Уильям Форстен - Бригада

— Прости меня, Джон. Я не должен был разрешать тебе идти в армию.

— Я хотел этого, Эндрю. Это был мой долг.

— Тебе было всего семнадцать.

— Многим из тех парней было еще меньше.

Взгляд Джонни был направлен в лес, где среди деревьев плавали клубы тумана.

— Эндрю, что ты здесь делаешь?

— Я не знаю.

— Ты хочешь тут остаться?

Эндрю вновь перевел взгляд на озеро. Такое спокойное. Здесь все так спокойно. А мои дети? Их зов доносился к нему откуда-то издалека, словно они находились в мире теней, а реальным было только это место.

— Я мертв, Эндрю, — прошептал Джонни.

— Это моя вина. Боже, я никогда себе не прощу!

Улыбнувшись, Джонни погладил брата по левой руке.

— Не кори себя в моей смерти. И в их тоже. Мы не знаем, зачем рождаемся на свет, но наши жизни были прожиты не зря, в наших сердцах пылал огонь. И если такова судьба человека, я рад, что стал частью всего этого.

— Но как же твоя жизнь?

— Короткая вспышка, мгновение. Я бы хотел, чтобы все сложилось иначе. Чтобы у меня были жена и дети, как у тебя. Но твоей вины в этом нет. Эндрю, ты должен сделать выбор.

— Я знаю. Но я боюсь.

— Ерунда.

Эндрю улыбнулся. Джонни всегда свято верил в него, ничего не боясь, потому что рядом был старший брат, который мог все понять, защитить, оборонить. «И все же я обрек его на смерть, его и множество других людей, а теперь он хочет, чтобы я вновь вернулся в это царство кошмара».

Эндрю захотелось плакать, но вдруг он понял, что не может этого сделать.

— Ты уже принял решение, прежде чем в последний раз вернуться сюда в своих снах. Ты хотел еще раз увидеть Мэн, ненадолго забыть о своих горестях, залечить раны и окрепнуть духом. Но этот сон подошел к концу, Эндрю. Я думаю, тебе пора уходить.

— Теперь уже ты говоришь как старший брат, — с улыбкой ответил Эндрю.

— Я мертвец, Эндрю. Для тебя мне всегда будет семнадцать. Но ты прав, теперь я во многом старше тебя.

— Я всегда буду любить тебя, брат.

— Люби мертвых и люби живых, Эндрю, но помни, что живым ты еще можешь помочь.

— Мои дети, — прошептал Эндрю.

Подул ветер. Эндрю Кин поднял голову.

— Джонни?

Но его брата уже не было рядом с ним. Туман окутал фигуру Эндрю, и он почувствовал прикосновения тысяч душ. Это были и встреча, и расставание.

— Прощай, Джонни.

Он бросил на озеро последний взгляд.

Порыв ветра вызвал небольшую зыбь, но все вокруг было так тихо и безмятежно, словно Эндрю и в самом деле пришел сюда из-за речки для того, чтобы ненадолго отдохнуть в тени деревьев. Он почувствовал, как кто-то погладил его по левой руке, и все исчезло.

— Джонни, — прошептал Эндрю.

Он вновь очнулся в своей палате, и его лицо было мокрым от слез. Эндрю скосил глаза на свою левую руку. Нет, конечно, она была утеряна навсегда, по крайней мере, сейчас он вновь видел прежнюю культю. В правой руке он все еще сжимал дагерротип их с Кэтлин детей, и, поднеся карточку к своим близоруким глазам, Эндрю вздохнул.

В коридоре раздавались чьи-то раздраженные голоса. Эндрю медленно сел. Он ощущал какой-то непреодолимый зуд, сильное желание, граничащее с болью. Что это было? Ах да, морфий. Морфей, бог сна, бог смерти. «Неужели я побывал на том свете? Как там спокойно, никакой боли и полное блаженство».

Боль. Ужасная, пронизывающая боль, Эндрю чувствовал ее каждой клеточкой своего тела. Его рука задрожала, и он ощутил страшную жажду.

«Нет, черт возьми, больше я ей не поддамся».

Опустив ноги на холодные плиты пола, Эндрю осторожно встал с кровати. Он был совершенно гол, и при виде собственного обнаженного тела ему стало страшно. «Господи, во что я превратился? Скелет!» Его бок был обмотан бинтами, и в мозгу Эндрю огненной вспышкой промелькнуло воспоминание о ранении, о той последней секунде, когда он услышал вой вражеского снаряда и осознал, что его ждут боль, страдания и слезы.

Он закрыл глаза, заново переживая момент всепоглощающей боли, какой он никогда до того не испытывал. А потом — темнота и страх, погружение в бездну, невозможность дышать.

Эндрю медленно сделал глубокий вдох, каждое мгновение ожидая возвращения невыносимых мук. Боль пришла, но на этот раз он ее вытерпел.

Голоса за дверью зазвучали громче. Один из них принадлежал Эмилу, другой — Кэтлин. О чем они спорили?

И вдруг он вспомнил еще кое-что. Жена, стоящая рядом с его койкой. Эндрю удивленно уставился на прикроватный столик. Возле оплывающей свечи лежал револьвер с взведенным курком.

«Боже, это она мне его дала!» Эндрю охватил гнев, но с ним пришло и понимание. Переведя взгляд на дверь, он ощутил сильный страх, ему захотелось забиться в какую-нибудь нору, спрятаться от всего этого.

И вновь Эндрю испытал гнев, но на этот раз его ярость была направлена на него самого. Сняв со спинки кровати висевший на ней халат, он неловко продел в один рукав правую руку, затем всунул в другой культю и запахнул полы вокруг своего исхудалого тела. Эндрю подошел к двери и взялся за ручку.

«Если я сейчас открою ее, все прежние страхи опять обрушатся на меня», — подумал он. Эндрю оглянулся на столик у кровати. Свет от свечи падал прямо на дагерротип. Он распахнул дверь.

На него воззрились две пары недоумевающих глаз.

— Что здесь, черт возьми, происходит? — прохрипел он.

Кэтлин смотрела на него, не в силах пошевелиться. В ее взгляде Эндрю увидел неверие, близкое к страху.

Колоссальным усилием воли он подавил рвущуюся наружу панику и заставил себя улыбнуться.

Когда руки Кэтлин обвились вокруг его шеи, у Эндрю опять подкатили к горлу слезы, но он уже не позволил себе проявить слабость. Глядя через плечо жены, Эндрю увидел перед собой сияющие глаза Эмила, и на его губах вновь расцвела улыбка, на этот раз настоящая.

— Я спросил, что здесь происходит, — повторил он.

— У нас возникли кое-какие трудности, Эндрю, — сообщил доктор.

— Эмил, только не сейчас, ради всего святого! — оборвала его Кэтлин, подталкивая мужа обратно к двери в палату.

— Нет, — возразил Эндрю. — Я должен знать все.

Кэтлин вновь посмотрела ему в глаза, и он понял, чего она боится. Какова будет его реакция на тот отчаянный поступок, который она совершила?

— Ты была права, Кэтлин, — успокоил он жену.

Она опустила голову:

— Я знаю.

Однако он чувствовал, как дрожит ее тело в его объятиях.

Теперь Эндрю помнил все происходившее в те дни, и ему было стыдно. Стыдно за то решение, которое он заставил ее принять, за ту борьбу, которая и теперь разрывала его изнутри. Эндрю захотелось крикнуть Эмилу, чтобы тот оставил его в покое и не возвращал так быстро к действительности. Но доктор уже зашел в палату и ждал Кина.