Алексей Хапров - Телепат

— После поступления больного в бессознательном состоянии рентген был сделан сразу же, — отчиталась медсестра. — Каких-либо серьезных нарушений костного покрова не выявлено.

— Снимки после обхода мне на стол, — распорядился завотделением.

Медсестра послушно кивнула головой.

— Хорошо, Иван Иванович.

— А Вам, уважаемый, — обратился Иван Иванович уже ко мне, — я бы советовал без нужды лишний раз в коридор пока не выходить.

Предположение Дмитрия Вахтанговича о том, что в моем черепе образовалась трещина, меня, конечно, не обрадовало. Но, как это ни парадоксально, оно меня успокоило. Как-никак, а трещина — это все же вполне реальное объяснение моих проблем. Нужно только подождать, пока она зарастет, и в моей голове все сразу придет в норму. Никакого гула, никакого треска, причиняющих мне такой дискомфорт, я больше не услышу. Я усмехнулся. Надо же было с перепугу до такого додуматься. Чужие биотоки!

— Чего усмехаешься? — спросил Степан Тимофеевич.

— Да так, — ответил я. — Смешно стало, что едва себя радиоприемником не возомнил.

— А-а-а, — понимающе протянул Степан Тимофеевич, который, конечно, слышал мой разговор с врачами. — В жизни так часто бывает. Самые невероятные явления имеют, порой, самое банальное объяснение. Про Лох-Несское чудовище слышал?

— Это про древнего динозавра? Конечно, слышал, — ответил я.

— А разгадку знаешь?

Я отрицательно помотал головой. Честно говоря, я не был любителем таинственных историй про всяких призраков, чудовищ, НЛО, и тому подобное. Поэтому, никаких телепередач, посвященных им, я не смотрел, и никаких статей в газетах и журналах не читал.

— Обманом все это оказалось, — охотно разъяснил Степан Тимофеевич. — Нашлись в Шотландии несколько мошенников, которые решили завлечь туристов в свою глушь, и, соответственно, подзаработать деньжат. Сделали куклу, сфотографировали ее в воде, а затем разнесли по всему миру, что в озере Лох-Несс чудовище видели. Туристы толпами повалили. А мошенникам только того и надо. Денежки считали, и посмеивались.

Я улыбнулся. Объяснение, и впрямь, было оригинальным. Как говорится, нарочно не придумаешь.

— Или, вот, как американцы на Луне высаживались, — продолжал демонстрировать свою эрудицию Степан Тимофеевич. — Туфта это все. Ни на какой Луне они не были. Это уже доказано.

— Вот как? — удивился я. — А как же документальные кадры, где они по Луне гуляют?

— Брехня эти кадры. Их, на самом деле, снимали в Неваде, на секретном полигоне. А затем за съемки на Луне выдали. Только не все мелочи учли. Знаешь, на чем прокололись?

— На чем?

— На флаге. Помнишь, там астронавты флаг на поверхности закрепляли?

— Ну, помню.

— А ты обратил внимание, что он колышется, как будто на ветре? Откуда на Луне может быть ветер? Там же нет атмосферы. Там безвоздушное пространство.

Степан Тимофеевич взял в руки газету и принялся разгадывать кроссворд. Что-что, а разгадывать кроссворды он любил. Мария Петровна, приходившая навещать мужа практически ежедневно, всегда приносила ему целую пачку. Я же устроился на подушке, заложил руки за голову, закрыл глаза и решил просто подремать. Гул и треск в голове я по-прежнему ощущал, но уже не придавал этому серьезного значения. Мне ведь объяснили, что все это временно, и скоро пройдет.

Я лежал и думал о том, как хорошо, что утром того дня, когда на меня свалилась эта проклятая кран-балка, я, уходя на работу, выгнал своего кота на улицу. Теперь, по крайней мере, он не умрет с голоду. Покопается в помойке, авось и найдет себе что-нибудь поесть. Конечно, Маркизу будет неприятно после теплой квартиры некоторое время пожить на улице. Ну, что ж, потерпит. Его бездомные собратья всю жизнь живут на улице, и ничего. Живы, здоровы, не умирают.

Интересно, кому наша заведующая Татьяна Петровна поручила довести до конца расчет стоимости вала? Неужели Ирочке? Бедный вал! Уж она ему там насчитает. А может, Клавдии Трофимовне? Вот было бы забавно. Та же взбесится. Она уже давно привыкла только проверять. И как там Валерий Семенович? Нашел, через кого провернуть свою аферу, или нет?

Так я лежал, размышляя о том да сем, пока непрекращавшийся в моей голове треск снова не привлек мое внимание. Мне вдруг показалось, что он имеет некую стройность и осмысленность. Он то стихал, то возобновлялся, то усиливался, то слабел. В общем, вел себя, как радиоволна при неустойчивом приеме. И это при том, что в нашей палате стояла абсолютная тишина. Но ведь Дмитрий Вахтангович утверждал, что все шумы в моей голове возникают от звуковых колебаний, проникающих в мой мозг через трещину в черепе. Что же это такое получается? Степан Трофимович молчит. Из коридора тоже не доносится никаких разговоров. А шумы в моей голове не прекращаются. Может, Дмитрий Вахтангович все же неправ? И со мной, действительно, происходит что-то неподдающееся привычному объяснению.

Я сосредоточился и внимательно прислушался к треску в своей голове. Чем глубже я в него проникал, тем отчетливее он напоминал человеческую речь. Мне даже показалось, что я различаю отдельные слова. Вот те раз! А может, мой мозг, каким-то образом, и вправду стал принимать радиоволны? Слова становились все отчетливее и отчетливее. До меня явно доносились рассуждения какого-то человека.

Я повернул голову. Степан Тимофеевич сидел с задумчивым видом и хмурил лоб. Я еще больше напрягся, и вдруг услышал: «Род войск, шесть букв, третья „х“. Шесть букв. Что же это может быть?».

— Пехота, — сказал я вслух.

Степан Тимофеевич вздрогнул и посмотрел на меня.

— Чего? — переспросил он.

— Ну, род войск из шести букв, третья «х». Пехота, — пояснил я.

Степан Тимофеевич растерянно посмотрел в кроссворд, потом опять на меня.

— Подходит, — изумленно сказал он. — А разве я что-то говорил?

— Я слышал, — ответил я.

— Странно. Увлекся, наверное, — пробормотал Степан Тимофеевич, и снова уткнулся в кроссворд.

Мое сердце заколотилось, как сумасшедшее. Неужели мне удалось прочесть мысли своего соседа по палате? Это было невероятно. Я никак не мог в это поверить. А может, все-таки, это случайность? Я решил попробовать еще раз. Сосредоточившись, я снова посмотрел на Степана Тимофеевича, который опять сидел в глубокой задумчивости, и нервно грыз кончик карандаша. «Сдельная зарплата за сверхплановую продукцию, начисляемая по возрастающим расценкам, — донеслось до меня. — Двенадцать букв. Первая „п“. Премия? Нет, не подходит. Тогда что?».

Я знал ответ на этот вопрос. Но, чтобы не травмировать своего соседа по палате, произносить подсказку сразу не стал, и предварительно спросил.