Окопник - Владимир Геннадьевич Поселягин

- Они лишь оружие. Уничтожать нужно тех, кто приказы отдаёт. Но и прощать то что о меня кулаки почесали, тоже не стоило. Поэтому, по-моему мнению, они получили своё. Наказаны на всю жизнь. И за дело.

- М-да. И не боитесь ответственности за это? - снова спросил нарком, Сталин пока молчал, слушая нас не без интереса, попыхивая трубкой. Приятные ароматы хорошего табака плавали по кабинету облачками, хотя окно было открыто.

- Нет.

- Хм, ясно.

- Да, товарищ Гаврилов, вы ведь стали комбригом, хотя и не вступили в должность. Что вы думаете об этом?

Честно говоря, не понял вопроса, расплывчатое какое-то. Ответил как хотел.

- Подразделение кадровое, сформированное за полгода до начала войны. Переброшено с Дальнего Востока как началась война и сходу вступило в бой, остановив продвижение противника на два дна, в направлении на Мозырь, тогда и был ранен комбриг. Умер в госпитале. Действия бригады позволили выстроить хорошую оборону, дала время нашим на это, сейчас на отдыхе и пополнении. Вполне неплохой состав, потери понесла в людях и вооружении, но сейчас на пополнении. Часть как часть.

- А если дивизией вас поставят командовать?

- Да, хоть армией, разница не велика. Тут сила не в командарме, хотя он и не на последнем месте. Первое место занимает штаб соединения и чем он лучше, тем успешнее действия частей в армии. Задача любого командующего создать такой штаб. Хотя если командарм не на своём месте, то там не важно какой штаб, он всё равно своим самодурством всё похерит.

- Хм, ясно, спасибо за объяснение, а то другие командиры немцев ругают, воюют не так как от них ждут. Я обдумаю ваши слова, а пока можете идти.

Кивнув обоим, я развернулся, всё также держа фуражку на сгибе локтя, и двинул было к входу, когда, взявшись за ручку, услышал новый вопрос Сталина:

- Скажите, товарищ Гаврилов, что вы думаете об этой войне?

- Нас ждут страшные годы, но мы победим.

- Да, меня же убеждают, что к зиме так погонят противника, что у границы будем.

- Сказочники. Наверное, из тех идиотов, что ранее кричали как шапками закидают на чужой территории. Немец противник серьёзный и нахрапом его не взять. Пока не обескровим их, что воюя в обороне, сделать проще, не выбьем резервы, освободить наши земли не сможем. Не дадут они.

- Можете идти.

В этот раз мне никто не мешал. Поскрёбышев, что с кем-то разговаривал по телефону, не отвлекаясь от беседы, указал мне на свободное место, вообще приёмная полная, свободных сидячих мест не было, но тут постоять у стены можно. Тот велел ожидать, приказ покидать приёмную, насчёт меня, не поступал. Буду ждать решения Сталина.

- Товарищ Гаврилов, пройдите в кабинет, вас вызывают, - заставил меня вздрогнуть раздавшийся рядом голос Поскрёбышева.

Осмотревшись, я понял, что тот выходил из кабинета Сталина, и вот подойдя, пригласил меня, оторвав от довольно интересной статьи в газете «Труд». Там писали о селекционерах, ярко и с выдумкой. Увлёкся, признаю, забыв отслеживать окружение. Писал мастер, с большой буквы, редко таких встретишь, поэтому я запомнил автора статьи, и складывая газету, вернув на стол Поскрёбышева, прошёл в кабинет Сталина. Не стоит думать, что приёмная была как изба-читальня, это я такой наглый, мне плевать на мнение других, поэтому не обращал внимания на взгляды многих посетителей. Некоторые пыхали гневом, меня уже второй раз приглашают, а те всё ждут. Причём, как я покинул кабинет, Сталин никого не принял. Я глянул на часы, почти час ожидал, видимо обсуждали меня, потом послушаю, разведчик снять запись разговора должен, там и узнаю о чём говорили.

Снова замер с прямой спиной у стола, глядя на стоявшего Сталина, Берия в этот раз сидел за столом, и хозяин кабинета спросил:

- Товарищ Гаврилов, как вы видите состояние наших войск?

- Неожиданный вопрос. В плохом.

- Поясните.

- Для начала двуединое командование. Нужно лишить Политуправление право отменять приказы командиров. В мирное время это не вредит, а в военное… Впрочем, вы и сами видите результаты. Большая часть, где-то треть вины, именно в том, что политработники активно лезут в то, в чём не разбираются. Кто они? Целители душ, сами себя так называют, вот и пусть исцеляют, держат бойцов на патриотическом подъёме, не отвлекаясь на другое. Второе, менять устав. В нормальной армии, при обороне потери идут один к четырём с нападающими. Когда один боец наш, и четыре противника. С нами же уникальный случай, находясь в обороне наши армии несут потери в три раза больше чем противник. Красная Армия сейчас полное посмешище у военных других стран, и вполне заслужено. Виноват именно устав, с его контратаками. Я против них ничего не имею, но при грамотном применении, а не тупо атаковать всё время. Наши войска держа оборону сами атакуют противника вставшего для этого в оборону. Какие к чёрту наступления, пока армия противника свежа и пополнена все необходимым? Пока те не понесут огромные потери, получив по мордасам, они так и будут нас бить. И правильно делать. Ну и третья проблема, наши армии не имеют качественной связи и разведки, чтобы оперативно реагировать на любые ситуации. Это те три опорных столба на которых держится любая армия, у нас же эти поддерживающие столбы просто отсутствуют, поэтому и неустойчивость велика. Кстати, вот тут у меня довольно чётко написанный новый устав. Я долго думал о нём, накидал, думаю, как раз он вполне подойдёт к современным реалиям со спецификой применения наших армий.

Я перекинул через голову ремешок новенькой трофейной планшетки, что висела на боку, а она всё время была при мне, только до этого пустая, и положил на стол, сверху ремешок, чтобы на пол не свисал. А вообще просто накидал устав сорок пятого года, что держал ранее в руках и запомнил, только вышел тогда, вот и всё. Время на это тратил пока к Мозырю шли. Сталин сам расстегнул планшетку и достал исписанный чёрный большой блокнот, мельком пролистал и отложил к своему рабочему месту. После этого вот что услышал от него:

- Что ж, товарищ Гаврилов, насчёт вас было принято решение, за бои в крепости, прорыв, и выход из окружения в составе моторизованной группы, отбив технику и броневики у противника, вы по представлению командования Двадцать Первой