Алексей Колентьев - Тени чёрного пламени

Идти снова стало очень трудно, однако сквозь снова появившийся шум я услышал слабый голос Ксении:

– Ступающий, оглянись!

В зелено-черном тумане каждое движение стоило ощутимых усилий. Медленно, почти как в ночном кошмаре, я стал оборачиваться, и тут в плечо ударил сгусток черноты. Мозг обожгло, перед глазами все помутилось, но сквозь пелену и хаотичное переплетение нитей я увидел мертвое лицо Данселя. Фигуру наемника окутала плотная завеса из черного тумана. А из-за спины ко мне тянулось шесть длинных щупальцев. Одна из них снова дернулась мне навстречу, но я уже был готов и увернулся. Беззвучно открывая рот, норвег качнулся вперед, и на этот раз все шесть отростков ринулись на меня. Выпад был неотразим, уклониться от такого не получилось бы, даже будь я мастером-рукопашником. Как в замедленной съемке, щупальца летели прямо на меня, отсекая пути к бегству.

И тут откуда-то издалека снова послышался голос посланницы Райн:

– Вероятность защитит, позови ее!

Отбросив сомнения, я потянулся к мерцавшим вокруг алым нитям руками и потянул их на себя. Ожгло холодом, руки занемели, словно от удара током, но нити стали собираться вокруг меня с невиданной быстротой. И когда щупальца уже были совсем рядом, алая мешанина из нитей сомкнулась между нами, образовав глухую стену. Земля дрогнула, я услышал дикий многоголосый рев. В нем слышались боль, страх и удивление. Потом нити вновь расступились, растекшись вокруг меня. Ткань Вероятности восстанавливалась, оружие Вейт не причинило ей вреда. Я увидел лежащего неподалеку ничком Данселя. Наемник силился подняться, остатки темного кокона истончились, лицо норвега дергалось, рот кривился в невообразимых гримасах, но ни единого слова он сказать не сумел. Откуда-то пришло понимание, что сам наемник уже давно мертв, сейчас это просто послушная марионетка, которая вдруг сломалась. Я видел, как клубящийся за спиной человека черный туман мерцал, редкие темные нити бегали вдоль всего тела Данселя, силясь поднять его на ноги. Но такого шанса я давать не намерен. Выбрав пульсирующие зеленым нити паутины, я вновь собрал их в пучок. Но вместо того чтобы отпустить, дернул их резко от себя. Уже привычно обожгло холодом, но на этот раз силы оставили меня совершенно.

Кровь стучала в висках подобно колоколам, обитым войлоком, так что я с трудом услышал далекий и обрывающийся голос Ксении:

– Не отпускай его, Ступающий. Уже почти закончила, еще совсем… немного. Прощай, я так счастлива была узнать тебя, Антон Васильев. Прощай и прости меня-я-а-а!

Наверное, злость придала сил, а может быть, что-то еще, но руки сами сжались в кулаки. Зеленый огонь затопил все вокруг, выжигая остатки чувств, все слилось в один бешеный калейдоскоп красок и звуков, в которых главным был дикий рев, исполненный боли и страха. Он все рос и рос, пока что-то не лопнуло с пронзительно чистым хрустальным звоном, будто оборвалась единственная оставшаяся струна. Буйство красок вдруг опало, схлынуло прочь, как и не бывало вовсе. Первое, что я увидел, это серое, чистое небо над головой. Портал исчез, электрический шторм тоже прекратился. Сейчас вокруг царила обычная поздняя осень, сырой ветер бросал в лицо редкие дождевые капли. Таймер внутри остановился, и угроза, висевшая над головой, больше не давила, ее просто не было вовсе. С трудом сделав несколько шагов, я опустился на землю и посмотрел вокруг. Тело Данселя лежало неподалеку бесформенной грудой воняющего мяса. Похоже, что он был мертв уже очень давно. Белое здание стояло на месте, но перед глазами все плыло, я не видел четких граней, только смутные силуэты. Сколько осталось в живых, кто уцелел? Стараясь сфокусироваться на знакомых фигурах, я до рези в глазах вглядывался в них. Два… Четыре… Пять. Всего пятеро, кого же не будет хватать за столом, чья рюмка останется накрыта куском хлеба на этот раз?

Первым подбежал Юрис. Вытянув вперед руку, я ощутил, как друг схватил ее. На лицо сразу же упал респиратор. Руку обожгло резкой болью, и оттуда по телу разлились волны горячего тепла.

Отстраняя маску, я спросил:

– Кто?!

Другие руки отодрали мои слабеющие пальцы от маски, потом резкий рывок, и я взлетел над землей. Снова оказаться на носилках – это уже слишком.

Но жгущий меня изнутри вопрос прорывался сквозь респиратор:

– Юрис, кто?!

Весь мир вдруг сузился до этого острого желания узнать, встретится с потерей, чтобы она быстрее резанула по нервам, ибо лица всех, кто бился рядом в этот раз, стояли перед внутренним взором, заслоняя рвущийся из легких натужный кашель. Жесткая рука Норда легла мне на грудь, прижав к носилкам. Склонившись надо мной, он глухо проговорил сквозь маску:

– Ладно, один хрен не уймешься. Когда норвег что-то взорвал, мы сначала валялись без памяти. Потом очнулся, пацаны верещат, всем бо-бо. Тебя нет, перед домом черная воронка метров десять в ширину. Ксения нам вколола какую-то вакцину, фиг его знает, что это было, но стало легче. До сих пор кровь из ушей идет иногда.

– Умерл… она?

Тряхнув головой, Норд с расстановкой продолжил. Я чувствовал, что каждое слово дается ему не просто. Вокруг мелькали развалины, где-то впереди громко матерился в рацию Иван, выкрикивая позывной Тройки.

– Да не дергайся ты, лежи спокойно! Гора мины снял, мы эту штуку нашли. Я взорвать хотел, тем более ты сам приказывал, но… Она сказала, что можно отключить. Тогда есть шанс тебя вытащить. Потом кутерьма. Она орет, чтобы все уходили, я не смог ее вытащить. Там возникло какое-то поле. Мы снаружи, она и эта штука – внутри. Короче, нет там ничего сейчас, даже пепла не осталось.

Силы оставили меня окончательно, опять я жив благодаря жертве, принесенной теперь уже призраком той, что была мне дороже всего на свете. Но вдруг возникшая где-то в глубине души злость на себя угасла. Раз нет тела, то, может быть, все не так, как кажется. Но сейчас об этом думать без толку, гадания не моя стихия. Что бы там ни было, а свой дом мы отстояли. Пусть цена оказалась велика, но вновь удалось пройти по самому краю, сохранив жизни идущих следом. Это тоже счастье – знать, что кто-то другой сделал очередной шаг на пути к собственной заветной цели. Пускай так и будет.

К вечеру ветер стал стихать и мне удалось выбраться из башни, пока Слон отвлекся на какие-то свои хозяйственные дела. Накинув старый ватник поверх домашней, застиранной до белизны «камки», я вышел на задний двор. Холодный воздух с непривычки обжигал, вызвав новый позыв натужного, сухого кашля. Взяв с земли старый алюминиевый ящик, в таких раньше развозили молоко, я присел, опершись спиной о кирпичный бок водонапорной башни, ставшей моим настоящим домом. По сути, теперь это единственное место, которое я могу так назвать, а люди, живущие в ней и сейчас разбредшиеся кто куда, это настоящая и единственная семья. После того как портал закрылся, восьмой микрорайон исчез, просто растворился в облаке тумана, который обычно скрывает пласты серых земель. Сгинули и бойцы клана, но Ивану удалось докричаться до Сажи, к нам выслали спасательный отряд и вывезли прочь из разваливавшегося на куски города. Что там сейчас происходит, никто толком не знает, а я и не интересуюсь. Портал закрыт, а Завеса уплотнилась настолько, что «белый шум» стал на некоторое время тише. Пласты разорванных миров утихли, некоторые исчезли совсем. Я получил серьезные радиационные ожоги, отравился испарениями и в любом другом месте склеил бы ласты в тот же день. Алхимики сначала отказались помочь, даже несмотря на заступничество Сажи. Как всегда, все решилось с помощью денег. Артельщики скинулись, и в результате наша банда осталась практически без гроша. Профессора согласились сделать все, что смогут, но поставили одно условие: я ничего не должен видеть. И пришел сон, глубокий как смерть, который длился почти восемь недель. Добавилась пара уродливых шрамов, но в остальном я чувствовал себя сносно. На память о Могильнике остался сухой кашель, подступающий к горлу каждый раз, стоит только вдохнуть холодный воздух. Сажа сказал, что со временем это пройдет. Ничего не остается, как поверить ему на слово. Тем более что время – это все что у меня теперь есть.