Компиляция "Хэллоуиновская пицца-23" - Дарелл Швайцер

В одном доме, на дальнем конце Бриарвуд-роуд, нас угостили холодной газировкой вместо конфет и, как минимум, один Хэллоуин был достаточно тёплым, чтобы мы взмокли в своих костюмах и масках. У меня ещё была и маска дьявола, но, по-моему, она появилась уже потом, после Франкенштейна.

Конечно, зловещие элементы тоже встречались. Особняк Лаваллье — который, если честно, не очень-то походил на особняк — с разбитыми окнами и заросшим двором, был нашим домом с привидениями, мимо которого мы все пробегали, когда приходилось его миновать. Если вообще осмеливались ходить той дорогой в ночь Хэллоуина.

Ходили слухи о бритвенных лезвиях в яблоках и отраве в конфетах. Но мы были достаточно глупы, чтобы думать: если обёртка не разорвана — значит конфету можно спокойно съесть. Мы были детьми. Причём детьми в то время, когда родители считали большинство таких историй просто городскими легендами.

Это не имело значения. Хэллоуиновская ночь была великолепна. Лучшая ночь в году. Когда появилось кабельное телевидение, я мог бы после отправиться домой после выпрашивания сладостей и смотреть «Хэллоуин» или «Волшебство» по HBO. Довольно кстати, в такие ночи всегда показывали то одно, то другое. Конечно, были и ещё телепередачи, но эти я помню.

Разумеется, я рос. В конце концов вырос настолько, чтобы с горечью признать, что походы за конфетами остались детям помладше. А потом и ещё повзрослел.

Но мне никогда не переставал нравиться Хэллоуин. Обычно я посылаю своих детей выпрашивать сласти, потому что мне чересчур опасно покидать дом хэллоуиновской ночью, с моей окровавленной упыриной маской и тьмой-тьмущей наивных выряженных соседских детишек, ждущих, что их перепугают.

Что возвращает меня к миссис Най. Какой же милой старушкой она была…

Я позвонил в дверь, за мной толпились ещё дети. Она отворила и я громче всех закричал «сладость или гадость». Приветливо улыбаясь, она высыпала мне в мешок банку конфет «Загнат» и «Риз». Я поблагодарил её и протянул руку, для рукопожатия.

Мою левую руку.

Миссис Най, конечно же, приняла руку и потрясла. Она так и осталась в её ладони, я завопил, словно покалечился и миссис Най тоже завопила, от страха и потрясения, и уронила руку на землю.

Миссис Най в ужасе вытаращилась на меня.

И мне это понравилось.

Очень.

Трейвон вытаскивает близнецов из машины и подводит к дверям похоронного бюро. Он нарядил их обоих в чёрные костюмы, белые рубашки, чёрные галстуки. Он увязал их афропричёски в тугие «грядки». Чем пристойнее выглядят эти пятилетние дети, тем легче будет убедить распорядителя похорон, что они — пасынки покойной. Что это их мачеха лежит там в гробу.

Распорядителя похорон зовут Боб. Старый лживый белый засранец. Бывший коп. Этих убедить легче всего.

Боб встречает их у парадной двери. Хороший знак.

Вина белых — всегда беспроигрышный вариант. Разве два маленьких чернокожих мальчика из родни не захотят увидеть свою жившую отдельно мачеху? Наплести баек про их настоящую мать, умершую при родах. Что эта покойница — всё, что они всегда считали семьёй. Что её белая семья избавилась от них при первой же возможности. Вот почему их нет в списке родственников. Почему их нет в списке посетителей.

Проще простого.

Раньше Трейвон входил вместе с ними внутрь. Теперь он стоит у машины. Боб думает, что это — знак уважения к новой семье. По правде говоря, Трейвон просто устал смотреть на все эти смерти.

Боб заводит близнецов внутрь. За ним закрываются двери. Проходит немного времени, когда начинаются крики. Он видел это столько раз, что может в точности вообразить происходящее, лишь по приглушённому шуму.

Во-первых, семья спрашивает Боба, что это за дети. Замешательство. Выкрики. Пока безутешные родители усопшей бранятся с Бобом и угрожают лишить его работы и всего прочего, близнецы проскальзывают мимо и подходят к гробу.

Это должен быть открытый гроб. Однажды Трейвон ошибся, пустив близнецов к закрытому гробу. Вот почему он всё время носит повязку на правом глазу и кожаную перчатку на левой руке.

Тогда те, вывалившиеся из их ртов, мясистые голубоватые мешки, покрытые извивающимися трубками, не удалось остановить, пока они не насытились.

* * *

Трейвон не желал такого. Когда его затопило горе. Когда весь смысл исчез. Когда в нём осталась лишь пустая дыра, он обратился к бессмыслице.

Церковь. Нахрен её. Зачем платить кому-то деньги за лживые слова, что увидишься со своим умершим сыном в другой жизни, когда можно заплатить тому, кто говорит, что его можно вернуть из могилы?

Жена Трейвона, Тамара. Она пыталась держаться. Пыталась быть сильной. Она сумела пережить такое. Но это она переехала Трея-младшего на подъездной дорожке. Она говорила по телефону. Не увидела его. Услышала хруст, подумала, что это его велосипед.

Это был его череп.

Тамара замкнулась в себе. Пустые глаза. Её воинственный дух покинул тело задолго до того, как Трейвон перерезал ей горло на полу кухни. Задолго до того, как он получил доступ к Даркнету. Тайный Интернет. Прежде, чем он снял все сбережения, четыреста одну тысячу и обналичил пенсионный счёт, чтобы заплатить незнакомцу, встреченному в онлайне, который предоставил ему доступ к тайнам Ватикана. К чёрной магии.

Перерезанная Тамарина глотка стала вишенкой на торте. Она сама подставила ему шею. Она могла бы и сама её перерезать, если бы он попросил. Нет. Самое трудное? Самым трудным было выкопать тело Трея-младшего. Вытащить из земли маленький гробик.

Они заплели ему волосы в дреды. Облачили его в хороший костюм. Но голова у него осталась в три раза больше нормального размера, а левый глаз был набит ватными тампонами и покрыт трупным гримом, чтобы заполнить дыру, откуда его мозги брызнули на подъездную дорожку.

Трейвон почти впал в истерику той ночью, когда пытался вернуть Трея-младшего из мёртвых, слёзы его страха мешались с кровью от убийства, которую он щедро размазывал по всему трупу своего сына, как советовал Интернет. Он чертил символы, распевал слова и машинально выполнял инструкции, словно ведомый лишь извращённой потребностью бросить вызов Богу. Изменить то, что случилось. Обмануть судьбу. Он остолбенел, даже после всех этих денег, убийства, эксгумации, когда кровь Тамары слилась воедино и образовала толстую прочную корку на теле Трея-младшего.

Пока они были ещё маленькими, пока мешки и трубки ещё болтались снаружи их тел, Трейвон был слишком измучен, чтобы их убить. Тварей, что