Саймон Грин - Колдовство в большом городе

— Ему об этом известно?

— Никогда не спрашивал.

— Но почему его мать возвращается? Почему именно сейчас?

— Никто не понимает. Иначе мы бы что-нибудь… предприняли.

— Чтобы остановить ее?

— Думаешь, такое возможно? Лично я сомневаюсь. София, что ты хочешь узнать? Зачем тебе это?

— Видишь ли, я сейчас работаю с Джоном, и как раз над тем самым проклятым вопросом. Чем ближе мы подбираемся к истине, тем теснее она оказывается связана с личностью его матери. Хотя как раз насчет этой личности у каждого свое мнение.

— Если бы я заботился о тебе, София, я бы посоветовал держаться подальше от Тейлора. Как можно дальше.

— А тебе стоило бы держаться подальше от нас. Ты можешь сильно пострадать. Я бы этого не хотела.

— Серьезно?

— Вполне возможно. Я до сих пор не вполне разобралась — ну, с любовью. Отзови своих людей, Генри. Ради нашего прошлого.

— Не могу. Джон зашел слишком далеко. Он слишком опасен для существующего порядка вещей. Его необходимо остановить.

— Убить, иными словами?

— Я постараюсь взять его живым — если получится. Ради нашего прошлого.

— Как же так, Генри… Что делает его таким опасным? Кем должна быть его мать, чтоб напугать столько сильных людей?

— Боюсь, ты плохо меня слушала. — Уокер почти рассердился. — То, что мы вызвали сюда во время обряда Бабалон, — это и есть мать Джона Тейлора!

Уокер повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза:

— Знаю, Джон, ты сейчас смотришь и слушаешь. Стоило рассказать гораздо раньше, но я хотел избавить тебя от груза наших грехов. Поверь, мне очень жаль, что так вышло, но сейчас тебе лучше отступиться. Или ты сдаешься, или я прикажу тебя убить — на случай, если ты и в самом деле… сын своей матери.

Да, на трезвую голову такое нелегко переварить. Я чувствовал, что заслуживаю двойную порцию выпивки. Сказать по правде, несколько двойных порций, и отдельно — запить чем-нибудь вовсе безразмерным, но тоже крепким. А потом хорошо бы забраться в темный угол, где никто не увидит, как меня бьет дрожь.

В круге адского пламени Сладкая Отрава вернулась в хрустальную пещеру Владыки Терний. Она немедленно прилепилась к Грешнику, всем видом показывая, что Уокер для нее больше ничего не значит, и некоторое время они обменивались нежностями. Потом Сладкая Отрава уставилась на меня с подозрением:

— Но как Уокер смог тебя увидеть? Предполагается, что это невозможно.

Я пожал плечами:

— Так ведь это Уокер. Он может все. Подозреваю, у него в должностной инструкции так и записано. В настоящий момент интересно другое: как нам отсюда выбраться, пока люди Уокера не заблокировали последние выходы. Ты как раз успела упомянуть, где мы находимся, София.

— Никакая я тебе не София! Так меня зовет только Генри!

— А ты как ее зовешь? — глянул я на Грешника. — В неофициальной обстановке — дома, например?

— Дорогая, — торжественно сообщил он. — Опять же, тебе к ней так обращаться не следует.

— О, Сидни… — Сладкая Отрава блаженно зажмурилась и сжала Грешника в объятиях.

— Вам пора уходить, — напомнил о своем существовании Владыка Терний. — Надеюсь, я смогу отвлечь людей Уокера и выиграю для вас немного времени. Небольшая разминка мне не повредит.

— Небольшая разминка? — усомнился Грешник. — Ты думаешь выстоять против армии Уокера?

— Но я же Владыка Терний. Мне дана власть над всеми, кто живет или каким-то иным образом существует на Темной Стороне.

— Постарайся не слишком свирепствовать, — попросил я. — Многие из них просто отрабатывают жалованье.

— Я сам решу. И ничего не обещаю. У меня своя должностная инструкция.

— Почему ты нам помогаешь? И так охотно? — Я пристально посмотрел на Владыку Терний.

Величественный старец пожал плечами и устроился на каменной плите поудобнее.

— Потому что я чувствую, что все приближается к концу — из-за тебя, Джон, если я еще не выжил из ума. Для меня это шанс сбросить надоевшую ношу. Иди… и не хлопай дверью, а не то превращу тебя во что-нибудь тихое и безвредное.

Владыка Терний прикрыл глаза, а я насупился. Не понимаю, почему всем им не терпится сообщить мне, что конец близок. Я и сам мог прикрыть глаза и увидеть Темную Сторону во всех подробностях — такой, какой она предстала в момент временного сдвига: опустошенная и безлюдная. Ничего, кроме развалин под ночным небом и прячущихся под камнями насекомых. И умирающий у меня на руках Эдди Бритва, которому я как раз успел пообещать, что не допущу этого. Только через мой труп.

— Куда отправляемся? — спросила Сладкая Отрава, надевая на свою изящную головку соломенную шляпку.

— Куда нам остается? — хмыкнул Грешник.

— «Странные парни». Мы еще можем туда вернуться, — напомнил я неохотно. Алекс точно не станет плакать от счастья.

Доставая клубную карту, я объяснил свой выбор:

— Если предстоит серьезный разговор с Уокером, чего, судя по всему, не избежать, лучше на знакомой территории.

Других идей не было. Я привел в действие карту, и мы проскользнули в бар, неприятно удивив Алекса Морриси, который уже собирался идти спать. Он поднял стулья на столы, погасил верхний свет и стоял посреди зала в белой ночной рубашке и ночном колпаке с кисточкой. Смерив нас ледяным взглядом, Алекс зашел за стойку, чтобы спрятать колени. Будь у меня такие колени, я бы тоже их прятал. Я бы даже раскошелился на рубашку подлиннее.

Алекс Морриси жил в небольшой квартире прямо над баром. Когда-то давно я там пару раз ночевал. Неуютное место, и кушетка ужасно неудобная. Мебель, похоже, в свое время отказались принять на городской свалке, посуду Алекс мыл, только когда в мойке не оставалось свободного места, а все горизонтальные поверхности были плотно заставлены фарфоровыми фигурками, изображавшими непристойные сценки. Алекс их коллекционировал. Раньше его жена поддерживала здесь безупречный порядок. Бывшая жена. Из этого, наверное, можно при желании извлечь мораль, но я бы не стал тратить время впустую. Алекс не поймет, о чем речь, даже если вы будете бить его по голове и объяснять: «Смотри — вот мораль».

— Заведение закрыто, — объявил Алекс ледяным тоном. — Можно сказать так: «Закрыто, то есть сюда уже нельзя зайти», а для особо тупых — «проваливайте отсюда по домам».

— Ну так открой! — потребовал я безжалостно. — Нас жажда мучает, и день был такой тяжелый, что ты не поверишь.

Алекс вздохнул:

— Все так говорят. Хорошо: цены экстраординарные ночные, повторные заказы не принимаются. Горячих закусок не будет. Вы думаете, я ваша мама? И давай сюда клубную карточку, Тейлор! Когда я захочу, чтобы народ сваливался мне на голову в любое время дня и ночи, я дам рекламу, можешь не беспокоиться. У тебя опять на хвосте погоня, Джон? Скажи, что я ошибаюсь. Мне готовиться к вооруженному нападению, членовредительству и потокам сквернословия?