Алекс Орлов - Судья Шерман

Вдруг, словно о чем-то вспомнив, он оглянулся и приказал:

– Всем явиться по месту службы!.. – и уже тише добавил: – Неизвестно, что нас ожидает.

Тяжелое судно висело на орбите Туссено, и планета величаво проплывала в его иллюминаторах. Материки сменялись океанами, а складки гор – лесными массивами.

Туссено не была урбанистической планетой. На ней еще хватало места для природы, и ее конфликт с человеком был впереди.

– Ты как будто прощаешься, Рино, – произнесла Халия, дотрагиваясь до его спины.

– Так и есть, – сказал Лефлер.

– Но ведь ты еще не принял это предложение, – возразила она.

– Это не предложение. Это – моя судьба, и ничего тут не поделаешь.

– И ты даже не хочешь посетить свой Гринстоун? Увидеть друзей?.. Гонкуры не сегодня-завтра начнут убираться домой. Ни один агент ЕСО за последние два дня не вышел за пределы своей базы – это о чем-то говорит…

Лефлер оторвался от тоскливого созерцания родной планеты и, обернувшись к Халии, поцеловал ее в лоб.

– Это говорит о том, что мне нужно перебираться на новое место службы.

– Значит, ты так это называешь?

– Да – новое место службы. Планета Италон, где живут такие же, как мы, люди.

– Разве не гонкуры или саваттеры живут в тех местах?

– Как объяснил мне Гроу, почти везде живут гонкуры и саваттеры, но планета Италон считается резиденцией Судьи Шермана, и любого генерала, который предложил бы высадить туда десант, немедленно отправили бы в психушку. Там до сих пор живут архидоксы.

– Архидоксы… – задумчиво повторила Халия. – И ты сумеешь найти там девушку.

– Но мое сердце принадлежит тебе.

– Ну конечно, – усмехнулась Халия и снова стала похожа на агента специального департамента. – Наверное, ты недолго будешь помнить обо мне…

– А зачем помнить – я возьму тебя с собой…

– Что?.. – Халия отшатнулась от Рино и недоверчиво посмотрела ему в глаза.

– Я серьезно, мисс Йорген. Я же делаю тебе предложение…

– Ты сумасшедший, Лефлер, – покачала головой Халия. – Ты делаешь предложение девушке из отдела XX. Ты знаешь, что это такое?

– Знаю, – уверенно кивнул Рино.

– Через мою постель прошли десятки мужчин.

– Через мою – сотни женщин, – ответил Рино.

– И ты никогда не раскаешься? Не пожалеешь? – Халия подошла к Рино вплотную, и ее красивые руки сплелись на его шее.

– Никогда. Судьи такого ранга своих решений не меняют.

В этот момент послышался стук в дверь.

– Войдите! – почти хором ответили Рино и Халия.

Гроу осторожно протиснулся в дверь и, увидев улыбающуюся парочку, сказал:

– Судя по тому, что я знаю об архидоксах, вы приняли мое предложение, сэр?

– Это не предложение, мистер Гроу, – ответила за Рино Халия, – это судьба.

– Полностью с вами согласен, мисс. И думаю, что могу дать капитану корабля приказ отправляться на Италон.

Гроу поклонился и собрался выйти, но Халия задала свой вопрос:

– Мистер Гроу, а позволительно ли Судье Шерману жениться?

– Судья Шерман есть единственный закон. И все, что он делает, законно и справедливо, – отчеканил Гроу и пояснил: – Это записано в каждом школьном учебнике гонкуров и саваттеров.

Илларион провел на редкость тяжелую и бессонную ночь. Время шло, а его спецслужбы не могли добыть нужной информации.

Наконец, когда часы показывали пять утра, а на столе рядами стояли пустые чашки из-под кофе, в кармане офицера связи, дежурившего за дверью, загудел зуммер.

Связист имел совершенно определенные инструкции, однако он откровенно боялся входить в покои императора. Пару секунд он отчаянно дрожал, затем, собравшись с силами, толкнул позолоченную дверь.

– Ваше Императорское Величество!.. Вас по директ-лайн!

– Давай сюда, – неприязненно отозвался император и протянул свою длинную руку.

– Это Онохайм, – предупредил связист, называя позывной абонента.

Илларион взял трубку, а офицер отошел в сторону, пребывая в полном смятении. Кто такой Онохайм и какое он имеет право беспокоить императора среди ночи?

Однако Иллариону был знаком этот позывной. Они общались не чаще двух раз в год, и всякий раз этого требовала ситуация.

– Рад тебя слышать, – произнес Илларион.

– Что-то не верится, – ответил его собеседник.

– Уж ты поверь – я не спал всю ночь и выпил целое ведро кофе.

– Кстати, твои пехотинцы неплохо поработали на Шварцзее-Лусх. Мои ребята отступили в беспорядке.

– Ничего, твои отплатили на Пикайду… Это было ужасно.

– Почему не спал ночь?

– Ты же знаешь…

На том конце бесконечно далекого соединения возникла пауза. Затем Онохайм признался:

– Мне тоже не по себе. Даже война не радует…

– И давно?

– Что давно?

– Давно война не радует?

– Да уж тысячи четыре лет как не в удовольствие.

Оба рассмеялись, и было в этом смехе что-то грустное.

– А если это не он? – задал вопрос император Илларион. Вопрос, который волновал обоих.

– Скоро узнаем. Он на одном из моих кораблей.

– Что ты говоришь?! – Император Илларион даже вскочил с кресла. – И куда же он направляется?..

– На Италон – куда же еще.

– Да, действительно, – согласился Илларион. – Послушай…

– Что?..

Император посмотрел на офицера связи и жестом приказал ему убраться.

Тот выскочил, словно его поджарили.

– Я вот что думаю. – Илларион крепче прижал к щеке маленькую трубку. – Может, нам пока прекратить все это безобразие…

– Ну…

– Я отменю наступление на линии Кальвадос – Паншне. Ну ты ведь знаешь, что там планировалось наступление.

– Да, знаю, – ответил собеседник. – И я с тобой согласен. Я отзову своих с района Конде, ведь у тебя там дела, кажется, совсем были плохи…

– Так, значит, по рукам?

– Слово императора.

– Тогда до встречи на Италоне?..

– Да, до встречи на Италоне.

Италон встречал Рино Лефлера как победителя. Улица столичного города, по которой ехал его автомобиль, была засыпана цветами, а народ скандировал:

«Судья Шерман!.. Судья Шерман!»

Рино еще и сам не понимал почему, но от этих криков в его душе рождался какой-то торжественный подъем. Какая-то небывалая великая ответственность.

Словно из далекого, давно забытого прошлого проносились картины великих сражений, многочисленных, словно стаи саранчи, воинских армад, и посреди всего – его непреодолимая воля. Воля правильного и справедливого решения.

– Добро пожаловать домой, Ваша Честь – Судья Шерман!.. – произнес управляющий резиденцией – большим комплексом зданий, которые восемьсот лет ждали своего хозяина.