Леонид Кудрявцев - Фантастический детектив 2014 (сборник)

Неизвестный, подсвечивая себе фонарем, пробирается среди вентиляционных и дыхательных труб, останавливается возле одной, особенно широкой, но в этот момент две пары крепких рук хватают его за локти.

– Позвольте спросить, мистер Стил, что делаете вы здесь в столь неурочный час?

– Я… – забормотал садовник, делая слабые попытки вырваться. – Я тут гуляю.

– Странное место для прогулок.

– А ты молчи, черномазый. Я свободный человек и могу гулять где захочу и когда захочу.

– Но не по чердаку чужого дома, куда вы пробрались тайным образом. Будьте уверены, кражу со взломом вам уже инкриминируют. Кому вы несете цветы?

– Никому. Они мне и вовсе не нужны. Вот…

Джон Стил рванулся и, освободив на мгновение руку, швырнул букет в ближайшую трубу.

– Очень ловко, – похвалил Томми. – Куда ведет эта труба?

– Представления не имею.

– Отлично. А если мы туда швырнем не розы, а кирпич?

– Не надо!

– То есть какое-то представление о том, что там внизу, у вас есть?

– Нет. Просто, швырнув кирпич в вентиляционную трубу, вы перебудите весь дом.

– Ладно, Томми, не пужай парня, – примирительно произнес Куз Митч. – Кирпичами швыряться – не дело. Мы с утречка в Дарлингтон сгоняем, привезем мальчишку-трубочиста, спустим его на веревке и все узнаем.

– Не надо! – взмолился садовник.

– Тогда пошли к мистеру Траубу, объяснять, почему это «не надо».

Комната Сэмюэля Трауба встретила их клубами сигарного дыма и треском телеграфного аппарата. Зашифрованная статья для «Манчестер экспресс» улетала в эфир, смущая скучающего лондонского телеграфиста величиной телеграммы и полной ее невразумительностью.

Джона поставили перед темными очами детектива. Томми кратко изложил обстоятельства дела, не забыв упомянуть, что день назад Джон Стил во всеуслышание объявил, что лично завалил ход из беседки в подвал. Услыхав, что за ним следили от самого цветника, Стил окончательно сник и начал не то чтобы признаваться, но оправдываться.

– Предыдущие дни туда же бросали букеты?

– Туда.

– Куда ведет эта труба?

– Не знаю! Клянусь, не знаю!

– Зачем тогда бросал?

– Это она велела! Сказала, что если я все буду исполнять как следует, то меня восстановят в правах, а потом она выйдет за меня замуж.

– Кто – она?

– Хозяйка.

– Миссис Баскет?

– Да какая она хозяйка? Дура напыщенная – и больше ничего.

– Тогда – кто?

– Дама Роз.

Джон Стил уже давно был отпущен скрывать следы своего преступления, а трое детективов никак не могли решить, что из услышанного вранье, что правда, а где садовник добросовестно заблуждается.

Из рассказа цветоносца выходило, что на том конце трубы находится древний ублиет, в котором встретила смерть Элизабет Баскет. Джон Стил уверял, что, бросая в трубу цветы, он помогает Даме Роз ожить, за что ему обещана награда.

Томми, бывший изрядным специалистом по вопросам воскрешений, клялся и божился, что ожить Дама Роз не сумеет никогда и ни при каких условиях.

– Но верить в собственное оживление она может?

– Она может, я – нет.

Так и не придя ни к какому выводу, разошлись, кто досыпать, кто дорабатывать.

Утром, когда сквозь туман начал просачиваться мутный свет, в доме случился сдержанный переполох, который, несмотря на все предосторожности, был замечен бессонным Кузьмичом. Он слышал, как Джон Хок, ворча, отпирал конюшню и раскочегаривал лошадку, в которой всю ночь тлел огонь. Джон Стил, которому сегодня вовсе не пришлось спать, отворил ворота и остался подрезать кусты барбариса. Можно было бы спросить его, куда ни свет ни заря отправился кучер, но Митч рассудил, что садовнику и без того было задано слишком много вопросов, а о цели поездки можно будет поспрошать возницу, уж он-то знает лучше.

Так оно и вышло. Оказалось, что Джон Хок ездил в Баскетвиль за доктором. Ночью стало худо дворецкому. Болезнь, согласно заключению ученого эскулапа, была прилипчивой, так что мистер Бакт и ухаживающая за ним супруга были заключены в карантин. Под угрозой оказался завтрак, который обычно готовила миссис Бакт, а подавал ее муж. По счастью, выяснилось, что завтраком успел озаботиться Куз Митч, а обедом займется кухарка, за которой должны послать в Баскетвиль. Как рыжебородый карлик управлялся с сервировочным столиком и серебряной посудой, останется его тайной, тем не менее вихлючий столик въехал в столовую, с сотейника была снята крышка, и ароматный пар растекся по столовой, словно туман по долине Скерна.

– Что это? – удивленно воскликнула миссис Баскет.

– Перловка, мэм, – отвечал Куз Митч.

– Как вкусно! Почему у Бетси так не получалось?

– Разве можно сварить настоящую кашу в пароварке, какой пользуется миссис Бакт?

– А как же вы?

– Я нашел в подвале древний прадедовский котел. Предки, доложу вам, все делали на совесть. Конечно, часть тепловыделяющих элементов требует замены, но в целом реактор работоспособен, жар держит. А кашу, особенно перловку, надо распаривать не полчасика в пароварке, а с вечера, иначе получится не перловка, а шрапнель. Зато в старом урановом котле кашка на медленных нейтронах – мечта!

Вид мистера Митча, вещающего с половником в руках, был несколько смешноват, но каша, благоуханная, разваренная и рассыпчатая одновременно, говорила сама за себя.

– Америка, – произнес Сэмюэль Трауб, – слишком большая и пока еще слабо освоенная территория. Поэтому зачастую нам приходится пользоваться не самыми современными вещами и инструментами, а тем, что есть под рукой. Как видите, иной раз нехудо получается. Главное – результат, таково наше кредо!

По лицам доктора и миссис Баскет нетрудно было заметить, что англичане не согласны с таким утверждением, но никто не стал возражать. Все кушали кашу.

– Доктор Листер, – задал вопрос Трауб, – если это не врачебная тайна, то не скажете ли вы, чем заболел мистер Бакт?

– Трихофития, – ответил врач, с сожалением отодвигая пустую тарелку. – Болезнь не опасная, но весьма заразная и причиняющая много неудобств.

– Я, конечно, могу послать телеграмму в Соединенные Штаты, чтобы сотрудники редакции посмотрели в словаре, что означает это слово, но, может быть, вы снизойдете к моей неграмотности и объясните, как эту болезнь называют в народе?

– В быту трихофитию обычно называют стригущим лишаем. Лечение наружное – йодоформ и терпентин. Показана также дегтярная мазь. У мистера Бакта поражена кожа щеки, причем пятно имеет такую форму, будто на щеке отпечаталась роза. Я собираюсь написать об этом случае статью в один из медицинских журналов.

– Действительно, интересный случай, – заметил Трауб. – Я знавал человека, который пользовал подобных больных мышиным салом. Самое интересное, что лечение помогало.