

– Александр! – радостно воскликнул он, всплескивая руками. – Жив! Как же я рад тебя видеть!

Он сделал шаг вперед, но проинструктированный на этот случай сержант Козлов поднялся с дивана и сделал останавливающий жест рукой.

– Саня, где ты пропадал и как тебе удалось выжить? – с недоумением глядя на Козлова и Кудыкина, спросил Ломакин. – Неужели, ты так и не отказался от задуманного? А этот молодой человек с перекошенным лицом, видимо, очередная жертва твоих дурацких экспериментов?

Связист понял, что ничего не понимает. Остальные тоже выглядели сбитыми с толку. Но никто ничего не говорил, предоставляя ученым самим выяснить отношения.

– Где моя установка, Фека-Лом? – враждебно спросил Версоцкий. – И не вздумай врать. Я видел эффекты осциллирующих последствий от ее работы.

– Твоя установка? – удивился Ломакин. – Свою установку ты взорвал, когда я помешал тебе проводить эти идиотские эксперименты с пси-аномалиями. Да еще успел в спецслужбы стукануть, из-за чего все мои работы были остановлены на долгих пять лет! Но я все равно рад тебя видеть.

– Установка, Фека-Лом. Где она?

– Может быть мы перенесем наш разговор куда-нибудь в более тихое место? – с беспокойством глядя на присутствующих, спросил Ломакин.

– Ну уж нет, – сказал Кудыкин. – Нам тоже очень интересно. Продолжайте.

– Это глубоко научная тема, – быстро сказал Ломакин. – Вам, как неспециалистам, она все равно будет непонятна.

– Зато нам, как видевшим своими глазами людей, которых более семидесяти лет нет в живых, интересны последствия ваших манипуляций, – резко сказал Связист.

– Постойте, – прищурился Ломакин. – Вы же один из тех солдат, что погибли при нападении бандитов на поезд.

– Да, профессор. И должен вам сказать, что это очень больно: умирать и общаться с мертвыми. Но теперь, когда мы знаем, кто заказал нападение на бронепоезд, я рассчитываю, что преступники понесут заслуженное наказание.

– Вы заблуждаетесь, – мягко сказал Ломакин. – И я это вам сейчас докажу.

Он запустил руку под куртку и вытащил пистолет с толстой рукояткой, внутри которой угадывался двойной магазин. В полной тишине было отчетливо слышно, как щелкнул предохранитель.

– Феоктист Борисович, – спросил пораженный Кудыкин, – зачем вам пистолет? Вы что, умеете стрелять?

– О, вы оказывается не знаете, кого столько времени возили на своем поезде, – сказал Версоцкий. – Господин Ломакин был чемпионом курса по пулевой стрельбе из пистолета.

– Осмелюсь добавить, – весело подхватил Ломакин, – «по движущимся мишеням». Это важно, господа, для понимания бесперспективности героических прыжков в мою сторону.

– Я что-то не пойму: кто из них плохой? – задумчиво спросил из своего угла наемник.

Все посмотрели на него, но никто ничего в ответ не сказал.

– Феоктист Борисович, – мягко сказал Кудыкин. – А чего дальше-то? Будешь с пистолетом нас караулить, пока мы не превратимся в мумии? Или закроешься в своем курятнике и умрешь с голоду?

– Нет, – пожал плечами Ломакин. – Я не желаю ничьей смерти. Просто закончу эксперимент, ради которого все и было затеяно. А потом добровольно сложу оружие. И тогда никто не пострадает, обещаю.

– Разве что, вся Зона, – добавил Версоцкий, вольно разваливаясь в кресле.

– Глупости, – быстро сказал Ломакин. – Я уже сделал три коротких включения, но критических последствий, которые ты так любил предсказывать, не наблюдал. И первое включение было в день нашего приезда сюда. Я очень испугался бандитского паровоза с пушкой и включил установку, чтобы воздействовать на него. Но ничего не случилось! Наружные камеры зафиксировали кратковременное свечение, датчики показали вибрацию. Ну, серебристый туман – как остаточное явление в тех местах, где возникали случайные темпоральные пробои. Неизбежное зло из-за помех. Так вот, не было ничего. Никаких последствий я не наблюдаю уже несколько суток.

– Зато мы наблюдали! – неожиданно закричал на него Версоцкий. – На своей шкуре! Не веришь – вон, Ерохина спроси!

– Чепуха, – резко сказал Ломакин. – Я своим наблюдениям верю больше, чем какому-то там Ерохину.

– Где установка? – спросил Версоцкий. – Сейчас-то ты можешь это сказать?

– А вон там, в моем вагоне-лаборатории, – легко ответил Ломакин.

– Она бы не поместилась!

– Твоя бы – да, не поместилась, – согласился Ломакин. – Но после того, как ты все уничтожил и забрался в зону действия установки, чтобы ускорить свои мутации, а потом исчез, мне пришлось начинать все сначала. С нуля! И моя установка намного компактнее твоей. И энергии требует на порядок меньше. Нужны определенные аномалии для фокусировки полевых взаимодействий, но здесь их просто изобилие. Поэтому сегодня я проведу исторический эксперимент!

– Вот как, – медленно сказал Версоцкий. – Значит, я должен сделать все, чтобы остановить тебя.

– Сделай, – пожал плечами Ломакин, но пистолет в его руке даже не дрогнул. – Полковник Кудыкин, будьте любезны, включите свою рацию, вызовите вагон-лабораторию и скажите, что можно начинать.

– Зюзя, мы должны остановить плохого дядю, – сказал Версоцкий, поворачивая голову к сумасшедшему сталкеру.

– Ы-а-а-ы, – сказал Зюзя, вращая глазами и морща лоб.

Версоцкий нахмурился, а Ломакин засмеялся, и Связисту стало вдруг как-то очень пронзительно понятно, что пустая бравада Версоцкого не пугает Ломакина ни капли.

И в этот момент сержант Козлов бросился на Ломакина. Тот среагировал мгновенно – в замкнутом помещении вагона оглушительно грохнул выстрел. Но даже убив сержанта еще в воздухе, Ломакин не смог остановить летящее по инерции тело. И через мгновение его сбило с ног, а пистолет отлетел в дальний угол салона.

Все сразу повскакивали со своих мест, и только Версоцкий продолжал спокойно сидеть в кресле. Он дождался, пока Ломакину свяжут руки, и после этого вдруг сказал громким голосом:

– Отлично, господа! Жаль, конечно, что Зюзе пришлось заставить сержанта пожертвовать собой, но это лишь еще одна жертва на пути технического прогресса. А теперь попрошу убраться вон из моего поезда!