Теодор Когсвелл - Инспектор-призрак

— А теперь, — оскалился Блик, — скормите наглого щенка ящерицам!

Курт выпрямился с оскорблённым видом.

— К собрату-офицеру так не обращаются! — сказал он с упрёком.

Набухшая вена на лбу Блика снова запульсировала.

— Уведите его, а не то я за себя не отвечаю! — прошипел он сквозь зубы.

Несколько секунд он старался взять себя в руки и, наконец, это ему удалось.

— На гауптвахту его! Передайте начальнику полиции, что я пришлю извинение, как только придумаю.

Курта вывели из кабинета.

— Вы, все — марш отсюда! — сказал Блик оставшимся. — Мне нужно поговорить с полковником Харрисом касательно вызова Главного Инспектора.

Как гласила поговорка, популярная среди офицеров Протектората, если Владыка-протектор гневается, падают не только звезды, но и головы. Командиру Крогсону начинало казаться, что и его собственная, уже не так прочно, как прежде, сидит на шее. Разведчики докладывали лишь о поломках оборудования, а командир сектора ледяным тоном сообщил Крогсону, что его имя прочно расположилось в самом конце списка отличившихся в поиске генерала Карра. Угроза смены командования на Базе номер три была уже вполне реальной.

— Слушай, Шинкль, — в отчаянии сказал Крогсон, — если предъявить нам нечего, но мы, быть может, что-нибудь наобещаем? Чтобы они хоть на время отвязались?

Шинкль с сомнением покачал головой.

— Может, новый пятилетний план? — предположил Крогсон.

Коротышка покачал головой.

— Вот эту тему лучше вообще оставить. Они до сих пор интересуются судьбой предыдущего. Особенно по разделу транспортной квоты. Я взял на себя смелость и переложил ответственность на стратегический отдел. В результате несколько человек были… э-э… переведены.

— Так им и надо! — фыркнул Крогсон. — Они сами кашу заварили своими вопросиками! «Если полтора грузовоза пролетают полтора световых года за полтора месяца, десять грузовозов пролетят десять световых лет за десять месяцев!» Я ещё тогда заподозрил какой-то подвох, только не мог уловить, какой.

— Тьма сгущается перед рассветом! — оптимистично предположил Шинкль.

— Снимай головной убор, устраивайся поудобнее, — гостеприимно предложил Блику полковник Харрис. Блик с ворчанием согласился.

— Тяжёлая всё-таки штука. Надо будет пересмотреть Устав касательно формы одежды.

— Вы, кажется, что-то мне собирались рассказать? — намекнул полковник.

— Ага… Вы думаете — Главный Инспектор вытащит вас из этого переплёта. Верно?

— Скорее да, чем нет.

— Скорее нет, — отрезал Блик. — Я на прошлой неделе слазил в оружейную и кое-что там обнаружил. Потом я долго думал — что же это значит? Знаете, что это было?

— Догадываюсь.

— Мне вдруг пришло в голову — какое счастливое совпадение! Главный Инспектор появляется всякий раз тогда, когда он вам нужен.

— Довольно странно, не правда ли?

— Да… И тогда кое-что ещё пришло мне в голову, подумалось мне, что будь я командиром гарнизона, то лучшего способа держать персонал на коротком поводке я бы не придумал. Зримый символ Имперского Главштаба!

— Разумно, — согласился Харрис. — Особенно, если принять во внимание нашего капеллана. Он уже начал проповедовать, будто Имперский Главштаб — место, куда после смерти попадают пехотинцы, при условии, что соблюдают Устав. Но как же все это устроить?

— Именно тем способом, который вы придумали. Я бы использовал старый боевой скафандр. Я бы выждал, пока стемнеет, потом незаметно взлетел на шесть-семь тысяч футов. Потом включил бы посадочные фары скафандра и спланировал к построению.

Блик победно усмехнулся.

— Неплохо задумано, — признал полковник Харрис. — Только вот эти скафандры — я всегда считал, что в них и ходить-то тяжело, не то что летать.

Блик снова победно усмехнулся.

— А сначала нужно подключить питание! В арсенальной башне есть шкафчик с надписью «Опасно! Не открывать!». Если подобрать ключ к замочку, то за дверцей обнаружится целый запас блестящих кубиков, подозрительно похожих на скафандровые аккумуляторы, как они изображены в руководстве.

— Возможно, возможно.

Блик поёрзал.

— Вы не удивлены?

Полковник покачал головой.

— Я немного забеспокоился, когда подумал, что вы и остальным собираетесь рассказать, но теперь я спокоен.

— А зря! На этот раз внутри скафандра буду я! Я наведу новый порядок, а Главный Инспектор заверит своей печатью. Главному Инспектору не возражают!

Он выжидающе посмотрел на Харриса, предполагая, что полковник выкажет испуг, но Харрис только засмеялся.

— Блик, вас ждёт большой сюрприз!

— Что значит — сюрприз? — подозрительно спросил Блик.

— Просто я вас знаю лучше, чем вы себя сами, иначе я не сделал бы вас заместителем. У меня такое предчувствие, Блик, что батальон сильнее влияет на одного человека, чем один человек — на весь батальон. А теперь, с вашего позволения…

Харрис направился к двери. Блик бросился на перехват.

— Не утруждайте себя, — хихикнул полковник. — Я дорогу в камеру и сам найду. — Он ухмылялся во весь рот. — А у вас, к тому же, работы по горло.

Лицо Блика исказила гримаса изумления.

— Не понимаю, — пробормотал он себе под нос. — Ничего не понимаю!

Офицер-пилот Озаки страдал. Неприятности начались два часа спустя после старта с Базы номер три и, похоже, намерены были продолжаться впредь. Озаки уныло сидел за пультом потрёпанного разведкорабля, пересчитывая несчастья и невзгоды, свалившиеся ему на голову. Во-первых, проблемы с кондиционером — в ящике начало гудеть, в каюту повалил густой «аромат» гнилой рыбы. Во-вторых, что-то стряслось с путанными кишочками синтезатора пищи. Какие бы кнопки не нажимал пилот, из подающего отверстия выдвигались лишь подрагивающие бруски недожаренного белкового наполнителя, смазанного каким-то клеем с привкусом земляники.

И, что хуже всего, топливный конвертор разведчика все больше выходил из-под контроля. Он не желал медленно и планомерно скармливать плутониевую ленту камере сгорания: его то заедало, то вдруг он вводил слишком большой отрезок ленты. Внезапный ввод нескольких лишних квадратных миллимикронов ленты порождал невиданную вспышку энергии, искавшую выхода и находившую лишь кормовые дюзы. Пульсация длилась лишь долю секунды, но прыжок ускорения означал потерю сознания и — если пилот не был надёжно пристегнут к креслу, — несколько новых синяков в добавку к старым.

Озаки страдал от собственного бессилия: если пилот желал остаться в живых, ему лучше не совать нос в оборудование корабля. Он хмуро извлёк на свет ещё одну карточку с надписью «Срочный ремонт» и с красной полоской по краю, начал её заполнять.