Ярослав Коваль - Сквозь бездну

Ребят было много, и все они — я чувствовал это — подготовлены намного лучше, чем я. Однако мне предстояло их направлять, а пока следовало хоть чему-нибудь научиться самому. И для этого лагерь предоставлял все возможности.

Жилая его часть представляла собой комплекс стационарных построек и огромных шатров, где удобно размещалось всё, что угодно, от кухни и столовой до прачечной и медицинского пункта. Но главным было не это. Лес вокруг прятал в себе целую серию полос препятствий и три сложенных из камня крепости в миниатюре в разных частях леса. Эти системы укреплений казались миниатюрными лишь в сравнении с обычными местными крепостями, а так-то являлись вполне себе полноценными твердынями, к тому же были защищены отличными полосами обеспечения — не каждая крепость могла себе такую позволить.

Расположены были эти крепости так, чтоб при необходимости стать одним из препятствий на пути врага к самому крупному городу области Лайвеш. Достаточно было одного дня, чтоб при необходимости подготовить учебную базу к роли боевой крепости, нашпиговать окрестности всем тем, что может помешать продвижению войск в придачу к уже имеющемуся разнообразию, да посадить отряды в засаду.

Мои ребята занимались преодолением полос обеспечения слаженными группами, я — с ними. Пока в качестве скорее наблюдателя, чем командира — мне давалось чуть больше недели, чтоб освоиться на новом месте. Месте слишком ответственном по сравнению с прошлым; если смотреть беспристрастно, получалось, что, поднимаясь на лестнице воинской иерархии, я совершил головокружительный прыжок сразу через несколько ступеней. Вполне себе карьера, что тут говорить, как Аштия и обещала, но тем больше сложностей ждало меня в новом статусе двухсотника.

Немного упрощало задачу, что когда-то давно в армии я дослужился до сержанта, так что хоть в какой-то степени, но представлял себе работу с отрядом, и обязанности, обременяющие вышестоящих командиров. Смутно, но представлял.

Только теперь, пожалуй, я мог оценить, в какой великолепной физической форме пребываю. После часовой утренней разминки и растяжки мне не стоило особого труда совершить прыжок на высоту в полтора человеческих роста или выше. Заодно обнаружилось, что действительно куда выигрышнее в иных ситуациях может быть удар с прыжка или с разворота с подвывертом, потому что в таком случае мощь и стремительность удара многократно усиливались инерцией массы всего тела, оказавшегося в полёте. Конечно, при исполнении подобных номеров требовалась тончайшая координация всех движений, ювелирная выверенность каждого жеста, изумительный расчёт. Но всё вышеперечисленное досталось мне буквально в один миг и даром.

Я, разумеется, не распространялся, откуда вылез такой умелый. И тогда, когда ощутил, что подчинённые мне бойцы после первого же спарринга стали относиться ко мне с подчёркнутым уважением, не нашёл в себе силы развеять их заблуждение. Теперь-то я понимал — они считали, что видят во мне выпускника одной из Восьми Великих школ, потому что я не был аристократом и не смахивал на отпрыска очень богатого купеческого семейства. А значит, мысль о том, что моё мастерство было получено по-быстрому за деньги, им в голову не придёт.

О том, что я близок семье Солор, здесь, как оказалось, знали. И в один из вечеров у костерка бойцы попытались осторожно выспросить у меня, не знаю ли я, будет ли в действительности война, и где она будет.

Мне оставалось лишь разводить руками.

— Когда я задал госпоже Солор примерно такой же вопрос, она использовала этот случай, чтоб научить меня не задавать лишних вопросов.

— Значит, ты действительно раньше служил у неё? И был с ней в том походе?

— В походе через демонический мир? Да, был. Если, конечно, это спонтанное и довольно-таки страшное приключение можно назвать походом.

— Вы же выбрались, — заметил другой боец. — А значит, всё к лучшему.

— Мы выбрались чудом, — я на миг задумался, не стоит ли попытаться простым и очевидным способом завоевать симпатии и уважение своих людей. Да, симпатии и уважение — это важно. Но если строить подобные значимые отношения на песке, они могут в один миг развеяться в критической ситуации, когда от меня будут ожидать большего, чем я могу продемонстрировать. Опасное это дело — корчить из себя супермена в обществе людей, с которыми в будущем предстоит делить хлеб, время и удачу в бою. — Чистым везением.

— Удача обычно не идёт в руки тем, кто не способен ею воспользоваться… А в чём она заключалась?

— Нам повезло найти магический предмет, позволивший построить телепорт обратно в Империю.

— Что построить?

— Э-э… Ну… Магический переход из демонического мира обратно в человеческий, да ещё и в совершенно определённый. Я же говорю — повезло неимоверно.

— Какое-то время вокруг костра царила задумчивая, оценивающая тишина.

— Хорошо это, когда военачальнику везёт, — медленно произнёс один из ребят.

— У меня в голове мгновенно всплыла скандинавская концепция оценки боевого вождя, а заодно и концепция хамингьи. Потом — что именно делали с вождём, не удовлетворяющим критерию удачливости.

— Правильно, а если ему не везёт, его приносят в жертву, — ляпнул я.

— У вас так принято? — полюбопытствовал один из бойцов.

— Было принято. Когда-то.

— Снова загадочно помолчали, видимо оценивая и переваривая чужие обычаи.

— Да зачем возиться-то? — выговорил наконец кто-то, не видимый в темноте. — В жертву приносить… Если вождь неудачливый, он сам отлично закончится в очередной битве, а боги на такой «подарок» могут и разозлиться.

— Думаешь, стоит приносить в жертву только удачливых вождей?

— Опять же, сами принесутся. Никто не живёт бесконечно. Боги без помощи людей отбирают тех, кого хотят видеть в своей свите. Богам надлежит приносить лишь плоды трудов своих рук, выражая тем самым уважение.

Я не мог не оценить пассаж про «сами принесутся», посмеялся, остальное выслушал внимательно, как культурологическую справку. О здешних религиях я имел чрезвычайно смутное представление, сам по натуре особой религиозностью не отличался, предпочитал полагаться на себя и сетовать тоже на себя. Не заставляют меня таскаться в местные храмы — и замечательно.

Ребята в отряде были родом из разных областей Империи, в каждой из этих областей бытовали свои традиции, свои взгляды на жизнь и отправление религиозных обрядов. Может быть, поэтому они так терпеливо относились к моей чужеродности, незнанию и неумению. В целом же возникло ощущение, что ко мне очень осторожно присматриваются, избегая пока выносить окончательное суждение. Я очень хорошо понимал это.