Андрей Жиров - Отмщение

- Правду... С тобой, командир, осталось семеро... - слова товарища словно хищная плеть стегнули по сердцу. От пронзившей сознание боли Гуревич внутренне скорчился, стараясь не подавать виду. Не дело, когда командир проявляет слабость... Какой бы тяжелой не оставалась ситуация, командир должен на ногах стоять крепко, тогда и подчиненные найдут силы подняться. - Выжили тринадцать. Но ожоги и раны оказались слишком сильными. Трое у нас на руках погибли прямо на месте, ещё троих так и не удалось довезти до госпиталя... Тебя и самого, командир, чудом вытащили. Думали, пропадешь, а ты вопреки всему...

- Ясно... Про меня лишнее... Не нужно... - преодолевая себя, переламывая боль, Гуревич задал вопрос, который должен задать. Потому, что живые важнее сейчас. Нет! - важней всегда. Ведь им можно помочь. И нужно, черт возьми, если считаешь себя офицером! - Где мы?... Куда направляемся?

- Из Сургута по-любому нужно было выбираться, уж слишком мы там нашумели... Просто не город, а развороченный улей. - ответил Добровольский. И с сожалением добавил. - Хотя, жаль, что ушли... Как бы немцы прошлый раз не вспомнили... Не начали бы карательные акции проводить...

- Тем более... нужно спешить... - твердо высказал Гуревич. - Карать можно не только... не только в Сургуте... Можно везде, было бы желание... Потому с войной нужно кончать... Кстати, не знаешь... Удалось Геверциони?

- Удалось, - с явной уверенностью ответил Добровольский. - Не знаю, как долетят, но то что сумели взлететь - факт. Лично видел: как раз когда начли обрабатывать преследователей ваших, три транспорта за лесом поднялись. И низко так, почти вплотную над тайгой ушли на север.

- Хотя бы здесь слава богу... - с облегчением выдохнул Рустам. - Значит, все-таки не зря... Не зря...

- Так вот, - прапорщик вернулся к первому вопросу. - Бойцы мы пока никакие: из одиннадцати человек один тяжелый, трое средних и шестеро с легкими ранами. Ходячий лазарет на выезде... Потому и решил отступать. Из вариантов "куда" выбирать не приходилось - времени мало было. Вот и сели на товарный в Томск. Самый годный вариант, как ни кинь.

- Да уж... - через силу ухмыльнулся Гуревич. - Теперь будем Томск отвоевывать... или ты решил сразу на Новосибирск? Чтобы не мелочится?

- Ну уж чем ближе ко второй столице, тем лучше, - невозмутимо парировал Добровольский. - И информации больше, и простора. Если повезет, к своим выйдем.

- Только бы не попасться... - мрачно возразил Рустам. - Там, где людно и светло, искать станут не в пример тщательней... Да и противника там немало...

- Ничего, командир, прорвемся, - Добровольский ответил как всегда спокойно и уверенно. Без единого намека на молодцеватую лихость в словах. За долгие годы службы прапорщик отучился надеяться на удачу. Вот и теперь он не надеялся, а знал. Знал, потому, что явно представлял собственные силы. И потому говорил уверенно. - Впрочем, хватит пока разговоров... Отдыхай... Дорога дальняя, ещё успеем на языках мозоль натереть.

Товарищ почувствовал усталость, прежде, чем сам Гуревич. Майор решил было возразить, но почувствовал, что не может произнести и слова. Слабость и дремота внезапно навалились глухим покровом, нанеся предательский выпад из-за угла. Уже проваливаясь в черноту забытья Рустам успел-таки расслышать последнюю фразу:

- Ах ты ж! Совсем, командир, заговорил! Как всегда: только о деле и о других. А о себе ни слова... Можешь не переживать: целы и руки-ноги, и глаза... Рано в отставку. Скоро будешь отплясывать. Так что будем жить, командир...

"Вот и отлично... - успел подумать Гуревич. - Значит, все-таки повоюем..." И наконец, обессилевший, провалился в мягкие объятия черного, крепкого сна.

Глава N3 - Ильин, Фурманов, Лазарев. 06.50, 12 ноября 2046 г.

Перекинув автомат за спину, Ильин позволил себе вздохнуть полной грудью. Наконец-то казавшийся бесконечным переход закончился. Последние часы, когда свирепый мороз сменился простым, но так прочно забытым теплом оказались особенно тяжелы. Полковник, вынужденно исполняющий обязанности командира, оставался на посту до последнего: размешал людей, отдавал приказы, объяснял или же накрепко молчал.

Когда насущные, не терпящие отлагательств дела оказались улажены, Ильин первым делом направился к Геверциони. Последний переход дался дорогой ценой и самое яркое проявление - состояние генерала. Лишние трое с лишним суток - под безжалостным северным ветром, в плену холода, без провизии и почти без надежды...

Да. Ещё три дня назад бригада сохраняла строгую организацию: на марше роты шли ровными "коробками", упрямо чеканя шаг. Но после вынужденного приземления все пошло кувырком. И, чудом вырвавшись из капкана, соединение уже не смогло оправиться. Даже совершенно здоровые десантники держались из последних сил - что уж говорить о раненых? Под конец уже возникла реальная опасность, что Геверциони не вынесет ещё одного перехода - открылись раны, началось заражение, рецидив некроза. Да и среди бойцов прибавилось обмороженных. У людей словно подошел к концу запас прочности - исчезло желание бороться: яростно, ожесточенно. Впрочем, немудрено: последний раз теплое питьё и еду десантники видели на последнем привале - близь Сургута. А после случился длительный перелет, обернувшийся в итоге ожесточенным столкновением - и чуть было не полной катастрофой. И снова долгий марш, марш, марш - в полную неизвестность... Ильин прекрасно отдавал себе отчет: большая удача, что удалось сегодня выйти на обещанную Геверциони базу. Даже не просто удача - спасение всей бригады.

Слава богу сейчас людьми занялись профессионалы. Мгновенно оценив ситуацию, местные доктора с ходу подхватили на руки раненных и бросились в медицинский корпус. В тот момент полковник просто не мог оторваться от дел - даже чтобы просто узнать прогноз местных эскулапов. И только через несколько часов опасениям суждено было окончательно развеяться.

Усталый, но вполне довольный главный врач базы сообщил: большая часть поступивших на лечение сейчас находится в удовлетворительном состоянии. Отдельные тяжелые - в реанимации. Однако их жизням тоже ничего не угрожает. Особо профессор упомянул и Геверциони - случай оказался самым тяжелым. Похвалив проведенную главным бригадным хирургом работу, обстоятельно рассказал о повторной операции, возможных последствиях и процессе реабилитации.

Разговор с врачом успокоил Ильина. Полковник окончательно избавился от тяжелого груза на сердце. И только тогда позволил себе расслабиться. Однако, тут же вновь собрался - до отдыха ещё долго... Прежде ему вместе со старшими офицерами предстоят переговоры с местным начальством.

Дабы не позорить честь бригады, офицеры за немногое имеющееся в наличии время привели себя в порядок: с удовольствием наскоро ополоснулись горячей водой с мылом, сбрили явно неуставную щетину. С формой пришлось хуже - запасных комплектов не осталось. Пришлось так и остаться в повседневной полевой - ради торжественного выхода камуфляж лишь наскоро отскоблили от грязи, сажи и масла. Придирчиво окинув товарищей взглядом, Ильин лишь невесело усмехнулся. Но делать нечего - собрав ставший уже привычным квартет, Ильин вместе с Лазаревым, Фурмановым и Чемезовым отправились к местному директору.