Михаил Белозеров - Украинский гамбит. Война 2015

* * *

Последняя мина оказалась для водителя черного «БМВ» роковой. Осколки пробили лобовое стекло, левую стойку и дверь. Машину занесло, и только благодаря тому, что водитель на перекрестке инстинктивно затормозил, машина всего лишь перескочила через поребрик и ткнулась в столб. Двигатель продолжал работать.

Парадокс, подумал Костя, если бы не соблюдал правила движения, то, наверное, остался бы жив. А так у него не было никаких шансов. Лишь минуту спустя Костя понял, что гудит клаксон. После обстрела все остальные звуки казались ему тихими, как шелест ветра в степи. Да, я слегка контужен, подумал он о себе, как о постороннем, и с третьей попытки открыл дверь «БМВ». Салон был залит кровью. Водитель лежал лицом на руле. У него была аккуратно срезана макушка черепа. Костя, измазавшись чужой кровью, подлез под мертвое тело и вытащил ключ зажигания. Двигатель послушно отключился.

– На, качай. – Костя сунул ключ Сане, не удержался и все же посмотрел на лицо убитого.

Лицо было безразличным. Глаз смотрел куда-то под колонку руля. На кончике носа кровь собиралась в капли, и Костя услышал, как они разбиваются о коврик под ногами водителя. Удивляла не сама смерть, а несоразмерность произошедшего и окружающая обыденность. Жизнь продолжала складываться из мелочей, но она остановилась для водителя «БМВ». Костя выпрямился и огляделся. Перекресток был пуст. Мигал светофор, и улицу наискось пересекла тень птицы. Ничего не изменилось. Вот так и меня когда-нибудь, подумал он. Глупо и бессмысленно.

Вдруг заработало радио. Нет, вначале все же грохнул выстрел – Костя не понял, где и почему, а затем радио в машине внезапно ожило и выплюнуло на украинском языке фразы, смысл, которых он понимал через одну:

– Польские войска… бр-бр-бр… занимают позиции… бр-бр-бр… Правобережью… Возводятся долговременные огневые точки… бр-бр-бр… До конца… бр-бр-бр… союз демократических сил… бр-бр-бр… свобода… достояние… западный мир… ополячивание… не надо бояться… братья навек…

Потом он вычленил слова: «Петлюра» и «Бандера», «НАТО» и «Евросоюз». Вроде бы все это надо еще выше поднять на щит и даже канонизировать в качестве святынь. Потом разобрал целую фразу:

– Жителям Левобережья предписано не покидать квартир… Оранжевые знамена… Польские стяги с орлом… Коалиция… Запад не даст… не позволит… грудью… и атомными бомбами… Комендант считает, что прокля… моска… не… штурмовать… что… Молдавия… часть Буковины… что… румыны… словаки и…

– Костя! Костя! – заорал Сашка Тулупов. – Костя!..

В этот момент по «БМВ» так что-то ударило, что Костю отбросило на асфальт, и он на карачках кинулся прочь, заметив, однако, что Сашка стоит пригнувшись возле их машины и машет ему рукой, и подался в его сторону, сообразив все же, что выше уровня больничного забора лучше не поднимать башку, потому что от пуль летела бетонная крошка.

Где-то спереди и чуть справа работали два АКМ[32]. Костя уже научился различать их звук. А им вторил ПКМ.

– А где Игорь? – спросил Костя у Заветы и немного смутился, потому что впервые обратился к ней.

– Так это ж он лупит! – крикнул Сашка, возясь с канистрой и бензобаком.

Тогда Костя сообразил, что, собственно, произошло: Игорь выстрелом из В-94 сбил «глушилку» над зданием ППУ, а оттуда начала стрелять охрана.

– Черт! – выругался он и, уже не слушая дальнейших объяснений, схватил АК-74М и крикнул, выскакивая на мостовую: – Заводи и выезжай! – А сам побежал туда, где короткими очередями бил ПКМ.

Ему нужно было пробежать совсем ничего, метров двадцать, до поворота, где лежал Игорь, когда напротив, из-за низкого забора горящей школы, выскочил человек с автоматом наперевес. До него было метров пятьдесят. Но прицелиться Костя не успел. Да и человек тот тоже увидел его в последний момент, потому что все его внимание было сосредоточенно на Игоре Божко. Они оба вскинули автоматы и выстрелили друг в друга. Однако если Костя это сделал в спешке и неумело, начав строчить от бедра снизу вверх, и пули проложили дорожку справа налево через тротуар и шоссе, то его противник сделал все классически, то есть присел, взял Костю на мушку, но потом куда-то вдруг пропал, исчез, словно растворился в пространстве. Вместо него Костя видел лишь какой-то черный куль на противоположном тротуаре. Косте страшно захотелось пойти посмотреть, что же там такое валяется, но откуда-то сбоку заорал Игорь Божко:

– Ложись, козел!

Костя бухнулся рядом с ним, больно ударившись локтем правой руки. Оказалось, что он все-таки добежал, не помня как, до Игоря. И эта фрагментарность восприятия сыграла с ним добрую шутку, потому что он просто не понял, что убил человека.

– Бей по ближайшим окнам! – крикнул Игорь. – И держи дверь! – А сам куда-то пропал.

Костя остался один. Он, скуля, понянчил руку, а потом дал две короткие очереди (как его учил Сарайкин) по окнам и стал ждать, что же произойдет дальше. А дальше произошло следующее: двери внезапно распахнулись, из здания выскочили несколько человек и по одному пересекли дорогу. Все произошло так быстро, что Костя не успел среагировать. Он принялся клясть и ругать себя, полагая, что погубил все дело. Потом там, куда они побежали, грохнула граната, и сразу еще одна и еще. Повинуясь какому-то странному велению, Костя выпустил две очереди вдоль улицы, туда, куда, по его представлению, убежали люди, и тут у него кончились патроны в рожке. Считать выстрелы его никто не учил. А оказывается, надо, надо считать каждый патрон. Он перезарядил автомат, клацнул затвором и услышал, как издали ругается Игорь:

– Мать твою!.. Костя!!! Чего ты там валяешься?! Уходим!

И только тогда сообразил, что ни черта не соображает в тактике боя. Ему стало стыдно, как бывает стыдно за явный промах. Он вскочил и побежал к своим. В него никто не стрелял. Это-то и было обидно. Хоть бы пальнули для приличия, думал он, подбегая к фургону.

Все уже сидели внутри. Игорь задрал ноги и вовсю травил байки, а Завета глядела на него, как преданная кошка, глядела, как показалось Косте, во все свои прекрасные черные-черные глаза и накручивала на палец длинный черный локон. Игорь обнимал ее правой рукой, а левой отчаянно жестикулировал. Естественно, байки были о том, какой он, Игорь Божко, молодец на этой войне. Елизавета слушала его, развесив уши.

– Ты где шляешься? – с усмешкой осведомился Игорь, тем самым подчеркивая никчемность журналиста. – Услышал гранаты – уходи. Чего ждать?

– Я не понял… – признался Костя и покраснел.

Он всегда краснел, когда попадал впросак. Девушкам, как ни странно, это нравилось, поэтому в женской среде телестудии его считали не особенно настойчивым и неагрессивным. Репутация у Кости в этом вопросе была самая что ни на есть неопределенная: романтик-неромантик, бабник-небабник – в общем, куда ветер подует и кто к рукам приберет. Прибрать его к рукам ничего не стоило, только он никому не был нужен, ну, кроме Ирки Пономаревой что ли.

– А когда поймешь, поздно будет, – резюмировал Игорь. – Впрочем, за того мужика тебе отдельное большущее спасибо. Они ж мне не давали башки поднять, а он как раз на меня выскочил, я бы не успел. Так что с меня бутыль.

– Пожалуйста, – скромно ответил Костя, стараясь не глядеть на Завету.

Он завел машину, и они выехали на Университетскую. Сашка включил радио.

– О! – воскликнул он, отдергивая руку, как от утюга. – О! Заработало! О! Киев взяли!

– Кто, наши?! – оживился Игорь и даже отстранил Елизавету, которая мурлыкала на его широкой груди.

– Если бы! А то поляки вошли! – непонятно почему хихикнул Сашка.

Плакать надо, подумал Костя, горючими слезами, потому что дело в общем-то дрянь. Конфликт расширяется, так, пожалуй, весь мир сюда припрется.

– Сдали Киев. Боятся, что мы возьмем, – объяснил Игорь.

– О-о… – снова послушал радио Сашка. – Протекторат объявили.

– А что такое протекторат? – спросил Игорь.

– Это когда слабая страна, формально сохраняя некоторую самостоятельность во внутренних делах, фактически подчинена более сильной стране, – объяснила Завета.

У Кости даже зашевелились уши. Он так и хотел бросить на нее удивленный взгляд, но сдержался. Много чести, подумал он, ну их, этих красавиц, если они умные, так это вообще черт-те что! Феномен, можно сказать.

– Ого! – отозвался Игорь то ли на то, что его подружка такая начитанная, то ли тому, что объявили протекторат. – Это значит, пожертвовали властью ради политики. Какой-то сплошной украинский гамбит.

– Все, – сказал Костя, – сбылось пророчество Кейси.

– Какое пророчество? – спросил Сашка.

– Кончилась, ковбой, Украина на двадцать четвертом годе, – резюмировал Костя.

– Все не так, – пояснил Игорь, – украинская армия не хочет обслуживать продажную верхушку наци, поэтому и «попросили» поляков, а армию разоружили.

– О! Братья-грузины батальон прислали! – завопил Сашка.