Рубежник - Дмитрий Билик

— Будем надеяться, что только первое. И какой у прошлой хозяйки хист был, на что заточен? — не унимался я.

— Кто ж про то тебе скажет? — пожал плечами бес. — Рубежники про свой хист молчат. Это главное правило.

— А ведунья — это что-то серьезное?

— Конечно, — подтвердил Григорий. — Сначала, когда первый хист получаешь, он на твоем теле отметиной выходит. Чаще всего рубцом возле сердца. И каждый раз, когда сильнее становишься, новая отметина появляется. Вот пять таких рубцов соберешь, тогда хист первый шажок сделает. Тебе подарит то, в чем нуждаешься больше всего. С тех пор можешь ведуном зваться.

Интересно, а в чем я больше всего нуждаюсь? Первое, что пришло на ум — перемещение во времени. Все бы отдал, чтобы вернуться во вчера и избежать встречи со старухой. Но тут уж ничего не поделаешь. Назад даже секунды на три вернуться нельзя, иначе бы я таких дел наворотил!

— Если и дальше с хистом дружить будешь, — продолжил бес, — то когда десять рубцов получишь, станешь кощеем.

— Кощеем? Это который над златом чахнет?

Вопрос вызвал у Григория легкую усмешку.

— Так раньше всех сильных рубежников называли. Убить их непросто, ведь они почти бессмертные. Потому и пошли россказни о таких.

— Понятно, обобщенный образ нескольких людей наша мифология заключила в одного персонажа.

— Ты ученый, что ли? — с некоторым страхом спросил Григорий.

— Перед армейкой три года в Питере учился. А что после кощея, когда пятнадцать рубцов получишь?

— Ты бога-то не гневи, — нахмурился бес. — До кощея дорасти — уже удача небывалая. А он уж вовсе за изнанную грань собрался.

— Хорошо, хорошо, — миролюбиво ответил я. — А что если я, к примеру, не хочу девственниц растлевать или в крови купаться?

— Так все легче легкого, — почему-то обрадовался бес. — Просто рубежника какого убьешь, да и все. Или нечисть. Только лучше бы по закону, чтобы он тебя на поединок вызвал, а ты согласился, иначе воевода или даже сам князь накажет. Можно еще законооступников искать. Таких убивать завсегда разрешается.

Снова здорово. Еще и воевода какой-то выискался. Хотя все разумно. За всем этим бесовством должен кто-то приглядывать. Но чем больше Григорий рассказывал мне о внутренней кухне «рубежников», тем меньше мне все это нравилось. Я даже начал искать хоть какие-то новые плюсы в своем новом амплуа.

— Григорий, я теперь что, получается, фаерболами могу пулять и всякую магию фигачить?

— Про ферболы не знаю, не слышал о таком, — честно признался собеседник, — но обряды, ритуалы и прочие вещи все на хисте завязаны. Этого добра среди нечисти и рубежников сколько угодно.

А вот это уже кое-что. Вопрос только в том, что обряды и ритуалы не на пустом месте же родятся. Их надо знать, передавать там из рода в род, от отца к сыну, если я правильно все понимаю. Мне же передали лишь беса, который ничего не хочет делать. Хотя…

— Григорий, а ты какие ритуалы знаешь?

— Да разные, — пожал плечами тот. — Могу мышей на амбар натравить. Или чтобы сосед твой кошмарами маялся. Еще могу сделать так, чтобы баба не ела все время, а толстела. Это уже моя придумка. Телевизер глядел и само родилось. Много умею, в общем.

— Ну такое, — признался я.

По мне, какие-то все бесполезные штуки. Понимаю, если бы был обряд управления курсом «крипты». Это хоть как-то использовать можно. С другой стороны, надо с чего-то начинать.

— Но даже если так, меня сможешь обучить?

— Нет, — твердо и четко ответил бес. — То ритуалы наши, бесовские. Не для рубежников они.

Недолго музыка играла. Ладно, будем искать другой путь. Как известно, под лежачий камень мы всегда успеем. Хотя мне до сих пор с трудом верилось во все происходящее: рубежники, ритуалы, бесы. А ведь если есть последние, значит, существует много чего и еще. Не знаю, единороги там, русалки, драконы, кракены, честные политики.

— Ты бы прибрался, что ли, — указал мне Григорий, которого мое молчание явно утомило. — Я пока чай поставлю. В холодильнике у тебя, конечно, мышь повесилась. Но я там в шкафу вафли видел, хоть почаевничаем.

— Ты уже и по шкафам прошелся? — сам не заметил, как перешел на «ты».

— Первым делом. Надо же хозяйство принять, поглядеть как и что. Хотя, конечно, смотреть особо и нечего.

А вот это обидно. Что он еще хотел-то? Да, однокомнатная хрущевка, оставшаяся от бабки. Мебель старая, но крепкая. Антресоли забиты хламом — пока руки не добрались убраться, холодильник «Бирюса» в наличии, вместо стеклопакетов деревянные рамы. Из всего богатства — комп, диван-книжка да целых два жк-шных телевизора, один в комнате, другой на кухне. Бабушка страсть как любила «Малахова», а тот ей отвечал тем же каждый день в шестнадцать-тридцать.

Не успел я еще добром обжиться. Выяснилось, что после армии, без образования и связей родителей ты не особо кому-то и нужен. Поэтому я и устроился в доставку, да еще изредка подшабашивал с другом детства Костяном. Как говорила бабушка: «были бы кости, а мясо нарастет». Вот и я искренне считал, что еще в самом начале пути. Причем, с хоть каким-то стартом — квартирой. У многих и такого нет.

Пока я ходил и убирался в прихожей, бес успел заварить чай и теперь сидел на кухне, хрустя вафлями и шумно втягивая горячий напиток с блюдца. Занят Григорий был просмотром телевизора.

— Странный ты, — сказал он. — У тебя в банке из-под «Сахара» — сахар.

— Конечно, так написано же.

— Написано, — попытался передразнить меня Григорий. — У моей бывшей хозяйки тоже много чего написано было. Только там где «Сахар» лежали цветы сушеного утесника, а где «Соль» — огненный мох. Про «Перец» я вообще молчу.

Я же впитывал любую частичку информации, услышанную от беса. Если старуха использовала какие-то травы, значит, они в чем-то помогали. Соответственно, к ритуалами прибавляем травоведение. Нет, у меня от бабушки тоже остался какой-то мешок с мать-и-мачехой и чабрецом на антресоли. Но это все не то.

Григорий тем временем внимательно посмотрел на меня, а потом кивнул в сторону мусорки. Там возле ведра сиротливо стояли