Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы

Он спрыгнул на камни. Поблизости стояли Буданцев и немец. Справа и слева от них — автоматчики Гришина.

Предстояло разыграть свой последний спектакль.

Из последних сил сохраняя манеры и тон Шестакова (не только для себя, для него прежде всего, чтобы получше запомнил), Сашка обратился к абверовцу и «белогвардейцу»:

— Что, господа, познакомимся? Я на этой территории, — он обвел широким жестом площадь и окрестности, — в данный момент Верховный главнокомандующий. Это — полковник Шульгин, — указал на Антона (к чему выдумывать, если тот носит именно этот облик), — командир особой оперативной группы… Все его распоряжения обязательны к исполнению, кем бы вы ни были. Теперь назовитесь. О праве носить оружие не спрашиваю, это касается испанских властей, но в моем присутствии прошу поставить на предохранители и убрать за спину…

В десятке шагов стоявший танк, до гусеничных полок заляпанный кровью, на краю люка которого курил, свесив ноги, чумазый башнер, придавал словам Шестакова должную убедительность.

— Итак?

Буданцев назвал себя, не выходя за пределы легенды, изложенной Готлибу. Убедились, мол, что дело русских в Испании правое, и решили помочь соотечественникам, узнав, что на миссию совершено нападение. Думали — фалангисты, а здесь — «вот это», — он брезгливо указал на кучи монстров вокруг. Даже Шульгин, с его опытом невероятностей, с трудом смотрел на окружающее, уж больно поганое зрелище, а Буданцев, немец, танкисты, возившиеся у машин, держались куда спокойнее.

Нет, все правильно… Нет, не правильно — все просто так и есть! Люди первой половины века куда менее чувствительны. Участники Первой мировой ежедневно видели десятки тысяч трупов, своих и чужих, на полукилометровом участке перепаханной снарядами земли между линиями окопов, сами ходили в бессмысленные и страшные штыковые атаки, сохраняя при этом душевное равновесие. Граждане Страны Советов без особого протеста воспринимали миллионы жертв голода начала тридцатых, эпохи «Большого перелома». Сумели их словно бы и не заметить, отвлекаясь на оптимистические фильмы и пафос «великих строек».

На горы трупов неизвестных существ им тоже как бы наплевать. Если в глубине души некоторым, особо тонко организованным, все-таки не наплевать, то привычка не проявлять посторонних эмоций все равно остается.

Значит, и ему следует сохранять олимпийское спокойствие.

— Ввязавшись, — продолжал Буданцев, — мы обратили внимание, что в этом доме находится нечто вроде командного пункта нападающих. Им и решили заняться в первую очередь. Кое-кто из моих ребят не так давно вернулись из Парагвая, где успешно показали боливийцам и их американским инструкторам, как нужно воевать…

Внимательно читал газеты Иван Афанасьевич, и не только советские, вот и пригодились сведения о далекой войне для текущей маскировки.

— Имеют награды. В случае чего и вам могут оказаться полезными… В Южной Америке обезьяны поменьше, конечно, но этих тоже не испугались.

Бойцы-десантники молча переминались в сторонке, словно не о них речь шла. Сам старший лейтенант оставался у задних дверей автобуса с пленными, явно не намеренный просто так расставаться с добычей, ради которой рисковал головой, если не бессмертной душой.

— Примите мою искреннюю благодарность. Несколько позже я подумаю, как ее выразить в наглядной форме…

Сашка подошел к Гришину.

— Ваша фамилия как?

— Роман меня зовут. — Игра начальника была ему пока не совсем понятна, но служба научила подхватывать на лету любую предложенную вводную.

— Из каких мест будете?

— Воронежский…

— Давно из дома?

— С двадцатого года…

Шестаков кивнул понимающе.

— Рад, что годы на чужбине не повлияли на ваш патриотизм. Я имею право наградить вас медалью «За отвагу» или даже орденом. Захотите — могу ходатайствовать о возвращении советского гражданства…

Гришин, видя, что за ним наблюдают, неопределенно пожал плечами.

— Хорошо, об этом мы поговорим несколько позже. А пока передайте задержанных товарищу полковнику, он доставит их в то место, где с ними проведут нужную работу.

— Для опытов, значит?

— В самую точку, — не стал спорить Шульгин-Шестаков, — вся наша жизнь — сплошные опыты. То мы их ставим, то над нами. У меня к вам еще несколько вопросов, давайте отойдем в сторонку…

— Значит, делаем так, — сказал он, когда немец не мог их слышать и даже читать по губам, если бы вдруг умел, — вот тебе деньги… — Шульгин выгреб из карманов все, что было при себе, около тысячи фунтов, передал так, чтобы было видно со стороны. — Как будто плата с моей стороны за проделанную работу. Теперь со своей командой посиди вон там, у входа, пока Буданцев подойдет. Изобразим, будто я вас вербовать надумал…

— Понятное дело. Только как прикажете дальше смотреть на товарища Буданцева? — и вкратце изложил то, что видел и слышал.

— Конкретные претензии имеете?

— Контакты с предполагаемым противником…

— Тебе, Роман, контрразведкой поручали заниматься? Нет? Инициатива, значит? Собственной работы не хватает? Я подкину. Мало не покажется. Иван Афанасьевич — доверенный человек, как и вы, направленный в мое распоряжение лично наркомом Заковским. По званию — постарше вас будет. Так что фантазии выбрось из головы. Прикажу — будешь ему подчиняться, как мне. А то в следующий раз подумаю, брать тебя на задание или предпочесть кого попроще…

Далее — я не знаю, когда вернусь, может быть, съездить кое-куда придется. До особого распоряжения оставляю тебя в должности коменданта миссии. Пока не разберемся, кто из ответработников жив, кто ранен… А ты у меня в полном порядке, комендантский взвод при тебе… Собрать всех погибших товарищей в подходящее помещение. Как быть с похоронами — после решим. Одновременно начинайте наводить в здании порядок, не снижая обороноспособности. Как использовать танкистов, согласуй с их командиром, тоже от моего имени.

Возникнут нерешаемые вопросы — я буду в своем кабинете, часа через два. То, что валяется на площади, пусть убирают испанцы. Но сам присмотри: вдруг объявятся недобитые. Тех — в подвал, под строжайшую охрану. Там посмотрим, что с ними делать… Выполняй!

Буданцев с Антоном и Готлибом что-то оживленно обсуждали, наверное, богословские вопросы, очень уж обстановка располагала.

— Вас, значит, Иваном зовут? — со всей любезностью спросил Шульгин у Буданцева.

— Совершенно верно. Куда это вы моих людей отправили?

— Не отправил, а попросил подождать завершения разговора с вами. У меня есть несколько вопросов, которые лучше задать в более спокойной обстановке. Если вы согласны, присоединяйтесь к своим товарищам и ждите моего возращения. Если нет — не смею задерживать.