Девастатор - Велиханов Никита

Прапорщик важно кивнул.

"Что же это за дружественный отдел, которого Юрий; Николаевич настолько опасается?"— подумала Ирина. После совещания она спросила у Виталия, где работает подполковник Тимашов.

— Твой коллега по борьбе с терроризмом, — был ответ.

Теперь стало более-менее понятно, почему Тимашов обратился к майору за помощью. По старой памяти. Борисов сам работал в антитеррористическом отделе с момента его создания. А до этого он занимался, насколько ей было известно, больше самим терроризмом, чем борьбой с ним. Служил в спецвойсках КГБ, прошёл Анголу, Афганистан, другие горячие точки. Уже было принял под командование батальон спецназа, когда из-за конфликтов с руководством его неожиданно перевели в отдел науки. Глядя на его толстые, казавшиеся от этого короткими, пальцы рук, Ирина ловила себя на мысли, сколько же на них крови. Но в душе она была рада, что с Борисовым ничего не случилось. Он сумел как-то разом заполнить ту пустоту, которая существовала в её душе после гибели родителей. Какое-то время за маму и за отца был Лесник, это верно. Спас, возродил, выходил... и использовал. Как пешку, как инструмент. Она была ему безгранично предана, но не могла этого не чувствовать.

К тому же, Лесник теперь далеко — хотя и не в географическом смысле. Он здесь, в Москве, но далеко. А Борисов всегда рядом и производит впечатление человека, который уже прошел свою "тропу войны" и начал думать о душе. А потому особенно внимателен к подрастающему поколению, в том числе и к ней, Ирине Рубцовой. Она нашла своего отца-командира и довольно неожиданно для себя самой почувствовала, как он ей дорог.

Ночью ей приснился Большаков. Они шли по морю, аки посуху. Ветер приятно холодил кожу, которую поджаривало утреннее солнце. Волны подбрасывали их вверх и сбивали с ног, но каким-то чудом ей удавалось сохранить вертикальное положение. Илюша был необычно красив —наверное, таким он хотел бы себя видеть. Клип, безусловно, подбросил ей Илья —в последнее время он продвинулся настолько, что научился программировать сны. Слава Богу, у него хватало такта не надоедать ей каждую ночь — и Ирина могла смотреть и собственные сновидения. Тогда ей нередко снился Ларькин.

"Непонятно всё-таки, почему Юрий Николаевич опасается старого боевого товарища," —это первое, о чем подумала Ирина, проснувшись утром. Видимо, эта мысль всерьез её беспокоила, раз прорвалась через навеянные грезы.

И был ещё один неприятный момент. Товарищи по работе оказались настолько симпатичными ребятами, что она очень редко вспоминала — сознание стремилось избавиться от этих мыслей, — зачем Лесник устроил её в ГРАС. Она должна была информировать его (и тех, кто за ним стоял) о том, чем занималось данное подразделение. Надо ли объяснять разведчику, что информация — это оружие? Нужно ли быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Лесник, очевидно, работает на того самого Тимашова? А значит, и она...

Рубцова понимала, что играет пусть не первую, но уже далеко не последнюю скрипку в ГРАСе. Ей нравилось чувствовать себя единственной женщиной в этом старом особняке в Хлебниковом переулке, заваленном антикварной мебелью и уютно обсаженном деревцами. Нравились её мужички, хозяйкой которых она уже себя ощущала. Она не испытывала ни малейшего желания им вредить и "сдавать" их кому бы то ни было. Даже самому близкому другу.

Юрий Александрович Караулов привстал, услышав в трубке покашливание своего начальника, полковника Горельцева.

— Капитан, срочно зайдите ко мне.

Юрий Александрович одернул китель и поторопился на зов начальства, гадая по дороге, что могло быть тому причиной. В кабинете полковника сидели двое незнакомцев: мужчина и женщина. Хмурясь, Горельцев сказал:

— Одно из порученных Вам дел заинтересовало смежников. Вот, познакомьтесь.

Капитан представился. Незнакомец — лицо у него было мужественное, черты правильные —сказал, что его зовут Грибовым Дмитрием Александровичем. В чине капитана. Женщина назвалась без отчества, просто Ольгой Лесниковой. В странном сочетании фамилий Юрию Александровичу почудился какой-то юмор, хотя вообще-то ему было не до смеха. Оказалось, что контрразведчиков интересует явный "висяк": безнадежное дело, возбужденное по настоянию какого-то занудного чудака, который утверждал, что некий алкаш прямо у него на глазах растворился в воздухе, оставив на земле всю одежду и шестьдесят рублей наличными.

Для ознакомления с бумагами и вещдоками требовалось перейти в кабинет Караулова Юрия Александровича. Так они и сделали, предварительно попрощавшись с полковником. Горельцев, в свою очередь, заверил, что его отдел, в лице капитана Караулова, будет оказывать смежникам всяческое содействие.

Грибов, встав со стула, оказался высоченным верзилой, Лесникова, наоборот, была ниже среднего роста.

Серенькая блузка и юбка форменного покроя подчеркивали приятные очертания фигуры.

С бумагами смежники ознакомились минут за пятнадцать. Причем знакомился, главным образом. Грибов, а Лесникова сидела в сторонке и с равнодушным видом посматривала в окошко. За окошком вступал в силу сентябрь. Колени у Лесниковой были круглые и такие эстетичные, что капитан с трудом подавил мужской, на грани конвульсии, вздох, который в переводе на язык слов звучал бы примерно так: "Эх, щас бы... Да где там."

— Ага... заключение психиатрической комиссии... Совершенно нормален, —бормотал верзила.

— Даже слишком, по нашим-то временам, —не без досады отозвался Караулов.

Грибов на секунду задумался, а потом сказал:

— А что, скоро такое поведение индивида в стрессовой ситуации будет расцениваться как девиантное...

Караулов заморгал глазами, вспоминая значение последнего слова. Вспомнил и спросил уважительно:

— Вы, очевидно, тоже психолог?

Тот махнул рукой.

— Я —всего понемножку. Так... Очень хорошо, что есть чертеж скверика. План места происшествия... и даже снимочки. Хотя на тот момент, как я понимаю, одежду уже побеспокоили.

Караулов виновато развел руками, извиняясь за коллег.

— А в целом прилично, с вниманием отнеслись к аномальному происшествию. Вполне в духе времени, — утешительно сказал Грибов.

"Лихачёву надо спасибо сказать, — подумал капитан. — Как знал, зануда чертов..."

— Мне кажется, у Вас ещё будет такая возможность, — вдруг, оторвавшись от окна, обратилась к нему Лесникова.

— Простите, что Вы сказали? — смысл неожиданно брошенной фразы ещё не дошел до сознания Юрия Александровича, а в груди уже забухало и челюсть непроизвольно поехала вниз. Инстинктивная реакция на невероятное и сверхъестественное. На то, во что не хочется верить.

— Ничего, — отрезала та и снова уставилась на желтеющие листья.

"Что же она такое сказала? Она мне ответила... Хотя я ничего не говорил... Нет, не может быть", — и вдруг к капитану вернулась уверенность, что Лесникова и впрямь ничего не говорила. Или всё-таки сказала? Да нет, конечно, померещилось.

— Так, а вот эта фотография из его бумажника... — бубнил себе под нос Грибов, — рассматривая снимок. — Угу... неординарная девочка.

— Ну, посмотри, —согласился он чуть позже, передавая фото напарнице, хотя та его об этом не просила — и это тоже выглядело странным. А ещё немного погодя Грибов вдруг удивленно переспросил у молчавшей женщины: —Да что ты говоришь? Эта девочка?

— Да. Беременна эта девочка от вашего исчезновенца! —вдруг зло ответила Лесникова, бросив фотографию на стол и почти неслышно прошептала: Все вы такие... Сделает ребенка и исчезает...

Грибов некоторое время смотрел на неё с укоризной и жалостью одновременно.

"Что тут происходит? —спросил себя следователь, и сам собой пришел ответ: — Да ничего. Забудем". И через несколько минут Караулову это удалось.

— Что Вы предприняли для установления личности пропавшего человека? —обратился капитан ФСБ к капитану МВД.