Андрей Бубнов - Офицер контактной разведки

Новиков всецело ушел в работу, ещё немного и с головой бы залез в голограмму, но его отвлекла Катя. Она подошла к монитору и молча, нахмурившись, пристроилась чуть в стороне и позади. Славка всего на мгновение обернулся, однако, не сказав ни слова, вновь устремил взгляд на структуру информационно-энергетической субстанции. Он анализировал поток информации. Воспоминания его не интересовали. Нужных воспоминаний все равно нет. Итроники предусмотрели почти всё.

Валерий Константинович тихонько заглянул в комнату. Его озабоченный вид заставил Лидию Петровну всплеснуть руками от досады и покинуть комнату. Скорее всего, Управление пыталось достучаться до резидентуры.

Минут через двадцать Новиков попятился назад и, едва не задев любимого человека, плюхнулся на стул. Он долго тер глаза. Катя склонилась над парнем, пытаясь оторвать его руки от глаз.

— Слав, что с тобой? Что случилось?

Доктор тоже приблизился.

— Глаза болят, устали.

— Сделай перерыв, — посоветовал врач.

— Нет. Нельзя. Я нашел то, что искал. Катя, вот этот чертов вирус, — парень указал на слегка неоднородный участок трехмерной проекции.

— Вирус?

— Ну, это я так сказал, по аналогии с компьютерной техникой. Чужеродная структура. Она достаточно грамотно вписана в основную структуру.

— Ты можешь её удалить? — Левашова тоже начала всматриваться в монитор.

— Нельзя. Её нужно изменить. Переписать.

— Как?

— Придется нырять и работать по твоей технологии.

— Это опасно? — Катя внимательно и пытливо смотрела парню в глаза. — Наверняка предусмотрена защита…

— Разумеется. Я бы тоже так сделал.

— Слава, не смей, — девушка почти кричала.

Новиков отмахнулся и залез на соседнюю кушетку.

— Не кричи. Двум смертям не бывать. Я должен попробовать. У нас нет времени на споры. Лучше помоги закрепить датчики.

— Нет.

— Катя, не спорь! — парень вложил голову в полукольцо. — Я постараюсь контролировать её. Ты хочешь, чтобы у тебя была сестра?

— Хочу.

— Тогда помогай, — Новиков уже понял, что будет иметь дело с двойником Изелы, но промолчал, не сказал Левашовой, пожалел любимого человека. Он начал рассуждать примерно как генерал Кам, когда Катин отец впервые услышал от директора Института Биоэнергетики ужасную и шокирующую новость о страшной судьбе своей дочери.

Мрачная, обеспокоенная Катя стала помогать. А, закончив возиться с датчиками, почти бегом бросилась к монитору и активировала процесс погружения в чужую информационно-энергетическую субстанцию. В любой момент их могли прервать. Славка погрузился в транс. А Катя попросила доктора контролировать самочувствие сканируемых людей. Врач, верно оценив важность момента, не стал возражать и занял место возле вспомогательного контрольного монитора.

На дом королевского лесника плавно опустилась ночь. В окнах немного запоздало загорелся яркий свет. Огни фонарей тускло освещали большие стеклянные двери парадного подъезда.

На площадке перед домом медленно и даже важно опустился гравилет главного королевского распорядителя. Немолодой мужчина, подобрав рукой длинную мантию, покинул служебный транспорт и вперевалочку направился к очередному дому. Слуги, почтенно склонив головы, уже поджидали неожиданного гостя. А обитатели дома, торопливо прихорашиваясь перед огромным зеркалом, собрались в широком холле. Высокая дородная женщина строго поторапливала нерадивую дочь. При этом сама поправляла прическу и одергивала наспех надетый розовый костюм для официальных церемоний. В стороне стоял хозяин дома — королевский лесник, поспешно застегивая форменный кафтан и портупею.

— Господин главный королевский распорядитель! — фальшиво воскликнула жена лесника и кинулась к парадной двери, изображая неподдельное удивление. — Милости просим. Проходите в наш скромный, — тут жена бросила недовольный взгляд на мужа, словно он ей денег должен, — дом!

— Благодарю, сударыня, благодарю…

— Устраивайтесь в кресле, устали с дороги, отдохните, — хозяйка дома, с помощью дочери насильно усадила чиновника в кресло. — Не желаете ли чего подать?

— Нет, нет, — распорядитель поспешно замахал руками, — не стоит беспокоиться, сударыня. Я пришел оповестить вас, что завтра вечером, по случаю дня рождения наследного принца, его величество, наш милостивый благодетель король Александр 14 приглашают всех подданных королевства на грандиозный бал.

— Великолепно, мамочка! — запищала дочка, едва не подпрыгнув до потолка от радости.

— Цыц, — тихонько цыкнула на неё мать и, радушно улыбнувшись, повернула голову в сторону королевского чиновника. — Вы уж извините, ваша светлость, — заискивающе продолжила женщина. — Моя дочь очень сильно хочет повеселиться на балу.

— Что ж, похвально сударыня, не стоит её бранить. Итак, — распорядитель достал сенсорную записную книжку, — на сколько персон рассчитывать?

— Три персоны, — не задумываясь ответила хозяйка дома.

Муж хотел возразить, но, увидев строгие глаза супруги, сразу отвернулся и промолчал.

— Так и запишем, — чиновник начал заполнять очередную графу. — Королевский лесничий — три персоны. Прекрасно. Сударь, сударыня, барышня, — гость поднялся на ноги и раскланялся. — Ждем вас на празднике. Не стану более задерживать. Государство наше огромное, я должен успеть посетить всех подданных.

Распорядитель удалился восвояси, а барышня, продолжая прыгать от счастья, побежала наверх, в комнаты, стараясь опередить матушку. Надо подобрать наряды. Бал состоится завтра, а впереди ещё столько дел!

На кухне, возле огромного камина, сидела прелестная девушка в стареньком штопаном платьице и занималась повседневными делами, хлопоча по хозяйству.

— Изела, Золушка, — в коридоре раздался строгий голос.

На кухню вошла хозяйка дома.

— Да, матушка? — послушно ответила девушка, которую все обитатели дома прозвали Золушкой.

Хозяйка дома вовсе не была ей матерью. Это была строгая и несправедливая мачеха, от которой Золушка еще ни разу не видела добра. Мачеха заставила падчерицу заниматься самой грязной работой по дому. А всё потому, что добросердечная и красивая Изела, даже в стареньком и испачканном простеньком платьишке выглядела куда привлекательнее и краше, чем её сводная сестра, разодетая в бархат и шелк. Бедная девушка молча сносила все обиды, не решаясь пожаловаться отцу.