Сергей Тармашев - Что посеешь

– Красиво, – оценил Медведь, зачарованно глядя на бушующий где-то над пространством подворья Фронтовика Выброс. Лишившийся красок воздух, посеревший и потяжёлевший, словно залитый свинцом, ежесекундно вспыхивал миллионами разрядов всевозможных энергий сплошь грязно-бурых и коричневых оттенков, кипя бурунами призрачных фантомов. И над всем этим, словно непробиваемый защитный купол, накрывающий зловонную яму с токсичными отходами, полыхало разноцветьем красок исполинское северное сияние.

– Туман, – задумчиво промолвил здоровяк. – Зачем наши спасители отправили туда тебя? Самостоятельно они справились бы с задачей побыстрее.

– Потому что это наша Родина, – ответил Берёзов. – Бороться за неё вместо нас никто не будет.

– А если силы неравны? – уточнил здоровяк. – Тогда помощь приходит в последний момент?

– На то она и помощь, – пожал плечами Туман. – Ты же не путаешь понятия «помочь» и «сделать за»? Нам уравняли чаши весов там, где сражаться на равных было вне наших возможностей в принципе. Всё остальное в наших руках.

– То есть сам Ареал никуда не делся? – Медведь понял замысел Предков и мстительно усмехнулся: – Уничтожен только Фрагмент?

– Да, – подтвердил Берёзов. – Больше Ареал увеличиваться не будет. Ни под Выбросом, ни ежесуточно – никак. Зомби лишились своего властелина, отныне они будут просто разрозненными отрядами, плутающими по Ареалу. Остальное останется как прежде.

– Вопросов больше не имею. – Медведь умолк.

– Но… – Лаванда непонимающе переводила взгляд с Тумана на Медведя. – Но кто же обернёт Ареал вспять? Если наши спасители не собираются этого делать, а учёные погибли?

– Никто, – совершенно спокойно ответил Туман. – Обитателям Ареала это не нужно. Иначе они не допустили бы такого развития событий. База бы не погибла. Оповещения о Выбросах бы продолжались. Учёные остались бы живы. ЦИАП занимался бы не только повышением эффективности кормушки для рабовладельцев. Разработки учёных положили бы начало мощной исследовательской деятельности. Рано или поздно Ареал был бы побеждён. Отныне это не является неразрешимой задачей, он ведь теперь инертен.

– Но силами четырёхмерной науки невозможно переломить то, что создано девятимерной!

– В решающий момент учёным бы тоже была оказана помощь. – Берёзов лишь покачал головой. – Помогают не только воинам, Маша. Помогают всем, кто помощи заслуживает.

– Полагаю… – неуверенно произнесла Лаванда, – что в Ареале имеется достаточно людей, которые не согласны с политикой РАО… Их стремления расходятся с замыслами Совета Директоров…

– О своих стремлениях и несогласиях, – Медведь усмехнулся, вспоминая безрезультатные попытки гибнущей Базы выпросить помощь хотя бы у кого-нибудь, – все они могут рассказать друг другу в своих блогах. Или в сплетнях на барахолке. Тут трепачи никого не интересуют. Тут ценятся деяния. Что и у кого там такого благородного спрятано в глубинах их мелких душонок – совершенно неважно. Значение и стоимость имеет только то, что было сделано. Мы сделали, что смогли. Остальные сделали, что захотели.

– Понимаю. – Лаванда с грустью вздохнула. – Ареал останется прежним. Но я рада уже тому, что его распространению более не бывать и ужасные мутации перестанут калечить животный мир прилегающих территорий.

Она несколько мгновений разглядывала завораживающую красоту далекого защитного купола и вновь взяла Тумана за руку:

– Когда мы уходим? Так хочется попасть туда, где можно приносить людям пользу, а не выгоду…

– Сейчас и пойдём, – улыбнулся Берёзов. – Тут наше дело сделано. Ждать больше нечего.

– Фьють! – подвело итог ушастое Существо. Громадный пёс бесшумно поднялся и словно тень скользнул в сторону, освобождая дорогу к порталу.

Туман решительно направился к энергетической завесе, увлекая за собой Лаванду, и спустя секунду оба исчезли из этого мира. Следом ушли Рентген с Кварцем, за ними потянулись бойцы ОСОП, тихо и едва заметно улыбаясь чему-то своему, очень непростому и нелёгкому, но обязательно интересному и счастливому – жизни среди единомышленников, которая ждёт их в новом мире. Один за другим усталые бойцы в потрёпанной, но чистой военной форме сине-жёлтой камуфлированной расцветки исчезали в энергиях портала, покидая время, в котором оказались никому не нужны. И лишь могучая фигура Медведя на миг остановилась у зеркала энергетической завесы. Двухметровый здоровяк обернулся и бросил недобрый взгляд куда-то туда, где должен был находиться Сателлит.

– А всё-таки жаль, что я не смогу вернуться сюда хотя бы на денёк. – Его глаза вспыхнули жаждой мести. – Грустно оставлять Родину на поругание всякой нечисти.

– Ступай смело, – ответил ему рыкающий бас, и Медведь оглянулся. Громадный гигант в белой броне с пылающим взором вновь был рядом, но на этот раз он полностью был соткан из чистой энергии. – В этом времени есть кому продолжить борьбу. – Губы гиганта тронула многозначительная усмешка. – Погибли не все защитники Родины. Далеко не все.

– «Наступила ночь»? – Медведь злорадно рассмеялся, подхватил на руки непонимающе хмурящуюся Бэмби и исчез в портале.

Состоящий из боевой энергии гигант посмотрел на ушастое Существо, и его кроваво-красный взор вспыхнул звёздным сиянием. Гигант улыбнулся и показал ушастому Существу ладонь. Ушастое Существо немедленно отрастило ложноножку, или, точнее, ложноручку, и показало в ответ маленькую ладошку. Бесконечно краткий миг между ними шёл недоступный никому иному разговор, затем ушастый комочек молниеносно сорвался с громадной собачьей морды, превращаясь в тонкую пластину, и канул в зеркале угасающего портала.

Швейцария, окраина Цюриха, дорога к клинике нобелевского лауреата Кугельштайна, кортеж вице-премьера Лозинского, 13 октября 2012 года, полдень

Жестокая боль, словно незримый блендер, вспарывала мозг вице-премьера, заставляя рыхлое тело бесконтрольно вздрагивать, сотрясая дряблыми мышцами и жировыми складками. Взять себя в руки не удавалось, Зуд безжалостно вгрызался в каждую клетку тела вплоть до кончиков пальцев, и Лозинский тихо подвывал от боли, корчась на широком походном диване своего спецавтобуса. Они находятся в пути вот уже сорок пять часов, но добраться до клиники Кугельштайна всё ещё не удалось. До катастрофической черты, отделяющей его от смерти в ещё более жутких, запредельных мучениях, оставалось всего три часа, и вице-премьер покрывался липким потом от одного только взгляда в окно, за которым едва плёлся навстречу кукольно-идеальный швейцарский ландшафт. Тяжелее, чем этот, переезда из Сателлита в Цюрих у него ещё не случалось, с самого начала поездки Зуд грыз обоих двоюродных братьев немного сильнее обычного. Но в тот момент они не обратили на это особого внимания, сладкий вкус победы затмил собой все неприятные моменты.