Сергей Палий - Бумеранг

— Дурак озабоченный.

Когда она закончила перевязку, я неуклюже поднялся на ноги и в полной мере ощутил, насколько теперь ограничен в движениях. Держать автомат одной рукой в принципе было не особо проблематично, но вот вести прицельную стрельбу хотя бы со средней дистанции стало почти невыполнимой задачей. Не думал, что легкое ранение может доставить такую массу хлопот.

Прежде чем спуститься с пандуса, мы сверились с планом энергоблока, внесенным в память ПДА, — стекло наладонника треснуло при падении, по экрану ползли бесконечные мушки помех, но гаджет до сих пор работал. Судя по схеме, от машинного зала вниз уходили шахты, но лифты наверняка были обесточены. Поэтому нам стоило надеяться, что лестницы не перекрыты аварийными механизмами; иначе придется искать пути через вертикальные технические тоннели, чего лично мне очень не хотелось бы.

Я отдал ПДА Лате и прислушался. Сверху было тихо. Через пролом время от времени продолжал проскакивать луч прожектора, уже не столь отчетливо заметный на фоне посветлевшего неба. Сканер не показывал никакой аномальной активности, никакого движения.

— Подозрительно, прямо скажем, — нахмурился я.

— Конкретнее.

— Тебе не кажется странным, что, как только мы попали внутрь Саркофага, исчезли все препятствия? Во-первых, пропала радиация, хотя, по логике, этот бетонный мешок должен фонить всеми цветами рентгеновского спектра. Во-вторых, я не вижу ни одной аномалии. В-третьих, мутанты словно вымерли. Наконец в-четвертых, «монолитовские» фанатики прекратили погоню. И это в самом сердце Зоны? Не верю.

Лата пожала плечами.

— Есть какой-то вид муравьев, точно не помню название… В общем, они яростно сражаются с любым врагом, который пытается проникнуть внутрь муравейника. Но если агрессор все же пробивается к матке, то его перестают атаковать. Чужак становится вроде бы… своим. А затем либо он убивает матку, либо она его. Вот такая забавная, с позволения сказать, психология у этих тварей.

— Сравнение цели нашего рейда с маткой мне категорически не нравится. — Я устало улыбнулся. — Короче, слишком все это невероятно, чтобы оказаться случайностью.

— Иногда так и бывает, — улыбнулась Лата в ответ. — Пойдем отыщем последнюю часть загадки.

Мы медленно спустились с пандуса и стали пробираться вдоль стены к обесточенным лифтовым кабинам. Трансформатор продолжал тихонько гудеть, под ботинками хрустели мелкие камушки. Когда мы практически добрались до первого лестничного проема, возле одной из турбин мне почудилось движение. Я дергано развернулся, неуклюже вскидывая оружие и выцеливая темное место у основания ротора.

Все-таки одной рукой много не навоюешь, братцы. Если бы сейчас я столкнулся с противником, хотя бы приблизительно равным мне по силам, то все мои навыки и опыт оказались бы бесполезными. Стрелять от бедра, когда вторая «клешня» подвязана к груди, — занятие для слабоумных камикадзе или киношных героев. В реальности же получится тупая беспорядочная пальба.

К счастью, возле гигантской турбины никого не было. Быть может, легкий сквознячок привлек мое внимание, а может, и вовсе показалось.

Подойдя к лестнице, я попросил Лату:

— Достань-ка болт и швырни над ступенями, по центру.

Она выполнила все точно так, как я сказал. Железяка с характерным звоном отпрыгнула от нижней площадки и успокоилась в углу. Чисто.

Я спустился вниз, размышляя, не стоит ли отдать автомат Лате. С одной стороны, от нее, пожалуй, могло быть больше проку, если придется вести огонь на поражение. С другой — нервы у девчонки все равно похилее будут: мало ли, пальнет еще без надобности в какой-нибудь кристалл-Монолит… Я остановился и усмехнулся своим мыслям. Ну-ну, сталкер Минор, жди не дождешься.

Бросая болты и оглядываясь, мы через четверть часа добрались до нижнего яруса. Лестница здесь упиралась в толстую перегородку, которая когда-то наглухо блокировалась герметичной дверью. Хорошо, что теперь эта массивная дурында валялась неподалеку, расплавленная в овальную блямбу, а края проема застыли проржавевшими каплями.

— Окажись эта дверь запертой, и возникла бы проблемка, — хмыкнул я, переступая растекшийся порог.

— Интересно, что здесь случилось? — поежилась Лата. — Стальную перегородку толщиной в ладонь выплавило, словно свечку автогеном.

— И не собираюсь гадать, — отмахнулся я, вглядываясь в полумрак. В изгибающемся коридоре было гораздо темнее, чем наверху. — Сверься еще разок со схемой.

— ПДА отрубился, — с прискорбием сообщила спутница. — Теперь — сами с усами.

Я нахмурился пуще прежнего. Конечно, продвинутый наладонник и без того славненько послужил нам, но есть у людей такая привычка — хотеть от вещей большего, чем им положено давать. Без детектора, сканера и карты чувство незащищенности моментально усилилось в разы. Что делать, так уж мы устроены.

Но падать духом, как говорится, было поздно. Оставалось полагаться на свои родненькие пять с хвостиком чувств, благо их еще никто не сумел отобрать у старого бродяги.

— След в след, — предупредил я Лату.

— Без сопливых солнце светит, — беззлобно огрызнулась она.

Шлепать. Ремнем. Долго.

Коридор изгибался плавным полукольцом, поэтому зона обзора получалась приличная, и я мог, по крайней мере визуально, контролировать пространство метров на десять перед собой. Это немного упрощало задачу передвижения: в случае опасности у меня будет пара секунд — в лучшем, конечно, случае, — чтобы отреагировать и предпринять контрмеры.

Вдоль стены на изогнутых кронштейнах торчали фарфоровые изоляторы, на некоторых даже остались обугленные завитки проводов. Пол здесь был устлан битым стеклом, гнилыми обрывками газет и осколками пластиковых деталей. Возле опрокинутого ведра валялась истлевшая до неузнаваемости фотография.

Я дернул правым плечом, поправляя лямку автомата, и двинулся вперед.

По мере продвижения в глубь подвального помещения реактора мне стало казаться, будто что-то меняется в окружающей обстановке. Коридор с обугленными изоляторами все так же изгибался, там и тут попадались обломки аппаратуры и мебели. Ни аномалий, ни живых существ видно не было. Но какое-то неуловимое движение появилось в воздухе, нечто эфемерное словно бы перетекало вдоль стен.

Преодолев с полсотни метров, я остановился и шепотом попросил Лату бросить болт. Она достала один из последних и швырнула его вдоль закругленной притолоки. Дзинь-дзинь.

Тишь да гладь.

Я сделал еще пару шагов и наконец просек, что меня насторожило. Лысину на темечке едва ощутимо холодил сквознячок. Я бы и не заметил этого неуловимого воздушного течения, но так уж сложилось: после того, как мой череп три года назад лишился волосяного покрова, кожа на нем стала чувствительней — тогда, после облучения на Милитари, проявился некий побочный эффект. Бывает и так: взамен одной полезности Зона дарит другую. Сомнительную. Я повернулся к Лате.