Елена Литвиненко - Кукла советника

В коридоре послышались торопливые женские шаги – дробный стук каблучков отражался от стен, а сухой шорох юбок напомнил юноше о ветре, шумящем в степном разнотравье. Неужели заблудился кто? В этом крыле, ведущем в старую башню, бывали только слуги во время уборки. Сорел задул свечу, привычно натянул невидимость, выглядывая из своего угла, и чуть книгу не уронил – по коридору, оглядываясь, замирая время от времени, чтобы прислушаться, короткими перебежками двигалась принцесса. Высокая прическа съехала вбок и назад, превратившись в гнездо, просто неприлично задранные юбки открывают кружева панталон. А уж когда она споткнулась… Сорел только ресницами захлопал, слушая витиеватое лизарийское ругательство. Шипя от боли в ушибленных пальцах, принцесса прислонилась к стене, наклонилась, снимая туфельки на шпильке. Облегченно вздохнула, повращав стопами. «Красивые ноги», – мелькнуло у Сорела.

– Ох…

Из большого пальца ушибленной ноги шла кровь. Девушка часто задышала, зажмурилась, стараясь не смотреть. Сорел подался вперед, выглядывая из ниши, где прятался. Как же она так умудрилась? Ноготь поврежден, чуть ли не сорван.

– Дурацкие, дурацкие туфли! – прошептала принцесса.

Сорел замер – на секунду ему показалось, что девушка смотрит прямо на него. Но нет – ее глаза мазнули по стене и снова закрылись. На длинных ресницах заблестели слезинки.

– Дурацкий день! Дурацкий замок! Дурацкая страна!

Девушка зажала рот рукой, заглушая всхлипы, глубоко задышала, чтобы успокоиться. По-детски шмыгнула носом, вытерла мокрые щеки и, еще раз оглядевшись, прошла в нишу, задев Сорела юбкой. Чтобы избежать столкновения, юноше пришлось распластаться по стене.

Принцесса достала из кармана юбки тонкую витую свечу, затеплила ее с помощью огнива и установила на подоконнике. Расстегнув верхние пуговички воротника, сняла с шеи шнурок амулета, выполненного в виде четырехконечной звезды, поцеловала его и опустилась на колени.

– Помогите мне, Светлые, ибо путь мой скрывает Тьма, – зашептала девушка. – Осветите мне дорогу, помогите найти свое место в этой чужой стране. Дайте мне сил выдержать презрение окружающих, недоверие моей будущей семьи, холодность моего жениха. Я знаю, что безразлична ему, но помогите хотя бы завоевать его дружбу. Я знаю, что господин Советник никогда не примет меня как дочь, а для свиты всегда буду чужестранкой, но помогите хотя бы добиться их уважения…

Сорел почувствовал себя вором. Он будто украл эти минуты, позволившие увидеть не маску, но настоящую Эстер. Не фарфоровую куклу с безмятежной улыбкой на лице, а живую девушку – страдающую, одинокую. Больше всего сейчас хотелось уйти, но пышная юбка принцессы заняла почти весь проход, и протиснуться мимо, не задев ее, он бы не смог. И потому стоял и слушал, сжимая кулаки и кусая губы.

– Светлые, я знаю, что он любит другую, но я постараюсь стать для него хорошей женой, хорошей матерью его сыновьям и… И даже бастардам, если он захочет, чтобы я их воспитывала. Боги, пусть он хоть раз взглянет на меня, как на свои свитки …

От услышанного у Сорела буквально глаза на лоб полезли. Эта юная красотка молит богов о том, чтобы он обратил на нее внимание? Он? С ума сойти…

– Светлые, дайте мне сил, молю вас… Мне так холодно здесь. Я все время окружена людьми, но такой одинокой не была с тех пор, как умерла мама… В монастыре хотя бы были сестры, Служительницы, Настоятельница. А здесь… Здесь только дуэнья, которая не может дождаться дня моей свадьбы, чтобы уехать, и фрейлины, шпионящие за мной. Я даже в часовне не могу остаться одна, даже в спальне… Они как свора левреток…

Девушка снова заплакала, а у Сорела закололо в груди. Все, что сейчас говорила принцесса, находило живой отклик в его сердце. Он будто снова увидел себя тринадцатилетним мальчишкой в окружении льстящих слуг, чопорных лордов, равнодушных учителей. Как же мерз он тогда… Согреться не получалось даже летом, даже у камина, потому что холод шел не снаружи, а изнутри, от заледеневшей души никому не нужного ребенка.

Бедная Эстер…

Девушка тихо плакала, спрятав лицо в ладонях, а Сорел поймал себя на непривычном желании обнять, защитить и спрятать от невзгод. Наверное, зря он ее избегал. Стоит хотя бы попытаться подружиться со своей будущей женой.

Утром он пришел к Эстер с букетом ирисов, еще мокрых от росы.

Фрейлины, пряча усмешки за веерами, сказали, что принцесса спит, и предложили подождать. «И правда, левретки», – скривился Сорел, сунув цветы одной из них.

– Всего доброго, леди, – попрощался он, решив зайти позже, когда в соседней комнате послышался шум.

Дверь распахнулась, и в гостиную выбежала принцесса – в наспех запахнутом халате, слишком длинном для нее, с еще заспанными глазами и распущенными волосами. Фрейлины разом присели в реверансах, Сорел поклонился, приветствуя ее.

– Доброе утро, леди Русси. Прошу прощения за вторжение, я лишь хотел преподнести вам цветы и пригласить позавтракать вместе.

Недоверчивая улыбка девушки чуть приподняла уголки рта, а глаза засияли рассветной Кьяррой.

– Да! – выдохнула она, сжимая в ладони амулет в виде четырехлучевой звезды. – Да, конечно!

– Госпожа, – осторожно вмешалась одна из компаньонок, – вы обещали позавтракать в саду, с лордом Сийгаром.

– Так отмените, – отмахнулась Эстер, не сводя глаз с Сорела. – Скажите, что… Придумайте что-нибудь, я в вас верю, леди Койс. Господин Дойер, может, позавтракаем здесь? Я обещаю не задерживаться!

– С удовольствием, – кивнул Сорел.

– Тогда… – Девушка отступила назад. – Я быстро! – и скрылась в спальне.

Фрейлины проводили ее одинаково удивленными взглядами. Отменить прогулку с Сийгаром, первым рыцарем Советника, ради Сорела-недотепы? Невероятно!

Спохватившись, дежурные леди разделились – одна ушла помогать принцессе, вторая, леди Койс, усадила гостя в кресло, поставила ирисы в высокую вазу и, помедлив, отправилась распорядиться о завтраке.

Сорел, поерзав в тесном для него кресле, уселся поудобнее, от скуки разглядывая обезличенно-сиропную гостиную, оформленную в оттенки розового и сиреневого.

– Миленько, – протянул он себе под нос.

– …только очень уж на кукольный домик похоже, – прозвенел голосок Эстер. – И снова доброго утра, господин Дойер.

Сорел вскочил, спохватившись. Поцеловал протянутую руку, осторожно сжал тонкие пальцы.

– Я очень рада вас видеть, – чуть заалев, сказала принцесса, бросив на него взгляд из-под опущенных ресниц.

– Я непозволительно долго манкировал своими обязанностями и теперь решил исправиться, – завернул Сорел. И сам удивился тому, что не запнулся.

– Обязанностями? – Эстер сникла, а юноша почувствовал себя идиотом.

– Это приятная обязанность, – попытался исправиться он. – То есть я хочу сказать, что вы чудесная девушка и это честь быть рядом с вами… Извините, леди Русси, я не умею говорить комплименты, – сдался Сорел. – Просто подумал, что нам стоит узнать друг друга перед свадьбой.

Эстер порывисто сжала амулет на груди и улыбнулась.

– Я люблю читать, цветы, лошадей и совершенно не говорю по-райански. Детей тоже люблю, – спохватившись, добавила она. – А вы?

Сорел хмыкнул:

– Книги, обсерватории, лекарское дело, алхимия, языки. И детей, да. Немного. Когда они не орут, не швыряются кашей и не пытаются изрисовать мои свитки каракулями.

Эстер хихикнула.

– Вы так говорите, будто имели с ними дело раньше.

Сорел неопределенно повел плечами:

– Доводилось.

В дверь постучали.

– Да-да, – повернулась ко входу принцесса. Чуть вздернутый носик, упрямый подбородок, тяжелый узел рыжеватых в солнечном свете волос. Красивая.

Фрейлина, отобрав поднос у служанки, расставила на круглом столе между креслами чашки, кувшин с горячим чиаром, фрукты и блюдо с пончиками, истекающими апельсиновым вареньем.

– Благодарю, – кивнула Эстер. – Вы можете быть свободны, – отпустила она обеих компаньонок.

– Но Ваше Высочество, – запротестовала «левретка», – разумно ли…

– Оставаться наедине с мужчиной, – присоединилась вторая.

Принцесса поморщилась, как от головной боли.

– Со своим женихом. Кроме того, с нами будет моя дуэнья.

– Дамы, выйдите вон! – неожиданно для себя самого вмешался Сорел, со стуком поставив чашку.

Фрейлин как ветром сдуло. А через полчаса по замку пошли разговоры, что сын Советника малость рехнулся – иначе с чего бы ему орать и швыряться посудой в благородных леди?

– Спасибо, – прошептала Эстер, с благодарностью коснувшись руки Сорела. – Это невозможно, они как… как надзирательницы. То неразумно, это неправильно! У меня даже в монастыре было больше свободы.

Юноша накрыл ее маленькую ладошку своей рукой и, смешно сказать, почувствовал себя героем.