Александра Гардт - Эпоха лишних смыслов

– Пойдем, Роза.

Гамов протягивает мне руку, потому что перед нами зияет прорыв.

– Сколько… Сколько ты об этом знал? – спрашиваю я.

– Понял, когда прочитал. – Он пожимает плечами и нетерпеливо шевелит пальцами, мол, хватайся, Роза.

Я хмыкаю и прохожу мимо него, на улицу, где уже идет снег; не выдерживаю и оглядываюсь. Гамов появляется следом, и прорыв просто исчезает за его спиной, как не бывало.

– Файн бай ми[2], – говорю я больше для себя и несусь в сторону внедорожника, повисаю у Миши на шее, потом запрыгиваю в машину, надеваю на себя пальто и трясусь от холода, пока Макс наконец не захлопывает дверь, усевшись рядом.

– Командиры, – весело бросает наш водитель. – Куда?

– В Столешников, – кивает Гамов и даже не смотрит на меня.

Мне, впрочем, все равно. Я думаю о том, что нужно надраться, желательно в компании Лешки, забыть обо всем, и внезапно испытываю жгучее желание увидеть своего ненаглядного.

– А потом на Чистые, – говорю я и достаю из сумки наушники.

– Нет-нет. Не слушай ее, в Столешников, потом на Арбат.

Я разворачиваюсь и смотрю на Гамова, широко раскрыв глаза. Наверное, как-то повлиял прорыв, потому что даже притворяться не надо.

– У меня день рождения, – буднично бросает он.

Muse преследовали меня повсюду. Учебник (на самом деле – сухонькая брошюрка в семьдесят страниц, изданная тиражом экземпляров в двадцать) советовал из-за этого не переживать, остаточный эффект прорыва, а то и вовсе растревоженные нервы. Однако, когда на соседнем балконе зазвучала «Follow Me», я аж вздрогнула.

– Здесь холодно, – сказал Гамов, становясь рядом со мной, сам в одной рубашке.

– Музыка хорошая зато, – отозвалась я, не глядя на него.

– Они взяли наш след?

– Есть немного.

В Столешниковом играла «Supermassive Black Hole», по радио у Миши – «New Born». Теперь еще и это.

– Пойдем танцевать, – попросил Гамов.

Я бросила взгляд на вечерний Арбат, проходящих мимо шушукающихся девчонок. Вздохнула и вспомнила, как однажды зимой сама шла с однокурсницей мимо этого здания, и та рассказывала мне, что каждую пятницу тут гремят самые зажигательные вечеринки. Вот как бывает, четыре года назад – остатки денег, снятых во всех банкоматах Москвы, сейчас – квартира гамовского друга, любезно организовавшего целый прием в честь дня рождения.

– Тридцать два? – спросила я.

Тот замер на пороге и кивнул:

– Десять лет.

Я наморщила нос и пошла в тепло. У противоположной стены смеялась Рита, жена Гамова. Редкая красавица: вьющиеся темные волосы, огромные карие глаза, высокая и стройная. Не то что некоторые. Вздохнув, я оглянулась на Гамова. Застрял с кем-то поговорить.

– Хороша, да? – прошипел на ухо знакомый голос.

– Туров, – констатировала я.

Только его мне для полного счастья и не хватало.

– Думаешь, он когда-нибудь с ней разведется ради тебя?

– Нет, Герман, он с ней разведется ради тебя.

Я хмыкнула в бокал шампанского и залпом его осушила.

– Мне просто жаль твоих нервов. Больно смотреть, как ты…

– Герочка, тост говорите? – Арлинова деловито пробиралась к нам сквозь толпу, избавившись от какой-то болтливой дамы.

– Именно! – радостно отозвался Туров.

– Поздравляю вас, гражданин, соврамши, – сквозь зубы выплюнула я.

Впрочем, Арлинову уже было не остановить.

– Я так ругалась сегодня на бедную деточку, а она показала высший класс в самой настоящей опасной ситуации! И нечего на меня удивленно смотреть, Гамов все доложил по форме! Роза, дорогая, вы не представляете себе, как я довольна, что у нас наконец-то появился второй оперативник, так тяжело без Степы приходилось!

Я попыталась воспринять информацию целиком и уложить ее в существующую в голове картинку. Получалось очень плохо.

– Такие вы с Максимом молодцы, когда успели переодеться только?

– Да вот заехали, Микаэла Витальевна, – во весь рот улыбнулась я. – Нельзя же ставить под удар секретность!

Арлинова закивала, явно одурманенная дорогущим шампанским, и повисла на руке у Турова. Я отсалютовала им обоим бокалом и двинулась с места, собираясь удариться в тактические бега. Единственное «но» – бежать в этой чертовой квартире было решительно некуда. Разве только встать к стенке и стоять, глядя на то, как эти взрослые и красивые люди разговаривают, смеются и периодически танцуют, образуя самим своим существованием вакуум и пустоту вокруг меня.

– Какое платье, надо же! Кто заставил тебя его надеть?

– Лешка… – Я резко развернулась, выдыхая, и потянулась обнять своего парня.

Он, впрочем, замотал головой – отчего я ошарашенно замерла на месте – и тут же с хитрой улыбкой сам обхватил большими ладонями мое лицо, притягивая для поцелуя. Я обняла его руками за шею и вздрогнула от прикосновения. Происходящее казалось ирреальным и далеким, но волна электрического тока, прошившая тело, вернула меня к жизни.

– За что боролись, на то и напоролись, – пробормотала я, оторвавшись от Лешкиных губ, неосознанно гладя пальцами по его шее.

– О чем это ты? – Он едва сдерживал улыбку.

Я развернулась, ища взглядом Гамова. В конце концов, их давно пора было познакомить.

Гамов танцевал с Ритой, и сердце немного сжалось. Впрочем, теперь со мной был Лешка, и никакие нападки Турова не могли пошатнуть мое мировосприятие.

– Вон, смотри. – Я дернула его за рукав. – Видишь брюнетку в шикарном платье?

– У тебя лучше, – безапелляционно отрезал мой дорогой и славный Лешка, и я расплылась в улыбке.

– Неправда же, сам знаешь. Как ты вообще в квартиру проник?

– Кража со взломом, а потом ты мне текстишь, бац! – а я по адресу, оказывается.

– Прекрати.

– А то что?

– А то снова поцелую.

– Вообще-то, в первый раз тебя поцеловал я.

Я со вздохом притянула его к себе. Мы столкнулись зубами, языки на этот раз оказались посмелее, и мое тело снова наполнилось теплом.

– Неприлично, – выдохнула я наконец.

– Ничего, перебьются, – ухмыльнулся Лешка, и я стукнула его по плечу, сама довольная донельзя.

– Так что с платьем?

– Вон, говорю, брюнетку видишь?

В этот момент Гамов прошил меня взглядом насквозь. Я чуть склонила голову набок. Нет, положительно, заявление полугодичной давности о том, что меня ничем не удивить, – полный идиотизм.

– Вижу, вижу. Она и есть твой Гамов?

Я еле сдержала смех.

– Да нет же, глупый, это его жена. Гамов с ней танцует.

– И при чем тут платье?

– Сама не знаю, – растерянно отозвалась я, лихорадочно соображая, что сказать. Сейчас наша прогулка по Столешникову невинной почему-то не выглядела. – Макс сказал, что дресс-код есть дресс-код.