Владимир Чистяков - Несносная Херктерент

— Всевозможные сверхдальние перелеты — во многом твоя идея.

— Моя, но уже потом. Когда избрали наследником. Когда планировали трансокеанский перелёт, я сразу сказал, что командиром экипажа буду я. Мальчишество, но захотелось стать местным Чкаловым. Потом я и через полюс летал. И участвовал в так называемой "Комиссии по изучению сверхдальних перелетов", по сути, разрабатывавшей требования к межконтинентальному бомбардировщику. Самолет, пересекший полконтинента без посадки, в перспективе может доставить туда и бомбу.

Сначала считал себя этаким военспецом, или военным советником. Тем более, что мои политические взгляды никого не волновали. В первый год отказался работать седьмого числа одинндцатого месяца. И ничего — поинтересовались только, является ли этот праздник постоянным или переходящим. Потом появились другие… пришедшие. С той же войны, что и я. Война кончилась, — император помрачнел, — и без меня справились, хотя крови было пролито… Когда появились вновь пришедшие, я стал понимать — что-то изменилось. Во мне. Их не удивляли погоны — там их тоже ввели. Но они с трудом поверили, что я воевал в той же армии, что и они. Им казалось, что я либо потомок белоэмигрантов, либо вообще англичанин. Признаться, в пустынной форме, пробковом шлеме и с револьвером я и правда весьма походил на колонизатора с карикатуры. Оказалось, что я успел подцепить акцент, и на родном языке стал говорить, словно иностранец. Выпили за Победу. И как-то вдруг как накатило — я осознал, что всё. Долги отданы, связи разорваны. Того капитана больше нет, я даже для вновь прибывших уже не свой, я советник военного ведомства третьего ранга. Да и они уже не тот самоходчик из-под Праги, и танкист из-под Берлина. Тот, что из-под Берлина, дёрганый был. Тоже, как у меня, там не осталось ничего; но у меня-то нормально, если так можно выразиться, а у него… Мобилизовали в сорок первом, он из Белоруссии был, и до сорок четвертого не знал ничего. В сорок четвертом узнал… От его деревни не осталось ничего. Вообще, ничего. Их всех убили. Так было не только у него, так было почти везде в тех краях.

— За что? — совершенно без выражения спросила Кэрдин.

А Марина посильнее зажала рот, что бы не крикнуть то же самое. Взгляд Кэрдин скользнул по галерее. Кажется, что черные глаза, словно Х-лучи, видят сквозь любую преграду.

— Ни за что. Они только себя считали людьми, нас же… Недочеловеками.

— Довольно обычный мирренский расизм.

— В какой-то степени, ты, Пантера, как обычно, права. Расизм. Только в сотни, если не тысячи, раз худший. У мирренов предел фантазии — "Этнографический заповедник". Знаешь про такой?

— Разумеется. В центре Южного материка"…для охраны редких животных и примитивных племён". Самый настоящий заповедник с егерями и браконьерами. Причем браконьеры, особенно из аристократов, не только и не столько на зверей охотятся. В административном кодексе даже статья есть: "За убийство представителя примитивного племени — далее список — на территории заповедника — месяц общественных работ, или штраф- пять минимальных размеров оплаты труда".

— Даже миррены признают, что у примитивных племен есть какие-то права. А то, что творил враг на земле моей бывшей Родины… Хорошо, что я этого не видел. Север был всё-таки специфическим театром войны. Там не только с врагом сражаешься, но ещё и с природой. Тяжело там было… Хотя, в то время нигде медом не мазали. Я за год с лишним ни одного живого врага вблизи не видел. Нескольких с гарантией к рыбам отправил. Один у берега брякнулся, достали. Истребитель. Ягер — охотник по- ихнему. Имена тут мне казались на немецкие похожи… Мне показали документы ягера того. Фотографии… Не старше меня был, а уже с фрау и киндером. Его зажигалку я уже здесь потерял, пистолет до меня кто-то прикарманил, а крест союзникам на виски сменяли.

— Виски… Виски… Что-то вроде "Островного ячменного", выдержанного в дубовых бочках?

— Примерно. Не понимал англичан, почему они так гоняются за всякими немецкими сувенирами. А меня от этих крестов тошнило. С детства у меня крест с чем-то мерзким и враждебным ассоциировался. А тут ещё чёрных крестов принесло.

— Ты орден того мира носишь…

— Ношу. Последнее, что из того мира осталось.

— Про самолёт забыл.

— Ну, это уж плод неумеренного подхалимажа. Его же по нескольким ведомствам растащили. Это уж МИДв, точнее, лично министр решил таким образом выслужиться. Подарок ко Дню Коронации, так сказать.

Когда увидел в ангаре — онемел. Сомневаюсь, что в день выпуска "Ишак" выглядел лучше. Настолько он был неестественно-новеньким. Словно из другого мира…

Чуть улыбнулся император, на лице Кэрдин тоже что-то дрогнуло.

— Показалось — взлетишь — и окажешься там. Серое море, серые скалы — и тот разведчик, уходящий на одном моторе. Даже подумал — что если взлететь — снова окажешься там. Молодым. Чем тогда будут казаться воспоминания о происходившем здесь? Бредом, сном или последствием контузии?

Сев в кабину, я понял одно — как в одну и ту же воду нельзя войти дважды, так не вернёшся и в молодость. Там другие свели с ними счёты.

А если у них истребителей много,

Пусть пишут в хранители нас.

Хранить — это дело почётное тоже,

Удачу нести на крыле…

— Я хорошо понимаю намёки. "Хранитель". И не пытайся сказать, что это твои стихи. Хватит с нас "Тачанки" и прочего, чем ты разнообразил отечественный песенный репертуар.

— У тебя, Кэр, отменная ирония. Чем же тебе "Все четыре колеса" не угодили? Сама же тачанки использовала, когда "министершей" звалась. И заметь, я никогда не утверждал, что "Тачанку" написал.

— Вся столичная полиция третий день ржет: четверо великосветских балбесов, включая двоих членов Великих Домов первого ранга уволокли с киностудии пулемёт и ворох холостых патронов, водрузили его в кузове пикапа и помчались под "Тачанку", открывая пальбу на каждом перекрёстке. Убить — никого не убили, но массу народа перепугали. Кончилось тем, что пришлось применить "гусеницу", и пикап этот с пропоротыми шинами улетел в пожарный водоем. Придурков этих выловили, хотя и не стоило. Медики зафиксировали многочисленные переломы, ушибы и гематомы, полученные при оказании сопротивления. Знаешь, чья машина, и кто за рулем был?

— Конечно, знаю. Пусть месяцок посидят, подумают. Им повезло, что никого не покалечили, и штраф за испорченное городское имущество оплатили чуть ли не раньше, чем квитанция пришла. А то бы получили всё, что полагается. Я полицейское управление поставил в известность, что бы всех принимавших участие в задержании наградили ведомственной грамотой. И что бы об изменениях в их служебном положении докладывали в МИДв.