Илья Бердников - Ставка на Проходимца

Я оглянулся на сестру, что уже повлекла Чаушева в бальный зал, и усмехнулся: Люська есть Люська. Вот эта ее непосредственная смелость и придавала ей еще больше обаятельности и шарма. Что ж, пусть веселится — она заслужила. Тем более что танцевать она любила и умела, в отличие от меня, даже на специальные курсы по бальным танцам ходила, так что ей и зеленый свет на этот вечер!

— А я не умею танцевать, — еще тише, так что я еле расслышал, сказала Ками и испуганно посмотрела на меня.

— Не переживай, я тоже не умею, — успокоил я ее. — Вообще, можно уйти в сад, если ты хочешь…

— Я только посмотрю немного, — сказала Ками, не отрывая глаз от арки в бальный зал, где кружились пары под мелодию неизменного Штрауса.

— Алексей Павлович, это нечестно! — К нам подошел барон Хейфнер. — Князь сказал, что ваша красавица сестра танцует с ним все танцы, и там уже назревает конфликт, причем некоторые горячие головы уже поговаривают о дуэли! А вы скрываетесь здесь со второй феей сегодняшнего вечера и также, по-видимому, не желаете делиться ни с кем!

— Она не танцует, барон, — ответил я. — К сожалению.

— Не танцует? — выпучил глаза барон. — Так я могу научить!

Ками повернулась к барону и слегка присела.

— Я не танцую, — тихо сказала она, — но зато могу убить одним движением. Человек даже не успеет понять, почему умер. Поверьте, вот такому умению учиться очень долго, не то что вашим танцам…

Барон постоял несколько секунд неподвижно, затем, видимо что-то рассмотрев в глазах Ками, немного переменился в лице и, фыркнув что-то в свои усы, пошел в бальный зал.

— Ну ты даешь, девочка! — сказал я, провожая его взглядом.

Ками взглянула на меня, и я осекся, увидев знакомый мне взгляд. Такой взгляд был у нее, когда она смотрела через прицел пистолета-пулемета.

— Я бы убила его, если бы он ко мне прикоснулся, — проговорила Ками. — Жирный краснорожий ублюдок! Пойдем в сад, Ле-ша?

Я промолчал, но непроизвольно провел рукой по своему животу, где у меня также не все было в порядке с жировой прослойкой. Не в такой степени, как у барона, но достаточно, чтобы тощий Санек мог подкалывать меня по этому поводу.

Мы с Ками, провожаемые десятками заинтересованных взглядов, пошли к выходу из зала, прихватив по бокалу шампанского с многоярусного столика.

— Его сиятельство граф Нефёдов, князь Добровольский с супругой! — зычно провозгласил мажордом.

Я придержал Ками, чтобы дать пройти сиятельной чете, взглянул на графа с супругой и остолбенел: в зал вошла Илона.

Я даже не увидел, кто с ней рядом: она затмевала всех вокруг себя. Немного повзрослевшая, уверенная в себе, все такая же ослепительно красивая, она словно бы набралась какого-то блеска, сверкания за то время, пока я ее не видел. Великолепное, подчеркивающее всю грацию ее фигуры платье было настолько хорошо, что наряды многих женщин в этом зале поблекли по сравнению с этой оправой для бриллианта женской красоты.

Илона также увидела меня. Ее лицо моментально поменялось, она попятилась, хватанула воздух ртом, словно получив удар под дых. Кто-то рядом вскрикнул, что графине плохо, поднялась суета…

Какой-то человек толкнул меня, пробегая, и я очнулся. Забыв о Ками, я вышел из зала и побежал вниз по широкой лестнице. У меня внутри будто цистерна с бензином взорвалась: голова горела, лицо пылало, а в районе солнечного сплетения появилась тянущая пустота, вакуум, словно кто-то вырвал из меня с кровью что-то живое, горячее…

Я очнулся, ощутив, что сижу на одной из лавочек сада. Как я на нее попал — не знаю. Где-то вдалеке играла музыка, но здесь в основном играли сверчки, и даже голосов гуляющей знати не было слышно. Бабочка фрака исчезла с моей шеи, словно мне не хватало воздуха, и я бессознательно освободился от этой удавки, да еще костяшки правой руки саднили, разбитые ударом, который я не запомнил…

Кто-то осторожно потрогал мое плечо. Тонкое запястье, изящные пальцы… женская рука.

— Ле-ша?

— Что тебе нужно?

Я сказал и сам испугался этого чужого, пустого голоса, что никак не мог быть моим.

— Это была она, Ле-ша? Девушка, к которой ты ехал?

Я очень бы хотел, чтобы это было не так, чтобы оказалось, что я ошибся и это не Илона, или что она просто родственница этого князя по какой-то линии…

— Это была она, Ками, — ответил я, осознавая, что все так, и что я не ошибся, и что она все-таки замужем за тем князем, графом или кто он еще там. За человеком, которого я не рассмотрел и которого никогда не желал видеть…

— Хочешь, я ее убью?

Я поднял голову. Ками стояла напротив меня, освещенная светом одинокого плафона, сияющим пузырем повисшего на фонарном столбе неподалеку. Девушка замерла, глядя на меня широко раскрытыми глазами, напряженная, готовая сорваться куда-то… В этот момент она напоминала мне гиверу в платье: такая же готовность расправиться с угрозой ее маленькой стае…

— Дурочка, — как можно мягче проговорил я. — Не нужно никого убивать. Убийство — грех. А здесь… здесь я сам во всем виноват, понимаешь?

Ками подалась ко мне, затем отшатнулась, глаза ее сощурились.

— Ты ее все равно будешь любить, — сказала она. — Все равно…

Она развернулась и пошла в сторону выхода из парка, и я вздохнул облегченно, поняв, что убивать она сегодня никого не будет. По крайней мере я очень на это надеялся.

— Господи, — прошептал я, отрывая пуговицы на рубашке, чтобы подставить грудь ночной свежести, — Господи, почему так тяжело? И почему именно так все произошло? Почему я должен расплачиваться за свою любовь?

Дышать в самом деле становилось все труднее, словно воздух сгустился и давил своей влажной тяжестью. Грудную клетку перехватило то ли из-за нехватки кислорода, то ли из-за сдерживаемых рыданий…

В моей голове всплыли слова, сказанные мне тоже в ночном саду, только тот сад радикально отличался от этого ухоженного и выстриженного по линейке образца садового искусства. Как тогда сказал тот, кто представился мне моим ангелом-хранителем?

«Иногда мы спешим и ищем любовь совсем не там, где она находится. Но это не значит, что ее не существует».

Слезы хлынули из моих глаз. Я обещал, что запомню эти слова, и я их запомнил. Замечательные слова. Просто восхитительные! Вот только зачем они?

Я поднял заплаканное лицо к ночному небу, где бродили лучи прожекторов с крыши дворца.

— И что это значит? — спросил я у неба. — Что же значат эти слова, а? Объясни, пожалуйста, ведь мне, наверное, сразу легче станет!

Громыхнуло. В небе, словно насмешка надо мной, разорвались огненными букетами огни праздничного салюта. За первым залпом раздался второй, и пошло, и пошло!

Грохот, свист, треск разрывающихся ракет, сияние огненных шаров и светящегося дождя всевозможных красок, золотые облака и фиолетовые блистающие полотнища, яростные фениксы и драконы, пикирующие с небес… Да, такого салюта я никогда на Земле не видел, да и никто ничего подобного там не видел, надо полагать. Это было величественно, торжественно, ярко. Это было красиво. В мою голову даже не пришла обыкновенная при таком зрелище мысль: «А сколько миллионов они выпалили в воздух?»