Пип Баллантайн - Министерство особых происшествий

Все теперь зависело от того, сумеет ли он узнать, что имен­но находится за этой большой железой дверью. И Брюсу оставалось только надеяться, что этого окажется достаточно, что­бы свалить Саунда и министерство.

Когда агент развернулся и пошел к выходу из Хрустального дворца, он чувствовал себя одиноким, как Иуда — причем у него даже не было тридцати серебреников в утешение. Он не слишком хорошо знал текст Библии, но все же ему было прекрасно известно, чем закончилась та история.

Когда стоишь на кладбище перед могилой друга, лучше всего, чтобы в это время шел дождь. Однако Лондон по отношению к ней обычно делал все наоборот: вот и сейчас на небе не было ни облачка, а вокруг стояла такая жара, которую можно было встретить только в тропиках. Что и говорить, не самая лучшая погода для того, чтобы одеваться в скорбный черный наряд.

Дети, стоявшие вокруг нее, очень старались привести себя в порядок по случаю этого визита, хотя их чистая одежда явно была с чужого плеча и не сочеталась по цвету. Вероятно, она была краденая. Несмотря на их, не вполне подходящее обла­чение и методы, которыми оно было получено, это был весь­ма значимый жест. Вокруг нее собралась вся Министерская Семерка в полном составе, и они очень гордились тем, что их пригласили сопровождать ее на кладбище.

Элиза поправила черную вуаль на перебинтованной голо­ве и задумчиво посмотрела на свежую могилу.

—   Они похоронили его так быстро.

—   В Бедламе всегда так, — отозвался Кристофер, засовы­вая руки в карманы. — По крайней мере, здесь хотя бы док­тор расщедрился на приличную могилу, и его не бросили в об­щую яму со всеми остальными.

Такое грубое замечание заставило Элизу вздрогнуть, хотя она знала, что это была чистая правда. Она вытерла подсту­пившие слезы и с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться.

Маленькая ладонь Серены протиснулась к ней в руку.

—   Он приносил нам леденцы на палочке, мне будет их не хва­тать. — Восьмилетняя девочка, которая сегодня кое-как рас­чесала волосы, начала всхлипывать. Слезы оставляли на ее ще­ках темные следы, которые свидетельствовали о том, что она, вероятно, плохо смыла свой грим. Элиза притянула ее к себе и дала расстроенному ребенку поплакать. Она гладила Серену по голове и смотрела на красивое гранитное надгробие.

Гаррисон Торн

Погиб, служа своей Родине

Все любили его, это большая утрата

«Интересно, что они напишут у меня на могиле», — подумала она, и от этой мысли по спине пробежал холодок. В ее вообра­жении она всегда видела себя похороненной дома. Насколько она любила свою работу, настолько же она тосковала по Новой Зеландии. Аотеароа[30].Она скучала по ее холмам, по Тихому океану, по обширным зеленым лесам и по ее людям.

—   Он был славный малый, мисс Элиза, — вывел ее из за­думчивости голос Колина, который пристроился с другой сто­роны от нее. Впервые она была уверена, что делает он это не для того, чтобы стащить что-то из дамской сумочки.

Этим детям приходилось тяжело, но избалованным отпры­скам из богатых семей было этого не понять. Министерская Семерка привыкла к смерти, которая окружала их со всех сто­рон в самых жутких и бесцеремонных проявлениях. А вот к внешнему выражению горя они явно не привыкли, и когда Элиза начала плакать, наружу прорвались скрытые внутри соб­ственные эмоции детей. Семерка тяжело переживала смерть Гарри еще и потому, что он всегда считал их частью команды.

Дыхание Элизы перехватило, и к горлу подкатился тяже­лый ком, когда молчаливые близнецы, Джонатан и Джереми, положили на могилу две розы. Дети потеряли своего друга, и это чувство было трудно удержать внутри.

—Да, — наконец прошептала Элиза, — Гарри был хоро­шим человеком.

После выхода из больницы она жила в Париже. Перед гла­зами вставали болезненные воспоминания — смеющееся ли­цо Гарри во время поездки на прогулочном кораблике по Се­не. Могло ли все пойти иначе, если бы она не отвернулась, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее? Может быть, он не бросился бы в погоню за теми пропавшими женщинами, если бы вместо этого у него была она? Могла ли она остаться в ту ночь с ним, в конце концов? Возможно, тогда он не лежал бы сейчас в холодной могиле.

Она с трудом сглотнула и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

—   Я надеюсь, что вы запомните то, что я вам сейчас скажу: если вам когда-нибудь представится шанс быть счастливыми, обязательно воспользуйтесь им. Без всяких колебаний и со­мнений.

—   Вы имеете в виду, когда у клиента в кармане лежат такие замечательные часы с боем? — Десятилетний Эрик, который был, наверное, лучшим карманником во всем Ист-Энде, посмо­трел на нее широко открытыми, полными недоверия глаза­ми. — Конечно, мы тут же сработаем, быстро и по-умному. — Все остальные тоже посмотрели на нее с таким смущенным выражением на лицах, что слова застряли у Элизы в горле.

Она хотела объяснить им, но потом передумала. Для них найти свое счастье, видимо, было так же невозможно, как и для нее самой.

—   Не обращайте внимания. — Она взъерошила рыжую шевелюру мальчишки. — Ваша глупая старая мамаша просто сегодня немного расслабилась. А сейчас вам лучше отправиться домой.

Они сгрудились вокруг нее, заключив в неумелые грубые объятия, которые, возможно, пахли не самым лучшим обра­зом, зато шли от всего сердца и были приняты с благодарно­стью. Они явились сюда просто потому, что Элизе было груст­но, а Гарри был добр к ним: они совершенно не рассчитывали на что-то взамен. Но это не имело значения. Она не сможет сегодня заснуть, если не будет уверена, что у них есть крыша над головой и еда.

—   Вот, возьми, Кристофер. — Она высыпала ему полную горсть монет. — Я не хочу, чтобы все это было потрачено на джин.

—   А можно мы купим себе мороженого на обратном пути, мэм? Ужасно жарко. — То, что старший из мальчиков гово­рил так вежливо, многое значило для Элизы: случалось подоб­ное очень редко.

—   Прекрасная мысль, но все остальное должно пойти на горячую пищу для вас всех сегодня вечером.

—   Да, мэм! — Они обожали называть ее так, и Элиза не де­лала ничего, чтобы отучить их. Министерская Семерка отли­чалась от других уличных оборванцев. У них была надежда. У них была она.

Элиза смотрела вслед детям, которые бегом понеслись с кладбища, перепрыгивая через низенькие могильные кам­ни, оббегая высокие обелиски и легко забыв про горе, как это могут только дети в предвкушении удовольствия. К сожале­нию, возможность освежиться в такой изнурительно жаркий день на нее такого действия не производила.