Орден Харона - Жюльен Эрвьё

class="p1">Элизабет в ужасе замерла: здесь были ее родители. Отец и мать держали друг друга под руки. Она тут же заметила их покрасневшие от слез щеки, опухшие глаза. Они с трудом передвигали ноги, не отрывая взгляда от гроба. Процессия медленно проследовала по аллеям кладбища и остановилась перед свежевыкопанной могилой.

Человек во главе похоронного шествия произнес речь. Элизабет не поняла, что он говорил. Он покачал кадилом, перекрестил воздух и сделал шаг назад, чтобы мужчины могли медленно на веревках спустить гроб в яму.

Ей так хотелось крикнуть им, что она здесь, что она их видит, пусть и не слышит. Ей так хотелось обнять и успокоить родителей, но Элизабет ничего не могла сделать – оставалось лишь молча наблюдать за происходящим до конца.

Ее отец, а потом и мать с трудом бросили по горсти земли и несколько цветов на гроб, а потом неподвижно стояли, всхлипывая, в то время как мужчины взялись за лопаты, чтобы закопать могилу. Священник пожал руки родителям Элизабет, прошептал несколько слов, понимая, что это не утихомирит боль утраты, и удалился.

Ее родители постояли какое-то время у последнего пристанища дочери. Они поцеловали деревянный крест с ее именем, водруженный на могиле до установки мраморного памятника, а потом неохотно покинули кладбище. Сердце Элизабет разрывалось на части. Мысли ее путались. Она просто смотрела вслед родителям, пока те не исчезли из виду.

На землю медленно опускались сумерки. Элизабет всё еще была здесь, прямо над собственной могилой. Так вот что значит умереть? Должны ли мы сопровождать тело, в котором провели всю жизнь, пока оно полностью не исчезнет? Она даже не пыталась очнуться от этого оцепенения. Пусть время идет, лишь бы прекратились мучения.

Уже настала глухая ночь, когда Элизабет заметила какое-то движение. У входа на кладбище зашевелилась чья-то тень – мужчина в широком плаще с фонарем в руках. Он прошел через ворота и углубился в кладбищенские аллеи, рассматривая надгробья одно за другим.

Человек в плаще шел медленно, при свете фонаря вчитываясь то здесь, то там в надписи на памятниках, и, кажется, даже рассмеялся у входа в чей-то склеп. Элизабет наблюдала за ним: он добрался до места, которое ей пришлось признать своей могилой. И тут случилось кое-что удивительное: ей показалось, будто она парит всё ниже и ниже, земля притягивала ее, словно на нее снова действовала гравитация.

Мужчина присел у могилы на корточки и осветил фонарем деревянный крест, когда Элизабет уже практически стояла ногами на земле. В пляшущем свете незнакомец прочитал шепотом надпись, и девушка четко расслышала, как он произнес:

– А-а-ах-х-х!

Элизабет почувствовала, как воздух наполнил ее легкие, открыла глаза – всё ее тело дрожало, а мышцы были натянуты, как скрипичные струны. Девушка застучала руками и ногами по стенкам и потолку, пытаясь выбраться.

Где она? Элизабет понятия не имела. Ей казалось, будто она только что очнулась после жуткого кошмара и не в своей постели. Она почувствовала запах только что срубленной древесины. Вокруг – непроглядная, беспросветная темнота. Вдруг ей в нос ударил сильный запах земли. Девушка принялась царапать деревянные стенки вокруг себя. В тесном ящике, где она проснулась, было негде развернуться. Придя в ужас от мысли, что ее здесь заперли, Элизабет начала стучать, царапать и кричать. Изо всех сил.

После нескольких мгновений паники страх и боль в мышцах лишили ее сил. Она собралась с мыслями, пытаясь проанализировать ситуацию.

Ее похоронили заживо.

– На помощь! На помощь! Кто-нибудь меня слышит? – закричала Элизабет, что есть духу колотя по крышке гроба.

До нее донесся глухой стук, но она не поняла, что это было. Девушка забарабанила еще громче.

– Умоляю! Прошу вас, я еще жива!

На этот раз стук прозвучал четче, а затем послышались низкий мужской голос и какой-то странный скрежет. Элизабет поняла, что кто-то орудует лопатой над ее подземной тюрьмой. Она улыбнулась, но боязнь замкнутого пространства взяла верх – девушка снова заколотила по крышке и закричала как можно громче:

– Поторопитесь там! Я задыхаюсь!

– Можете сами попробовать копать, если думаете, что это так легко, – ответил голос снаружи.

Но Элизабет задыхалась. Надо выбираться отсюда как можно быстрее.

– Умоляю! Помогите, скорее! – взмолилась она, прислушиваясь к ударам лопаты.

Наконец до Элизабет донесся глухой стук о крышку гроба. Мужчина продолжил копать. Вдруг к ней вернулись воспоминания – или это все-таки был кошмар? Через какое-то время шум лопаты утих, Элизабет почувствовала, что ее мучения подходят к концу, – тревога совсем рассеялась, когда незнакомец громко сказал:

– Осторожно, я открываю.

Последовал продолжительный треск, гвозди поддались один за другим. Внезапно Элизабет ослепил свет фонаря. Она наконец вдохнула полной грудью. Над головой простиралось мирное ночное небо.

Чья-то рука схватила ее и помогла подняться. Элизабет ощутила ужасную боль во всем теле, тупую и глубокую, приглушенную до этого приступом паники. Ей казалось, что все конечности одеревенели и вот-вот треснут при малейшем движении. Стараясь не шевелиться, Элизабет пыталась привыкнуть к свету, постепенно открывая глаза. Она обратилась к стоящему перед ней силуэту:

– Я искренне благодарна вам, мистер. Не знаю, как вы догадались, что меня похоронили заживо. Я… я должна рассказать всё родителям, умоляю вас, отведите меня к ближайшему телеграфу, мне нужно срочно их предупредить! – взволнованно проговорила Элизабет, пытаясь забыть обо всем, что пришлось пережить.

Нужно действовать. Немедленно.

– Боюсь, это невозможно, – серьезно ответил ей мужчина.

Элизабет изумленно вытаращила глаза. Только сейчас она заметила яму, где ее закопали, оторванную гробовую крышку, деревянную лесенку, приставленную к краю могилы, и лопату, торчащую из кучи сырой земли.

Незнакомец тоже постепенно приобрел черты по мере того, как глаза Элизабет привыкли к слабому свету фонаря. На вид ему было лет сорок, одет в типичный темный костюм. Но в остальном его наряд сильно отличался от обыкновенной одежды горожан: широкое черное пальто со свисающими рукавами и капюшоном скорее напоминало плащ, пышные складки которого скреплялись на плече серебряной застежкой. Угловатое лицо венчала шапка густых каштановых с легкой проседью волос, обрамлявших длинными прядями скулы.

От него сильно пахло одеколоном. Слишком сильно. Смешавшись с запахом сырой земли, этот аромат ударил Элизабет в голову. Девушке казалось, что запахи давят на нее со всех сторон. Может, ее чувства обострились после того, как она воскресла? Она не знала, но сейчас были дела поважнее.

– Послушайте, мистер, я вам действительно благодарна, – твердо заявила девушка, – но я должна предупредить родных. Я уверена, моя семья непременно вас как-нибудь вознаградит!

– Увы, – печально продолжил ее собеседник, – боюсь, что всё гораздо сложнее, чем вы предполагаете.

– Это еще почему? – удивилась смущенная Элизабет.

– Да вечно одно и то же, – вздохнул он. – Итак, если позволите, постараюсь объяснить вам всё покороче. У нас будет еще много времени об этом потолковать.

Элизабет попыталась медленно выпрямиться, стараясь не беспокоить ноющие суставы. Девушка не скрывала злости на этого подозрительного человека. С демонстративным недовольством на лице она сухо ответила:

– Говорите.

Тот снова взялся за лопату и черенком постучал по стоявшему позади Элизабет деревянному кресту.

– Вы не сможете вернуться к родным, потому что вы мертвы, – спокойно произнес он, будто сообщая какую-то банальность. – Здесь ясно написано: «Элизабет Блэк, 1867–1887».

– Но я жива! – воскликнула Элизабет, пошевелив болевшей рукой. – Вы же сами видите! Бред!

– Вы двигаетесь, говорите и дышите – вот что я вижу, – признался он. – Скажем так, смерть устроена несколько иначе, чем вы себе представляли.

– Вы спятили! – возмутилась она.

– Подождите всего секунду и сами увидите, что я прав.

Незнакомец достал из кармана лист бумаги, аккуратно сложенный вчетверо, и прочитал:

– «Имя: Элизабет Блэк. Дата смерти: 19 июля 1887. Причина смерти: Убита из огнестрельного оружия». Всё верно,