Виктор Ночкин - Кровь Зверя

Он поднял «макаров», прицелился и вдавил спусковой крючок.

Группа Снеговика потеряла след, когда пошла в обход из-за сгоревшего моста. Колода, считавшийся в отряде лучшим следопытом, уверял, что уже определился с направлением и, зная, куда идут преследуемые, сможет вывести вольных так, что не очень-то и отстанут, потому что угол срежут. Снеговик решил довериться Колоде и идти напрямую, вместо того чтобы возвращаться по берегу к пожарищу и начинать поиск оттуда.

Пока шагали за Колодой, командир раз десять обругал себя, подозревая, что парень все-таки напрасно хвастался и след Баргозова потерян. Профессор был не очень-то добрым партнером в бизнесе: железы брал неохотно, предпочитал «сувениры». Оборот биотина контролирует МАС, так что профессору тут слишком светиться невыгодно. За «сувенирами» следят не так пристально. Но Снеговику-то и железы сбывать надо!

Он давно собирался поговорить с профессором по душам, растолковать, что, если тот связался с контрабандными товарами, нечего нос воротить, нужно брать все, что дают… А теперь вздорный старикашка и вовсе надумал соскочить с дела! Так порядочные люди не поступают. Вот потому Снеговик и преследовал Баргозова, потому и ругал мысленно самонадеянного Колоду.

Отряд уже подходил к водонапорной башне, когда Колода, шагавший первым, остановился, обернулся к Снеговику и улыбнулся во весь щербатый рот:

– Они! Я же говорил! Вот тебе, Снеговик, наш профессор.

В поселке раздавались выстрелы. Если прислушаться, можно было различить, что к грохоту оружия примешивается визгливый вой чупакабры.

И тут улыбка следопыта исчезла, да и Снеговик тоже насторожился, учуяв мерзкий запах, всегда предшествующий появлению вырвиглоток. Вольные сбились в кучу, ощетинились стволами, вперед выступил парень с огнеметом – и через минуту пошла стрельба.

Рядом с лицом Алехина из стены брызнули осколки штукатурки, пыль взлетела белым облачком и запорошила глаза. Капитан сморщился.

– Не смогу, – сказал Олег. – И верно – дурак.

– Отставить! Олежка, брось пистолет! – прозвучало рядом.

Этот голос заставил обоих – Олега и капитана – вздрогнуть.

– Дядя Захар… – растерянно пролепетал Олег. – Живой? Или призрак?

– Т-товар… рищ п-плк-к-к-х-х… – выдавил из себя Алехин.

– Олег, оружие на землю! – резче повторил Захар Иванович Коростылев, полковник в отставке.

Олег опустил руку и медленно повернул голову, чтобы разглядеть восставшего из мертвых опекуна. Выглядел Коростылев так, будто его пытались пропустить через мясорубку, но агрегат сломался, когда полковник был еще не совсем переработан. Комбез, который он одолжил у Делягина, висел клочьями, разодранный на груди и ногах, лохмотья были окрашены кровью. Бурые потеки засохли на руках, такие же дорожки тянулись из ушей по щеками и шее – кровь выступила, когда Захар Иванович пережидал Всплеск в норе, откуда он вышвырнул шестилапа. Мутант бесился и не умирал, даже получив шесть пуль. На тяжелых ботинках Коростылева виднелись разрезы – следы укусов вырвиглоток; от них пришлось отбиваться, взобравшись на дерево, хотя и там пережить нападение стаи оказалось непросто…

Олег не видел ничего этого – ран, крови, порванного обмундирования. Перед ним был самый дорогой на земле человек. Тот, ради кого Олег решился на убийство, ради кого отказался от заветной цели: жить хорошо, жить за всех, кто погиб в проклятую ночь катастрофы, когда обрушился с моста поезд и сгинули все близкие, когда рухнул мир Олега Свирцева, когда он остался один и решил, что проживет за всех – проживет так, чтобы… чтобы… чтобы доказать, что выжил не зря – один из всех. Поняв, что и Коростылева больше нет, он отложил эту большую цель. Ради чего? Боль свежей утраты горела и свербела в груди, и казалось, что унять ее необходимо как можно быстрее, а уж потом без помех баюкать сильную, но старую, привычную и притупившуюся боль. А вышло, что всё зря. Он предал память погибших, всей труппы – отца, мамы, дяди Или, остальных… Коростылев жив. Так зачем всё?..

– Дядя Захар, зачем? Зачем ты так со мной?

– А зачем ты? – Полковник сплюнул – красный сгусток слетел с окровавленных губ, но пистолет в исцарапанной ладони не дрогнул. – Ты сам виноват, Олежка. Я все придумал – для тебя, за тебя. Ты должен был исчезнуть, уйти чистым и жить хорошо.

– Как жить? Дядя Захар, как я мог жить, если…

Олег покосился на капитана – тот пытался передвинуть руку, прижатую к стене, вниз, там была расстегнутая кобура. И Олегу вдруг стало все равно.

– Т-товарищ п-полковник, – почти без нарушения дикции выговорил Алехин, – а в-вы… в… в… отставке?

– Так было нужно, – буркнул Коростылев. – Вся эта операция согласовывалась с руководством, вас мне выделили в подчинение, но если бы что-то пошло не так, то отвечал бы я, частное лицо. Не дрейфь, капитан, ты все сделал правильно. Ты выполнял приказы, и выполнял отлично. Где профессор?

– П-пошел к… к д-дому… Гд-де р-род-дятся б-биоморфы.

– Никто там не родится, – тихо проговорил Олег. – Хоть это было не зря. Профессор пусть хлебнет дерьма, ему поделом.

– Т-товарищ п-полковник, – долго и мучительно тянул Алехин, – в-вы п-подставили нас. М-меня, Д-делягина, Ш-ш… Ш-шартьева! – Его ладонь сместилась еще ближе к рукояти оружия.

– Ты все сделал правильно, капитан, – повторил Коростылев. Потом до него дошел смысл сказанного Олегом. – Что, Олежка? Что ты сказал?

– Нет никаких биоморфов. Это трюк. Фокус. Обман. Я должен был заманить капитана в Сектор, чтобы прикончить. Думал, он тебя убил, дядя Захар. Думал, он заслуживает… А всё зря.

– Постой! Так источника, из которого выходят хамелеоны… нет?

– Нет. Это тоже было зря. Все было напрасно, вообще все. – Последняя фраза прозвучала горько и безысходно. – Что, обидно? Вот так бывает, когда думаешь, что решил за всех, да? Решил за меня, за капитана, за Баргозова? Профессор, конечно, ворюга и сволочь, но никто не заслуживает, чтобы за него решали. Каждый должен выбирать свой путь.

Возле водонапорной башни захлопали выстрелы – группа Снеговика пробилась к поселку, и «вольные» обнаружили Баргозова с Сидором, которым удалось наконец вырваться из объятий искажения. Но три человека, замершие у руин с гравицапой, не обратили на перестрелку внимания.

– Я же не для себя старался! – выхаркнул Коростылев. Хотя это казалось невозможным, он побледнел еще больше, на лбу вздулась и запульсировала толстая вена. – Не для себя! Для страны!

– И страна не заслуживает, чтобы решали за нее, – отрешенно и спокойно сказал Олег.