Линн Шоулз - Заговор Грааля

Она протянула руку и коснулась его лица. В этот решающий миг Джонне сможет уничтожить клон. Он весь пылает. Все его существо трепещет от ужаса. Сомнения и неуверенность разрывают его на части. Что это — Антихрист? Или Джон вот-вот остановит Второе Пришествие? Можно ли считать уничтожение клона эквивалентом аборта? Убийством?

— Я не могу, — сказал Джон. — Не могу играть в Бога!

В голове Коттен раздавался хор голосов: «Geh el спр».

Она взяла его за руку.

— Мы не играем в Бога. Он нас выбрал, заставил встретиться и привел сюда. — Она всхлипнула. — Торнтон… Ванесса… Не могу поверить, что их принесли в жертву без причин. Джон, ты заставил меня увидеть правду. Почему я наткнулась на те раскопки в Ираке как раз в нужный момент? Почему моя сестра умерла при рождении и говорила со мной на языке, который ты назвал языком ангелов? Зачем ты искал свой путь служения Богу? Джон, это оно и есть.

Голова стала ясной. Только она может остановить Сына Зари. Джон сомневался именно из-за своей веры — и Бог знал, что так будет. Поэтому была избрана Коттен. Она была частью договора, который ее отец заключил с Богом.

«Geh el crip».

Джон сжал ее руку и, шагнув назад, потянул за собой.

— Прости, — она оттолкнула его. — Но я должна это сделать.

Коттен выдернула шланги и провода из инкубатора, подняла всю конструкцию и швырнула на пол.

Словно в замедленной съемке, инкубатор разбился, по плиткам пола разлетелись прозрачные неровные осколки. Микроскоп отскочил и завертелся у ее ног. Но чашка Петри чудесным образом приземлилась целой и невредимой.

Коттен секунду смотрела на нее, затем с размаху наступила каблуком. Чашка раскололась.

— Все кончено, — сказала она. — Дело сделано. Неожиданно завыла сигнализация. Коттен зажала уши. Замигали красные и белые лампы.

— Бежим! — закричал Джон, словно очнувшись.

— Подожди. — Коттен заметила у стены баллоны с кислородом и обвела комнату глазами. Возле двери находилась установка с подсоединенными к ней трубами. — Подача газа, — она узнала бунзеновскую горелку на стойке.

Девушка бросилась к баллонам, выдернула шланги из креплений и открыла клапаны. В комнату с шипением начал вырываться кислород.

Горелка соединялась шлангом с отверстием в одной из труб. Коттен повернула рукоятку, включая газ. Потом крутанула гофрированную ручку у основания горелки, чтобы газ потек в комнату.

— Огонь, огонь, огонь! — завопила она, перекрикивая сирену. — Найди спичку!

Джон схватил с ближайшей полки пьезозажигалку. Коттен взяла ее и зажгла горелку. Бледный огонек едва дрожал. Тогда она быстро увеличила подачу воздуха, и наконец появились яркие желто-оранжевые языки пламени. Ей был нужен не тот огонь, который обычно давала эта горелка, не крошечный лилово-голубой венчик вокруг темного центра. Ей хотелось пламени — адского пламени.

Она быстро схватила чемоданчик с Граалем.

— Давай выбираться отсюда, — велела она, взяв Джона за руку.

Они повернулись к выходу. Дверь уже открывалась.

Коттен схватила титановый чемоданчик и приготовилась бежать — все мускулы, все жилы, каждая клеточка ее тела напряглись. И тут в открывшемся проходе она заметила человека.

Комнату обдало жаром, воздух зашипел. Коттен поежилась. Пожилой джентльмен пронизывающим взглядом смотрел на нее.

Джон уставился на человека в дверях.

— Недостающий десятый рог, — сказал он. Коттен вдруг пошатнулась от пронзительной боли в глазах — так ноют зубы, если слишком быстро съесть мороженое, только сейчас было гораздо больнее, словно раскаленные иглы вонзались в череп, в глазные мышцы, будто горел мозг, зажатый в тисках.

Коттен приложила левую ладонь козырьком ко лбу и крикнула:

— Джон, выведи нас отсюда! Я ничего не вижу. Щелкнула застежка, Джон взял Коттен за руку и что-то вложил между большим и указательным пальцем. Его крест.

Джон взял ее за запястье и поднял руку.

— Мы должны выйти вместе.

Он потянул Коттен вперед, произнося нараспев:

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Славнейший предводитель Небесного воинства, Святой архангел Михаил, защити нас в борьбе и брани нашей против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных…[31]

Боль ослабла, и Коттен, моргнув, увидела Джона. Капли пота блестели у него под носом и на лбу. Но на лице и в голосе была решимость. Он устремил взгляд на старика, который превратился в мираж, дрожащее видение, словно пар, поднимающийся с мостовой. Глаза болели, ей пришлось закрыть их.

— Коттен…

Голос пронзил ее нервы, словно электрический разряд, и комнату наполнил аромат свежескошенного сена, лущеной кукурузы, полей Кентукки.

— Ты меня не забыла, правда? — спросил голос.

— Папа! — воскликнула Коттен, вся во власти эмоций.

— Это не твой отец, Коттен. Он лжет, — заявил Джон, шагнул вперед и продолжил экзорцизм: — И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, на землю…

И снова голос — теперь на языке, понятном только ей одной.

— «Cri sprok inhime. Sprak dien e vigo». Слушай меня. Ты моя дочурка.

Она ощутила, как Джон крестится их сплетенными руками. Еще три шага вперед.

— Именем Иисуса Христа, Господа нашего.

— «Gril te», — голос Ванессы. — Доверься мне, Коттен. Я умерла за тебя. Отойди от священника. Это он лжет.

— Хватит! — закричала Коттен, зажимая уши руками. — Несси, прости меня.

— Не слушай эти голоса, Коттен, — крикнул Джон. — Это его трюк. Он хочет лишить тебя воли.

— Нет! — завизжала Коттен.

Голос старика гремел. Звякали стеклянные колбы.

— «Типка tee rosfal ее Nephilim». Ты нефилим. Ты принадлежишь падшим. Ты одна из нас.

Джон еще сильнее сжал руку Коттен.

— Не слушай!

Раздался свист, словно из котла вырывался пар, и ее кожу обожгло горячее дыхание старика.

— Се, крест Господень, бегите силы диавольские… Да будет милость Твоя, Господи, на нас.

Джон перекрестился. Ее обдало горячим ветром — адский ураган.

— Изгоняем тебя, — говорил Джон, — всякий нечистый дух, всякая сатанинская сила, всякое наваждение адского врага, всякий легион…