Дмитрий Баюшев - Клиника Сперанского

   - Умеете вы, ребята, мозги заканифолить, - с чувством сказал Сорокин. - Я думал, ты сегодня подойдешь, думал, этот Кухаров тебе зачем-то нужен. А сейчас и причины-то нет, по которой мы его содержали в СИЗО.

   - Он после заключения? - спросил Андрей.

   - Ну, да. Справка, отметка в паспорте, всё как положено.

   - Выпимши.

   - За это в СИЗО не сажают.

   - Напиши, что пытался ограбить сотрудника ФСБ, то есть меня, когда он, то есть я, возвращался домой, - подумав, сказал Андрей. - Этого достаточно. Про Фадеева ни слова, иначе, сам понимаешь, он тебя достанет.

   - Чувствительно благодарен, - произнес Сорокин и положил трубку...

   Рапорт рапортом, желание желанием, а уволиться из органов оказалось не так-то просто. Пустопорожнее, бьющее по нервам занятие грозило затянуться месяца на два, из коих пару недель отнимало пребывание в госпитале, но тут на помощь пришел Игорь Кислов, подключивший к делу знакомого депутата. Вопрос решился таким образом, что бумажная волокита и Новиков существовали теперь отдельно и соприкоснуться должны были на окончательном этапе, о чем Новикова обязаны были проинформировать специальным уведомлением.

   Андрей вздохнул с облегчением...

   Особняк Фадеева располагался в Ахунах в двух шагах от ухоженного соснового бора. Как и положено, обнесен он был трехметровым забором из бетонных плит, покрашенным для красоты в темно-зеленый цвет. Поверх забора вилась охранная спираль, так запросто не перелезешь, въезд-выезд осуществлялся через стальные ворота, которые можно было своротить разве что бульдозером, да и то вряд ли.

   Сам Фадеев покидал особняк в семь тридцать на черной БМВ в сопровождении могучего, похожего на катафалк, черного джипа, который через сотню метров обгонял БМВ и дальше всю дорогу ехал впереди.

   Жену Фадеева с дочерью через час увозил холуй на серебристом Форде, жену - в коммерческий банк "Тарханы", где она работала заместителем директора, дочку - в колледж. Дома, вернее в специальном пристрое, оставался охранник, который отвечал на телефонные звонки и периодически обходил вверенную ему территорию.

   Младшую Фадееву холуй привозил из колледжа самое раннее в четырнадцать, то есть в запасе оставалось пять с половиной часов - вполне достаточно, чтобы произвести полноценный обыск. Единственным и основательным препятствием был забор.

   На помощь, как водится, пришел случай в лице местного дурачка по имени Гоша. Гоше было тридцать, но никто не давал ему больше двадцати, до того хорошо сохранился, негодник. Почему негодник - потому что несмотря на природную доброту по недоумию мог крупно насолить, например засунуть спичку в замочную скважину или кинуть в выгребную яму пачку дрожжей, что по летней жаре вызывает непередаваемый эффект. Пакостям Гошу учила шпана из здешних недорослей, а он, пытливый исследователь, рад был услужить.

   Итак, в 9.35, когда простенько и грязновато одетый Новиков в нахлобученном на голову парике, в черных очках и с приклеенными усиками в укромном-преукромном месте приладил к бетонному забору самодельную лестницу, его похлопали сзади по плечу. Реакция у Новикова была отменной. Миг, и Гоша кверху пузом валялся на присыпанной сухой хвоей траве.

   - Тьфу ты, - ругнулся Новиков, узнав дурачка. - А ну, кыш отсюда.

   Гоша встал, защищаясь поднятой к лицу рукой, и сказал:

   - Так тебя током шарахнет. Хочешь помогу, чтоб не шарахнуло?

   И робко улыбнулся, показав прекрасные белые зубы.

   Новиков посмотрел на него, розовощекого, одетого рваненько, но чисто, и отчего-то поверил.

   Ответил:

   - Хочу.

   - Лесенку-то спрячь подальше, - посоветовал Гоша, блестя коричневыми глазами. - Может, срочно тикать придется - найдут.

   - Да, да, - согласился Новиков, озадаченный этой предусмотрительностью. Вот тебе и придурок.

   Гоша помог отнести лестницу к оврагу, в густые кусты, после чего повел обратно к забору, точно к тому месту, где Новиков прилаживал лестницу. Приподнял вместе с дерном и отставил в сторону молодую рябину, открыв припорошенную землей серую от старости покоробленную фанеру. Вынул её за брезентовые лямки. Фанера была основательная, десятимиллиметровая, покоробило только верхний слой.

   - Чур, я первый, - сказал Гоша и ногами вперед соскользнул в узкий лаз.

   Новиков нырнул следом. Внизу лаз был достаточно просторен, чтобы передвигаться не на карачках, обдирая о камни нежные бока, а на полусогнутых.

   Темно было, как в могиле.

   Гоша убрел вперед, уже что-то там, сопя, двигал, что-то мягкое, шуршащее, потом приглушенно позвал: "Эй".

   Новиков увидел просвет, спросил, подойдя:

   - Собака есть?

   - Нету, - ответил Гоша и добавил: - Он сам хуже собаки.

   - Ага, - согласился Новиков, изучая сквозь щель открывшуюся панораму.

   Видна была задняя часть особняка начиная где-то со второго этажа, низ загораживали кусты малины, виноградника, вишня.

   - Чисто, - сказал Новиков. - Где охранник?

   - Сбоку, где теплица, в курятнике, - ответил Гоша.

   Ей-ей, весьма разумный парень. И с чего это взяли, что он дурак?

   - Открывай, - сказал Новиков. - Сиди тут, жди.

   - Не впервой, - отозвался Гоша, отодвигая вбок сколоченную из замшелых досок, поросшую сверху травой и грибами крышку.

   Новиков вылез наружу и оказался в редких кустах, лопухах и могучей крапиве, которая немедленно достала сквозь тонкое трико.

   "Резвее будем", - сказал себе Новиков и, пригнувшись, поспешил к малине.

Глава 5. Текст на тарабарском языке

   Курятником Гоша назвал низкий каменный пристрой к особняку с окнами в каждой стене, сквозь которые виден был сидящий на топчане охранник. Он, похоже, собирался вздремнуть да мысль одолела. У них, у налитых соком, бритоголовых охранников, тоже порой возникает мысль.

   Вынув из-за пазухи духовую трубку, Новиков кинул в теплицу камушек, тот стукнул в стекло, заставив бритого очнуться.

   Охранник вооружился дубинкой и этаким соколом вышел из курятника. Ноги у него были тумбообразные, враскоряку, он не ходил, а попирал землю. Прошелся туда-сюда вдоль теплицы, застыл в очень удобной позе - спиной к Андрею. Новиков тут же выстрелил из духовой трубки. Колючка попала бугаю в шею, он поднял руку, чтобы пощупать ужаленное место, но не донес, повалился в траву.

   В курятнике на столе имели место четыре черно-белых монитора, на которых высвечивались планы охраняемого надела Фадеева. Кусты, из которых возник Новиков, в кадр не попали, так же как не попал сектор, по которому он пробирался к малине, а пробирался он по диагонали к углу дома и видел в курятнике застывшего охранника. Тому бы повернуть голову, поднять глаза, и был бы совсем другой разговор, но он не поднял, не повернул. И слава Богу.