Беркем Атоми - Мародер

— Дай сюда, безрукий! Дай, тебе говорю!

Симпатичная баба протиснулась в первый ряд, вырвала инструмент у незаметного мужичка, видимо — мужа. Ахмет оценил крепко закушеную губу, взгляд с грозно-радостной безуминкой, как в документальных фильмах про освоение целины комсомолками… О, вот теперь дело в надежных руках. Как там, у классиков: коня на скаку, витрину с первого раза… О-о-оп!! И впрямь, с первого раза… Звон стекла сменился коротким жутким хрустом распарываемых тканей, криком раненых; толпа охнула — и замерла. Как и предвидел, огромные сабли осколков рубанули по прижатым к самому окну. Пользуясь возникшим замешательством, Ахмет мгновенно протиснулся между неподвижным телом дедка в засаленой бейсболке, еще минуту назад такого неугомонного; и воющей бабой, бесполезно зажимающей длинную рану от локтя до шеи. Память равнодушно впитала фрагменты — стремительно пропитываемое темной кровью платье, грудь, колышущуюся под мокрой тканью как-то не в такт с остальным телом — …надо же, титьку-то почти отхватило… Действуя по плану, взлетел на подоконник, удачно перевалился внутрь. Под ногой хряснуло стекло морозильного ларя из-под пельменей, не останавливаться, в подсобку… За спиной, в торговом зале, грохнула, распахнувшись наконец, входная дверь. Ага, вот и с дверью справились. Магазинчик на удивление быстро заполнялся «покупателями», не замедлившими сразу же начать грызться между собой… Вот и подсобка. Так, быстро. Эх, задвижки нет! Где тушенка? Вот. Прекрасно. Нет, рассыпухой потом. Ага, коробка целая. Ее возьму отдельно, интересно, ремни выдержат? Сгущенка, отлично. Че еще? Блядь, одна хуета! Где крупы, суки?! Так, а почему я копченой не вижу? Че там в холодильнике… Фу, бля, пиво сраное… Забив сумку банками сгущенки, Ахмет зацепил перетянутую пластиковыми полосками тяжеленную коробку тушняка и ринулся в темный коридор к служебному выходу. Из торгового зала дверь в подсобку уже сотрясали удары. В темноте со всего разгона затормозил обо что-то мягкое. Мягкое ойкнуло, Ахмет, еле удерживающий груз, злобно рыкнул:

— Быстрей отсюда! Они щас будут здесь!

На самом деле он, конечно, нимало не подозревал грабящий магазин народ в кровожадности, но зачем терять время на возню с запорами. Тетка лихорадочно зазвенела ключами, и через мгновение по глазам ударил свет — утро Дня Четвертого народилось солнечным.

Разгрузившись, Ахмет вновь ринулся в хлебный. В подсобке гудело, толкалось, орало людское месиво; только на то, чтоб пробиться в помещение, ушло не меньше минут пяти жесткой толкотни. О каком-то подобии выбора речи уже не шло, сметали все подчистую. В каждый предмет вцеплялось по нескольку рук, люди рычали друг на друга, уже без слов; тут же вырывали набитые сумки, стеллажи угрожающе раскачивались, под ногами хрустело и чавкало… Пиздец. Ловить уже нечего. Суки, как быстро растащили!.. Холодная, уверенная злоба мощным разрядом пронизала Ахмета. Вдруг задняя поверхность ног почуяла большую толстую сумку, от сумки было ПРАВИЛЬНОЕ ощущение, тяжесть — … Бля! Консервы и что-то сыпучее внизу! — одновременно его довольно сильно пихнул хозяин груза. Ахмета почему-то взъебло. Честно говоря, в голове его уже выстраивался план мероприятий по переделу собственности, плотная тяжесть сумки покорила его — и отпустить СВОЕ было уже невозможно; для решительных действий требовалось немного накрутить себя — и этот процесс уже шел; а вот гляди ж ты — взъебло, да по-настоящему так! В тычке мужика явственно читалось пренебрежение к Ахмету; причем НЕ ПОЛОЖЕНОЕ ему — мужик был типичным пивным животным, пусть и здоровенным, пренебрежение на ровном месте, тупое и самоуверенное. Он взял свое, сложил и несет, а тут всякие мешают еще! Нуканахуйсдороги! Щас, родной. Щщас я тебе помогу. Ахметзянов, съежившись где-то в далеком, безопасном отдалении от рычагов управления, с испуганным удивлением наблюдал за тем, как орудует их общим телом Новый. Его, Нового, быстрые, уверенные и какие-то хищные мысли не предшествовали действиям — они составляли с движением единое целое. Новый как-то ЧУВСТВОВАЛ все вокруг, и его действия основывались на чувстве, минуя стадию рассуждений и рефлексии, всегда имевшей для Ахметзянова наибольшее значение. Вот Новый придумал, как все будет — а вот уже и все. Все уже произошло — мужик, с трудом преодолевая встречное течение, обернулся к сумке, выдергивая ее из плотной массы народа. Ахмет тут же серией сокрушительных толчков освободил перед мужиком небольшое пространство. Рррраз! Два! Ну! Давай, родной! Мужик сноровисто воспользовался образовавшейся щелью и двинул свою торбу вперед, снова наподдав ему по пояснице. Ага, есть! Три-четт-тыре. Правая кисть стремительно и мягко сжала толстые ремни ручек, а левый локоть, поддержанный легким полуоборотом назад, расплющил мужику носогубную область… Ух, тяжеленная какая. Деловущий-то даже хрюкнуть не успел. Отдохни пока, потом зайдешь. Не оборачиваясь, даванул толпу вперед. Немного застряв на выходе, незаметно ткнул под колено шпаненка с полным пакетом сигаретных пачек; так, для закрепления навыка действий в толпе… Э, детдомовский. Шустрые они, наплачемся мы еще от такого соседства. Ловко перехватил пакет у вопящего юного мародера, тотчас скрывшегося под ногами граждан, ломящихся в обоих направлениях… На хлебном они не остановятся, — Ахмет, взбегая по лестнице, перебирал окрестные магазины. Сейчас разгрузиться, и надо смотаться взглянуть — как там лавочка Власенки на Набережной. Этот ушлый хмырь, из подвальчика рядом с хлебным, вывез все, успел. Только бы этих баранов на «Универмаг» не понесло, продукты главное… Двадцать пятый они по любому будут бомбить не сейчас. Пока по хатам растащат, отдышатся, тудым-сюдым… Ха, «они»! Мы, чего уж там…

— Мешок нашла?

— Ты бы помог мне здесь, что ли!

— Какой, на хрен, помог! Занимайся давай!

У большого двадцать пятого продуктового еще только кучковались мелкие группки. Еще не скоро. Пока дотащат, вернутся, разогреются… Здесь еще минут двадцать. — Оценил ситуацию, несясь вниз по улице. Если здесь сразу начнут, успею еще и туда. Власенкина лавочка, как и ожидалось, уже едва виднелась из-за облепившего ее роя. Но выглядело все как-то странно: меж толпой и полуподвалом оставалось весьма почтительное расстояние. Подбежав поближе и перейдя на шаг, Ахмет с неприятным удивлением обнаружил, что стоящая у подъезда синяя тентованная газель стоит отнюдь не просто так. Ее споро грузили какие-то здоровые парни, а толпу на расстоянии держали внушительные дробовики Власенки и еще одного, столь же серьезно выглядевшего мужика. Шум над толпой висел уже несколько иной тональности; уверенности, как у хлебного, не было и в помине. Да. Два уверенных пацана с дробовиками — и полтораста рыл тут же вспомнили о цивилизации. Однако молодец Власенко. Ахмет развернулся и побрел назад, к двадцать пятому. Попадаться Власенке на глаза с мешком за плечами не хотелось: они давным-давно знали друг друга. Тем более, что у двадцать пятого уже, похоже, начиналось…