Владимир Корн - Восемнадцать капсул красного цвета

Марина подошла к нему в сопровождении человека, которого он всегда видел рядом с Петровичем. Глеб его знал – хороший спец, да и не станет тот что попало возле себя держать.

«Его самого только и не хватает», – усмехнулся Чужинов.

– Глеб, ты уж прости меня! – Марина встала рядом с ним на колени, прижав его голову к своей груди и гладя по волосам. – Молчала все, ты же сам меня просил. Пока Петрович к себе не вызвал: говори, что не так. Тут я уже не выдержала. Как он ругался на меня, ты даже представить себе не можешь! Кричал на меня так, думала, я оглохну. Ну ничего, главное – живой ты и теперь уже все позади.

– Что позади-то, Марина?

– Все, Глеб, все! Лечат твою болезнь, Глебушка, лечат! Теперь нам только к Евдокии Петровне добраться, а уж она тебя вылечит, – улыбалась она сквозь слезы.

И так ему хотелось поверить в ее слова, но они больше походили на чудо, а чудес, как давно и хорошо всем известно, не бывает. И еще очень не хотелось проникнуться надеждой, ведь именно после их крушений и приходят самые горькие разочарования.

– Ну и чем мне твоя баба Дуся сможет помочь? Травками? Или заговорами на восходящую луну?

– Господи, Глеб! Какая она тебе баба Дуся?! Старовойтова Евдокия Петровна, да у нее ученых степеней полдня перечислять! Да ей в Оксфорде после доклада весь зал стоя аплодировал! Старовойтовой нобелевку по иммунологии должны были дать, если бы все это не случилось. А ты «баба Дуся»! Да у нее таких пациентов десятки были, если не сотни!

И смутилась под его пристальным взглядом.

– Правда, ей не всем удается помочь. Но ведь есть шанс, есть!

– Что-то я не слышал ни о какой Старовойтовой, – пробормотал Глеб. – И о том, что лечат, тоже не слышал.

– Я тоже о ней не знала, пока Петрович мне не рассказал. Да и он недавно узнал: новости сейчас медленно распространяются. Викентьев, кстати, все сам порывался пойти, да куда ему, с его-то коленом. Отправил самых лучших, ну и я с ними напросилась, поклялась, что обузой не буду.

Внезапно лицо Марины стало испуганным.

– Глеб, а капсулы-то у тебя остались? Мы быстро пойдем, сейчас только парни носилки сделают. Но во Фрязин за день, за два не добраться. Там еще и по реке придется плыть.

Чужинов разжал руку, где на ладони лежали четыре капсулы ярко-красного цвета. Три целых и еще одна с уже расплывающимся от тепла руки желатином.

– Хватит?

– Должно хватить: Петрович приказал весь поселок обыскать, все вверх дном два раза перевернули, правда, пять капсул только и нашли. – Марина приложила руку к груди, вероятно, проверяя, не потерялись ли они. – Там вообще столько шуму было. Викентьев Заводчикова застрелил, можно сказать, свою правую руку. Наверное, в «Снегирях» до сих пор все еще в шоке. Мне-то он никогда особенно не нравился: глазки масленые, ручки потные, и все норовил облапать где-нибудь в темном уголке. Но все равно его жалко. С другой стороны, Петрович просто так не стал бы убивать.

«Значит, Заводчиков. И Викентьев, конечно же, не просто так его застрелил. Ладно я, но он ведь его еще и перед Ларионовым подставил. Но почему тот желал моей смерти? Из-за Марины? Сомнительно. Я бывал в «Снегирях» достаточно редко, времени у него хватало, и он мог убедиться: с Мариной ему не светит ничего. Только как вариант.

Так, поговаривают, что у Заводчикова брат бандитствовал, а сам он о моем визите в Коду знал. Возможно, среди тех, кого я «занулил», и братец его оказался. Что-то еще? Но что именно? Надо бы у Рустама спросить, может быть, он знает, загадочный весь такой».

И еще Чужинову почему-то вспомнилось, как Заводчиков предлагал ему берцы с шелковыми шнурками.

«Что это было? Намек, чтобы сам вздернулся? Тонкий юмор».

– Глеб.

Марина подобрала с земли портсигар и аккуратно, пальцем, по одной, передвинула в него капсулы, что лежали на ладони у Чужинова. Оставив с поврежденной оболочкой.

– Страшно ее трогать, вдруг из нее все высыплется? Может, тебе уже пора ее принять?

И Глеб послушно отправил капсулу в рот.

Марина рассказывала, что как будто бы вакцину какую-то придумали и, если ее ввести, электричеством можно будет пользоваться без всякой боязни, что начнешь мутировать в тварь. Сама она, конечно, не очень в вакцину верит, но нашла же, в конце концов, Евдокия Петровна лекарство против твариной чумки, так почему бы и нет. Выслушал он и ее рассказ о том, как они сюда добирались, как торопились, как едва не столкнулись с целой ордой мигрирующих тварей.

Глеб слушал Марину вполуха, и мысли его были заняты другим. Если неведомая Старовойтова действительно сможет ему помочь, как будет замечательно не просыпаться каждое утро с первой мыслью о том, сколько у тебя осталось этих проклятых капсул. А там, глядишь, и получится однажды встретить закат на берегу моря. Чтобы лунная дорожка, убегающая далеко за горизонт, звезды, очень много звезд, яркий костер и шелест набегающих волн.

– Сотри случайные черты – и ты увидишь: мир прекрасен, – прошептал он.

– Что ты сказал, Глебушка? – склонилась к самому его лицу Марина.

Выбившиеся из-под вязаной шапочки волосы девушки щекотали ему лицо, а он, держа ее за руку, продолжал улыбаться.

– Это не я сказал – Александр Блок.

Глеб взглянул туда, где, на ходу меняя в автомате магазин, к нему шел Егор.

Сейчас Егор совсем не походил на того испуганного мальчишку, каким он был, когда они впервые встретились. Саженного роста, широкоплечий, а ступает так легко, что создается впечатление – трава под ним даже не прогибается. Воин.

Глеб лежал и думал о том, что все-таки мир прекрасен. Прекрасен несмотря ни на что.

Антабка – приспособление для крепления и передвижения ремня ручного огнестрельного оружия или арбалета, страховочного шнура пистолета или револьвера.

Комок – камуфлированная униформа.

ПММ – пистолет Макарова модернизированный.

ВСС «Винторез» – винтовка специальная снайперская.

«Стечкин» – автоматический пистолет конструктора Стечкина, АПС.

Булл-пап (англ. bullpup) – схема компоновки механизмов винтовок и автоматов, при которой спусковой крючок вынесен вперед и расположен перед магазином и ударным механизмом.

Були – приспособления по бортам лодки для большей ее остойчивости.