Джаспер Ффорде - Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет

— Кстати, он может поднять цены на заварной крем, — добавила миссис Беллс, пропустив каламбур мимо ушей. — Пудинговое лобби не так… я бы сказала… не столь воинственно.

— Еще не созрела, — снова повторил Выпендрайзер, чтобы уж теперь-то все наверняка его услышали. — Не созрела… да ладно. В жизни такой чуши не слышал. И я не стану делать какой-то дерьмовый кусок сыра предметом шоу Эдриена Выпендрайзера!

Миссис Беллс чуть покраснела и, тщательно подбирая слова, произнесла:

— Если за вашим шоу последует очередная сырная забастовка, мы очень тщательно подойдем к вопросу о возложении ответственности.

При этих словах она посмотрела на представителя «Голиафа». И Дэррмо-Какер, и Выпендрайзер уловили скрытый смысл ее слов. Я решила, что с меня довольно.

— Я тоже не желаю говорить о сыре, — вздохнула я. — Так о чем я могу говорить?

Все озадаченно переглянулись. Тут Скользома осенило, и он, щелкнув пальцами, воскликнул:

— Слушайте, а у вас же дронт есть, правда?

Наступило утро после показа «Шоу Эдриена Выпендрайзера». Я посмотрела минут пять, стало мне тошно, и я кинулась вверх по лестнице наводить порядок в ящиках с бельем. Я раскладывала все носки по цвету, размеру и как бог на душу положит, пока Лондэн не доложил мне, что передача кончилась и можно спуститься. Это было последнее публичное интервью, на которое я согласилась, но Корделия о поставленном мной условии, похоже, забыла. Она по-прежнему осаждала меня, уговаривая то выступить на литературном фестивале, то появиться в качестве приглашенной звезды в сериале «Морж-стрит, 65», то даже посетить один из неформальных вечеров президента Формби с пением под гавайскую гитару. Многочисленные библиотеки и частные охранные фирмы упрашивали меня стать либо «действительным членом», либо «консультантом по безопасности». Самым трогательным из полученных мной писем оказалось послание сотрудников провинциальной библиотеки, в котором меня просили приехать и почитать для стариков, на что я с радостью согласилась. Но сама ТИПА-Сеть, организация, которой я отдала большую часть жизни, сил и энергии, даже не заикалась о повышении. Я как служила в ТИПА-27, так и буду служить, пока начальство обо мне не вспомнит.

— Твоя почта! — объявил Лондэн, пристраивая на кухонном столе кипу корреспонденции.

Больше всего писем в эти дни приходило от фанов, и послания попадались весьма странные. Я наугад открыла конверт.

— Мне ревновать? — спросил мой супруг.

— Давай немного повременим с разводом. Это опять трусы просят.

— Я пошлю ему пару своих, — осклабился Лондэн.

— А что в том пакете?

— Запоздавший свадебный подарок. Это… — Он с любопытством оглядел странный вязаный предмет. — Это… нечто.

— Отлично, — ответила я. — Как раз то, о чем я всегда мечтала. Что ты делаешь?

— Пытаюсь научить Пиквика стоять на одной лапе.

— Дронты дрессировке не поддаются.

— Думаю, за зефир он сделает все, что угодно. А ну, Пиквик, давай, изобрази «ласточку»!

Лондэн — писатель. Я и мой брат Антон познакомились с ним в Крыму. Лондэн вернулся домой без ноги, но живой, а мой брат так там и остался, упокоившись навеки в уютной могиле на военном кладбище близ Севастополя. Я открыла письмо и прочла вслух:

Дорогая мисс Нонетот!

Я один из самых горячих ваших поклонников. Мне кажется, я должен сообщить вам, что, по-моему, Дэвид Копперфильд не такой уж невинный агнец. На самом деле он убил свою жену Дору Спенлоу, чтобы, жениться на Агнессе Уикфилд. Предлагаю эксгумировать останки мисс Спенлоу и провести анализ на ботулизм или наличие мышьяка. К слову, вас никогда не удивляло, как по-разному Гомер относится к собакам в «Илиаде» и «Одиссее»? Может быть, когда он закончил «Илиаду» и еще не начал «Одиссею», ему подарили щенка? И еще: по-моему, джойсовский «Улисс» занудный и непонятный, а вы как думаете? И почему в романах Хемингуэя никогда не описываются запахи?

— Похоже, каждый хочет, чтобы ты обследовала его любимую книгу, — заметил Лондэн, обняв меня за шею и заглядывая мне через плечо так, что его щека прикоснулась к моей.

Я вздрогнула.

Он прошептал мне прямо в ухо:

— Коли на то пошло, может, попытаешься сделать так, чтобы Тэсс[1] оправдали, а Макса де Винтера[2] осудили?

— Ну вот! И ты туда же!

Я вынула у него из руки зефир и съела — к великой печали и ужасу Пиквика. Лондэн взял из коробки еще одну зефирину и продолжил свое занятие.

— Лапу, Пиквик! Подними лапу!

Пиквик таращился на Лондэна, точнее, на зефир в его руке и чихать хотел на всякое циркачество.

Я сунула письмо обратно в конверт, допила кофе, встала и надела жакет.

— Удачи тебе, — сказал Лондэн, провожая меня до двери. — Не дерись с другими детишками. Не царапайся и не кусайся.

— Обещаю вести себя примерно, честное слово.

Я обняла его за шею и поцеловала.

— М-м, — промурлыкала я. — Как сладко!

— Я старательно тренировался на той милашке из пятьдесят шестого дома. Ты же не против?

— Совсем нет, — ответила я, еще раз его поцеловав, — если только ты не против расстаться со второй ногой.

— Ладно. Думаю, отныне я стану практиковаться исключительно на тебе.

— Очень на это рассчитываю. Ой, Лонди!