Наталья Игнатова - Змееборец

– Как ты? – спросил де Фокс.

– Уже лучше, – Йорик огляделся.

Вроде бы, они все еще находились во дворе эльрикова дома. Вроде бы, потому что само понятие двора было довольно расплывчатым – широкая поляна, со всех сторон окруженная кедрами, это двор или что? Нет, не так. Скорее всего, это поляна посреди кедрового леса. Значит, точно не двор. А что, тогда? Сад, что ли? Кедровый сад – сдуреть можно. Даже «скамейка», на которую то ли привел, то ли принес его Эльрик, оказалась переплетением мощных, выступающих из земли корней кедра. Неохватный ствол служил спинкой. А крона возносилась в небеса, так высоко, что у Йорика, в нынешнем его состоянии, вновь слегка закружилась голова.

– Кедр – хорошее дерево, – глубокомысленно произнес он.

– Для тебя сейчас – самое то, – подтвердил де Фокс. – Ты не спеши, командор. Во-первых, из транса нужно постепенно выходить, а во-вторых, я тебе сейчас сказку расскажу, как раз под настроение.

– Я надеюсь, там убьют хотя бы одну эльфийку, – пробормотал Йорик, закрыв глаза, и всей грудью вдыхая целительный хвойный воздух.

– Там до хрена эльфов поубивали, – кажется, Эльрик улыбнулся, – но сказка не об этом.

Сказка была о двух братьях, один из которых был жизнью, а второй – смертью. О братьях, которые вместе творили миры, населяя их духами и живыми созданиями. О братьях, которые, конечно же, не были братьями, а были богами, но смертные так и норовят все мерить по собственной мерке, и всему давать свои названия.

Йорик знал эту сказку. И Эльрик ее знал. Сказку о том, как Жизнь и Смерть пребывали в мире между собой, и длился этот мир, пока не появилась Любовь. Любовь была одна, а братьев – двое. Сюжет банален, и кто сейчас скажет, снова ли перекроили его смертные, пытаясь понять богов в меру своего разумения, или действительно даже боги бессильны перед любовью и перед ревностью?

Но вот о Мече в этой сказке никогда не упоминалось. И Йорик вздрогнул, услышав слово Шат’рийе, произнесенное Эльриком так, как если бы оно было именем. Шат’рийе – Звездный.

Звездный и Любовь явились в миры одновременно.

Меч был сломан – два обломка, в каждом из которых таилась непонятная, даже для богов непостижимая сила, нашел Темный бог. Меч был красив, даже сломанный – очень красив. И Темный, Тарсе – создатель смерти, смены времен года и всего, что было в их мирах тварного, изменчивого, непостоянного, взялся восстановить эту красоту. Красоту оружия и убийства.

Но когда он сложил обломки вместе, неведомая сила ослепительно-белым сиянием разлилась клинку, и понял Тарсе, что Звездный – оружие для убийства бессмертных. Такого не могло быть: бессмертные вечны и неуязвимы, но Меч, даже сломанный, бесстыдно и дерзко явил свою силу. Он был создан, чтобы убить божество. А может быть, он был создан, чтобы защитить божество. Ясно одно: Меч был создан богом. И, отковывая его заново, в ткань заклятий, из которых состоял клинок, Тарсе вложил часть своей силы, и силы своего брата и Условие. Отныне завладеть Звездным мог лишь тот, кто отдаст Мечу свою душу.

Ни Тарсе, ни брат его, Флайфет, отдать свои души не могли – это стало бы гибелью, исчезновением всех созданных ими миров. И с учетом того, насколько осложнились их отношения, Условие было разумной предосторожностью. Ну, а на тот случай, если найдется кто-то из смертных, достаточно могущественный, чтобы во плоти явиться к своим богам, и достаточно отчаявшийся, чтобы не пожалеть души, Темный спрятал Меч. Заточил в безвременье, в той части их с братом общей, глубинной сути, к которой с тех пор не обращался и сам. Только те их создания, которые искренне и беззаветно любили каждый своего бога, могли проникнуть на этот пласт бытия. Но, разумеется, создания, любящие искренне и беззаветно, не стали бы нарушать наложенный богами запрет, и не попытались бы завладеть чудесным и страшным оружием.

Дальше все было, как в хорошо известной и Йорику, и Эльрику сказке. Создания Флайфета, призванные им в область бытия богов, короткая война, изгнание Тарсе в Загрань. И да, разумеется – убийства эльфов. Как и хотел Йорик.

Война, вспыхнувшая после изгнания Тарсе, продолжалась по сей день, пусть и не была такой отчаянной и страшной, как в первые века.

И однажды, когда-то, в смутное время, из странного мира пришел бродяга-шефанго. На пальце у него был Торанлэрих, а в душе – кровавый смерч безумия. Этот шефанго называл себя Предателем. Он действительно предал свой народ, свои законы, и своего бога. Он отдал Звездному свою душу – такую душу, как у него не жаль было отдать, продать, подарить, а то и приплатить, чтобы забрали – взял Меч и сам стал Мечом.

Может быть, он и присвоил Звездный только ради того, чтобы сменить постыдное имя Предатель, на безликое и грозное – Меч? Кто его поймет, этого шефанго?

– Кто, вообще, вас поймет? – проворчал Йорик.

– Ты понимаешь, – прошелестел Эльрик, – ты наш, и мы чтим одного бога.

– Поверить не могу… – Йорик открыл глаза, – этот шефанго, он же обокрал Темного! Ха! Ничего себе, искренняя и беззаветная любовь!

– Так это правда?

– Я не знаю. Я понятия не имею, где он добыл Меч. Может статься, что все было так, как ты рассказываешь. Где ты это взял?

– В той книге.

– Быстро читаешь…

Но дело было, конечно, не в этом. И Эльрик подтвердил догадку, коротко покачав головой:

– Я не читал. Я видел книгу. Ты же оставил ее открытой.

Ну, да. Оставил открытой. Глядящей в потолок пустыми страницами. А де Фокс, этот мальчик, носящий в душе то ли осколок Звездного, то ли его тень, прочел то, что предназначалось только его глазам. Или глазам священника.

– Что там дальше, в твоей сказке, – спросил Йорик, – совет отыскать Звездного?

– Или его воплощение. Он… воплощается, – Эльрик поморщился, – в таких же, как он сам.

– Ты говорил, что вы похожи.

– Один в один. Только он гораздо старше.

– И ты не сумасшедший, – напомнил Йорик, убрав с лица де Фокса, выбившуюся из косы белую прядь, – ты научишься держать зверя в клетке.

– Думаешь, он не умеет? – Эльрик фыркнул, отметая непрошенную ласку и непрошенную жалость, – мит перз, командор, я, оказывается, не настоящий. Подожди! – рыкнул он, предупреждая все возражения, – это не важно, с этим я сам разберусь. Там еще сказано, что тот, кто владеет Звездным, может прийти к богам. Он сделал это не просто так, тот де Фокс, который Предатель. Он же ясновидящий, мы все такие, и мы делаем что-то, не всегда понимая, зачем. Он предан Темному искренне и беззаветно, иначе не добрался бы до Меча, а это значит…

– Это значит, что он хочет освободить его, – договорил Йорик. – Точно так же, как мы с тобой. Только мы для этого вообще ничего не предприняли. Во всяком случае, пока. Что там еще, в книге? Там сказано, сколько вас?