Эдгар Берроуз - Гении Барсума

Я начал двигаться по камере, обошел ее несколько раз и вскоре досконально знал ее размеры. Я бегал по ней взад и вперед по кругу; как боксер, сражающийся с тенью, я наносил удары и парировал их, пока вновь не ощутил в теле тепло жизни. Тогда я начал искать другие развлечения, считая камни в стенах моей камеры. Я подошел к двери и двинулся от нее влево.

Это было не самое увлекательное занятие, но, по крайней мере, хоть как-то отвлекало, к тому же я надеялся найти непрочно держащийся камень или отверстие, ведущее в какое-либо другое помещение.

Я, конечно, не мог ориентироваться во времени. Я не знал, долго ли нахожусь здесь, но в конце концов, мне захотелось спасть. Я лег на холодный и влажный пол.

Сколько я проспал, не знаю, но, проснувшись, почувствовал себя освеженным и заключил, что проспал достаточно много. Однако я замерз и снова начал свои упражнения, чтобы восстановить кровообращение.

Занимаясь упражнениями, я услышал около своей темницы звуки. Я остановился и прислушался. Да, кто-то приближался. Я ждал, глядя в том направлении, где находилась дверь. Вскоре она открылась, и блеснул свет.

Свет был ослепительным для моих глаз, привыкших к полной темноте камеры. Я отвернулся и закрыл глаза рукой. Обретя способность смотреть, я увидел в дверях одного воина с факелом, чашкой пищи и кувшином воды.

Он открыл дверь лишь настолько, чтобы просунуть принесенные сосуды и поставить их на пол. Я увидел, что тяжелая цепь не позволяет двери открыться дальше, чтобы я не мог напасть на принесшего пищу и бежать.

Воин поднял над головой факел и просунул его в щель так, что он осветил всю мою камеру, и я увидел несколько толстых балок примерно в двадцати футах от пола.

— Значит, тебя все же не убили, — заметил воин.

— Чего ты не можешь сказать о других, сражавшихся в Башне Бриллиантов прошлой ночью, — ответил я. — Это действительно было прошлой ночью?

— Нет, две ночи назад, — ответил он. — Это была настоящая битва! — добавил он. — Меня там не было, но весь замок говорит о ней с тех пор. Те, кто сражался против тебя, говорят, что ты величайший из бойцов. Они были бы рады оставить тебе жизнь и сражаться рядом с тобой, а не против тебя, но старый Ул Вас в такой ярости, что ничто не может удовлетворить его, кроме твоей смерти.

— Можно догадываться, что он не испытывает ко мне добрых чувств, — согласился я.

— Нет, клянусь жизнью. Достаточно уже того, что убежали пленники, но похитить его джеддару… Клянусь жизнью, в этом что-то есть. Говорят, ты до сих пор жив только потому, что он все еще не может придумать смерть, соответствующую твоему преступлению.

— А джеддара? — спросил я. — Что с ней?

— Он держит ее в заключении, она тоже должна умереть. Думаю, что он хочет казнить вас одновременно, и одной и той же смертью. Позор убивать такого бойца, как ты, но я уверен, что казнь будет очень интересной. Надеюсь, мне повезет, и я увижу ее.

— О, да, — ответил я. — Я тоже надеюсь, что ты развлечешься.

— Все получат удовольствие, кроме тебя и Озары, — заметил он добродушно. Затем он выдернул факел и захлопнул дверь. Я слышал, как затихли его шаги.

Добравшись ощупью до еды и питья, я жадно набросился на них: я был ужасно голоден. Насытившись, я стал осматривать свою тюрьму. Меня заинтересовали балки, находящиеся в двадцати футах от пола. Над ними, казалось, ничего не было, кроме темного свода, так как потолок был, очевидно, много выше.

Закончив еду, я решил исследовать, что же находится над балками. На Марсе мои земные мускулы позволяли мне прыгать необычайно высоко. Я вспомнил подсчеты, что взрослый землянин на Турии может прыгнуть вверх на двести двадцать пять футов. Я понимал, конечно, что мои размеры уменьшились, так что относительно всего на Турии я был не больше, чем на Барсуме, но все же я был убежден, что могу прыгнуть гораздо выше любого обитателя Ладана. Меня останавливало одно препятствие — полная темнота. Я не видел балок. Прыгая вверх, я мог стукнуться головой, что было бы очень болезненно, если не смертельно.

Когда вокруг темно, трудно сказать, насколько высоко ты прыгнул, но светлее все равно уже не будет, поэтому мне пришлось положиться на удачу. Вначале я прыгнул невысоко, вытянув руки над головой, потом выше, пока не коснулся балки. Еще раз подпрыгнув, чтобы точно выбрать позицию, я, наконец, ухватился руками за балку. Подтянувшись, я встал прямо и вытянул руки, но надо мной по-прежнему ничего не было. Тогда я прошел по балке от одной стены до другой, но опять не нашел ничего, что вселяло бы надежду.

Было бы самоубийством продолжать исследования, перескакивая с балки на балку, поэтому я снова спрыгнул на пол, потом запрыгнул на другую балку и проделал то же самое с тем же результатом.

Разочарование мое было велико. В ситуации, подобной моей, хватаешься за любую соломинку. Человек связывает с этой соломинкой все свои надежды, свое будущее и саму жизнь, но когда соломинка не выдерживает этого бремени, он погружается в пучину отчаяния. Но я не хотел признавать поражения.

Балки были реальностью; вот они, прямо надо мной. Казалось, само провидение пытается мне помочь.

Я напряг мозг в поисках спасения.

Я был похож на крысу в западне, на загнанную в угол крысу. Мой мозг лихорадочно работал в поисках выхода. Внезапно у меня мелькнула идея, безумная идея, но ничего другого мне не оставалось. Ее осуществление зависело от многого, над чем у меня не было власти. Судьба должна была быть очень добра ко мне, чтобы мой план удался.

Эта мысль появилась у меня в то время, когда я печально сидел на балке. Я немедленно спрыгнул на пол, подошел к двери и прислушался. Не знаю, долго ли я стоял у двери. Когда усталость овладела мной, я лег и уснул, прижавшись ухом к двери.

Наконец я был вознагражден за долгие часы напряженного ожидания. Послышались шаги, потом звон металла о металл. Звуки становились все громче. Приближался воин.

Я вспрыгнул на балку прямо над дверью. Прижавшись, как зверь, караулящий в чаще добычу, я ждал. Шаги замерли у двери моей камеры. Я слышал, как щелкнул замок, затем дверь приоткрылась, и появилась полоска света. Я видел, как протянулась рука и поставила на пол еду и воду. Потом в камере появился пылающий факел, а за ним и голова человека.

Воин осмотрел камеру.

— Эй! — крикнул он. — Где ты?

Но это был не тот человек, который приносил мне пищу в прошлый раз. Я не ответил.

— Клянусь короной джеддака, — пробормотал он удивленно, — неужели этот парень убежал?

Я слышал, как он отсоединил цепь, и мое сердце едва не остановилось. Неужели моя дикая затея осуществится?