Джеймс Роллинс - Ястребы войны

Остановив машину под нависающими ветвями, Гайст заглушил двигатель.

– Надо позаботиться обо всех раненых. Мы и так потеряли много хороших людей.

– Все на выход! – приказал Хоффман, постучав костяшками в заднюю стенку кабины.

Как только все выбрались, Гайст оценил понесенный урон:

– За сегодняшнюю отвагу вы все будете награждены Рыцарскими крестами. Мы должны…

Его прервал резкий окрик по-немецки:

– Halt! Hände hoch![4]

Дюжина человек, ощетинившихся оружием, вынырнули из-за кустов и амбара.

– Никому не двигаться! – приказал тот же голос, принадлежавший рослому американцу с пистолет-пулеметом Томпсона в руках.

Понимая, что его команда в безнадежном положении, Гайст поднял руки. Хоффман и последние двое членов его команды последовали его примеру, бросив оружие и подняв руки.

Все было кончено.

Пока американцы обыскивали Хоффмана и остальных, из темных дверей амбара появился одинокий человек, приблизившийся к Гайсту, нацелив ему в грудь пистолет 45-го калибра.

– Связать его, – приказал он одному из своих подчиненных.

Пока запястья Гайста сноровисто стягивали веревкой, захвативший его в плен заговорил с тягучим южным выговором:

– Полковник Эрни Дункан, 101-я воздушно-десантная. Вы говорите по-английски?

– Да.

– С кем имею удовольствие беседовать?

– Schweinhund[5], – с презрительной ухмылкой бросил Гайст.

– Сынок, я совершенно уверен, что тебя зовут не так. Как я догадываюсь, это инсинуация в мой адрес. Что ж, тогда давай просто звать тебя Фрицем. Мы с тобой потолкуем. Будет ли беседа приятной или омерзительной, зависит от тебя… Лейтенант Росс, – окликнул американский полковник одного из своих людей, – остальных троих посадите обратно в кузов их грузовика и приготовьте к перевозке. Попрощайся со своей командой, Фриц.

Повернувшись лицом к своим людям, Гайст гаркнул:

– Für das Vaterland![6]

– Für das Vaterland! – в один голос откликнулись Хоффман и остальные.

Американские солдаты загнали диверсантов в кузов грузовика, а полковник Дункан отконвоировал Гайста к амбару. Зайдя внутрь, он закрыл двери и широким жестом охватил кучи сена и груды навоза.

– Извини за столь убогую обстановку, Фриц.

Обернувшись к нему, Гайст расплылся в улыбке:

– Я тоже чертовски рад тебя видеть, Дункан.

– А я тебя, друг мой… Как прошло? Нашел то, что искал?

– У меня за пазухой. Чего бы эта штука ни стоила, немцы бились за нее, как черти. Блетчли горит. Но где-то за недельку оклемается и заработает.

– Рад слышать. – Дункан бритвенным лезвием избавил его от пут на запястьях. – Как ты планируешь разыгрывать ситуацию дальше?

– У меня в паховой кобуре спрятан маленький «маузер». – Встав, Гайст растер запястья, размотал с шеи шарф и сложил его толстым квадратом. Потом сунул руку спереди в брюки и выудил пистолет. – Где задняя дверь? – Он оглянулся через плечо.

– За теми старыми лошадиными стойлами, – указал Дункан. – За амбаром никого, так что твой побег пройдет незамеченным. Но ты должен представить все достаточно убедительно, знаешь ли. Вмажь мне от души. Помни, мы, американцы, народ крепкий.

– Дункан, не нравится мне эта идея…

– Военная необходимость, приятель. Когда вернемся в Штаты, можешь купить мне ящик шотландского.

Гайст пожал полковнику руку.

Бросив свой пистолет 45-го калибра, Дункан ухмыльнулся:

– Ой, смотри, ты меня обезоружил.

– Мы, немцы, по этой части народ ушлый.

Затем Дункан рванул китель на груди так, что пуговицы буквально брызнули на усыпанный соломой пол.

– А вот и драка.

– Ладно, Дункан, довольно. Поверни голову. Я садану тебе за ухо. Когда очнешься, у тебя будет шишка с бейсбольный мяч и дикая головная боль, но ты сам напросился.

– Верно. Береги себя там. – Полковник сжал Гайсту предплечье. – До округа Колумбия путь неблизкий.

Как только Дункан отвернулся, на лице Гайста мелькнула тень чувства вины. Но он понимал, что это все равно нужно сделать.

Прижав сложенный шарф к стволу «маузера», Гайст прижал его к уху Дункана. Полковник чуть напружинился.

– Эй, что ты…

Гайст нажал на спусковой крючок. Со звуком резкого шлепка пуля прошила череп его друга, запрокинув голову Дункана назад, и тело повалилось ничком на землю.

– Ужасно сожалею, мой друг, – поглядел вниз Гайст. – Как ты недавно сказал, военная необходимость. Если тебе от этого легче, ты только что преобразил мир.

Убрав пистолет в карман, он направился к задней двери амбара и растворился в туманной ночи, став наконец… настоящим призраком.

10 октября, 18 часов 39 минут по горному летнему времени

Хребет Биттеррут, штат Монтана

Столько бед из-за единственного треклятого гвоздя…

Такер Уэйн швырнул спущенную шину в задний люк прокатной машины. Джип «Гранд Чероки» стоял на обочине пустынного отрезка дороги в лесистых горах на юго-западе Монтаны. Миллионы акров здешних сосновых лесов, прорезанных ледниками каньонов и иззубренных пиков, образуют величайшее раздолье девственной природы во всех Нижних 48[7].

Он потянулся, распрямляя затекшую спину, и окинул взглядом вьющийся внизу отрезок асфальтобетона, стиснутый с обеих сторон склонами холмов и густыми зарослями скрученных широкохвойных сосен.

Вот же невезуха – схлопотать гвоздь в этакой глухомани…

Просто невероятно, чтобы здоровенного зверюгу-внедорожника свалил простой железный стерженек длиной не больше мизинца. Достойное напоминание о том, как современный технический прогресс может со скрежетом застопориться из-за единственного архаичного образчика скобяных изделий вроде кровельного гвоздя.

Захлопнув задний багажный люк, Уэйн пронзительно свистнул. Его спутник в этом путешествии через всю страну, сунувший было длинный мохнатый нос в куст черники на опушке, поднял голову и оглянулся на Такера. В его глазах цвета темной карамели читалось откровенное огорчение, что этот пит-стоп на обочине подошел к концу.

– Извини, приятель, но до Йеллоустона нам еще пилить и пилить.

Отряхнув свою густую черно-рыжую шубу, Кейн развернулся и замахал своим толстым хвостом, легко признав эту реальность. Они работали в паре уже давненько, еще с поры службы Такера рейнджером армии США, вместе пережив множество вылазок в Афганистане. Демобилизовавшись, Такер забрал Кейна с собой – не совсем с позволения армии, но это дело прошлое, все уже улажено.