Потаенная девушка - Кен Лю

Голос Кэрри затих далеко позади, а он плыл через звезды и полосы – самодостаточный, честолюбивый, вкушающий соль надежды и горечь сознательного расставания с прошлым.

НОВАЯ ПАСИФИКА, 2313 ГОД

Оуна очнулась посреди оживленной улицы. Свет был тусклым и холодным, словно в предрассветные или вечерние сумерки.

С обеих сторон – казалось, в каких-нибудь считаных дюймах – проносились шестиколесные машины, напоминающие морские дротики с изящными плавниками. Заглянув в кабину одной из них, девушка едва не вскрикнула.

Из головы сидящего внутри существа исходили двенадцать щупалец.

Оуна оглянулась вокруг: к небу поднимались массивные шестиугольные башни, вплотную друг к другу – словно стволы в роще белодревов. Уворачиваясь от мчащихся машин, девушка добралась до края улицы, где проходили другие существа с двенадцатью щупальцами, не обращая на нее никакого внимания. У них было шесть ног и короткое туловище с переливающейся кожей, покрытой то ли мехом, то ли чешуей (Оуна не смогла точно определить).

Над головой на ветру, подобно листьям, трепетали вымпелы с чуждыми надписями: они были выполнены символами, состоящими из прямых линий, пересекающихся под острыми и тупыми углами. Гул толпы, состоящий из бессмысленных щелчков, стонов и чириканья, сливался в сплошной шум, представлявший собой, предположила Оуна, непонятную речь.

Существа не обращали на нее никакого внимания, иногда проходя прямо сквозь нее, словно она была из воздуха. Девушка почувствовала себя бесплотным призраком из сказок, которые рассказывали Учителя, когда она была маленькой. Прищурившись, она подняла взгляд и отыскала посреди неба солнце: оно было маленьким и менее ярким, чем то, к которому она привыкла.

Затем все вдруг начало меняться. Пешеходы на тротуарах остановились и вскинули головы вверх, вытягивая щупальца к солнцу – на кончике каждого длинного отростка была черная сфера глаза. Поток транспорта замедлился и застыл, пассажиры выбрались из машин, присоединяясь к толпе, глазеющей на небо. На все происходящее покрывалом опустилась полная тишина.

Оуна обвела взглядом толпу, останавливаясь на отдельных группах, застывших, словно фотографии. Большое существо с беззвучно колышущимися на голове щупальцами обняло своими передними конечностями двух малышей, защищая их. Двое чужаков прильнули друг к другу, переплетясь руками и щупальцами. Еще одно создание на нетвердых ногах опиралось на стену здания, легонько похлопывая по ней щупальцами, словно выстукивая сообщение.

Казалось, солнце становилось все ярче и ярче. Существа отворачивали от него лица, их щупальца словно увядали от жары и света.

Они уставились на нее. Тысячи, миллионы глаз смотрели на Оуну, словно она внезапно стала видимой. Их щупальца потянулись к ней – с мольбой, подавая знаки.

Толпа расступилась, и маленькое существо размером примерно с Оуну подошло к ней. Оуна протянула к нему руки ладонями вверх, не зная, как себя вести.

Приблизившись, маленькая инопланетянка вложила что-то ей в руку и отступила назад. Оуна ощутила своей чешуйчатой кожей грубый древний металл. Перевернув лопатку, она увидела незнакомый символ – острые углы и крючки, напомнившие ей надписи на трепещущих флагах.

Вкрадчивым шепотом ей явилась мысль: «Помните нас, вы, которые цените прошлое».

Солнце стало еще ярче, и, по мере того как Оуна снова ощущала тепло, существа вокруг нее таяли в ослепительно-ярком свете.

Оуна сидела под белодревом, зажав в руке маленькую бронзовую лопатку. Вокруг над курганами продолжали подниматься перья пара, каждое из которых, возможно, открывало еще одно окно в потерянный мир.

В сознании девушки снова и снова возникали увиденные образы. «Порой понимание приходит не через мысль, а через пульсацию сердца, через щемление в груди, причиняющее боль».

Видя, что их мир умирает, древние обитатели Новой Пасифики в свои последние дни сосредоточили все силы на том, чтобы оставить после себя памятники – воспоминания о своей цивилизации. Понимая, что не выживут на солнце, которое становилось все жарче и жарче, они воплотили свою шестигранную симметрию во всей окружавшей их живой природе в надежде на то, что какие-нибудь виды выживут и станут живыми отголосками их городов, их цивилизации, их самих. В этих развалинах они спрятали записи, воспроизведение которых начнется при обнаружении чего-то такого, что было изготовлено, состарилось, покрывшись многими слоями более поздних наложений, но тем не менее было сохранено, поскольку к нему относились как к чему-то ценному, и в этом случае будут разумные основания ожидать, что обладатель этого предмета умеет чувствовать историю, уважительно относится к прошлому.

Оуна думала о детях, напуганных, не понимающих, почему мир вокруг горит. Думала о застывших влюбленных, с сожалением признающих неумолимую реальность, вторгающуюся в их личный мир. Думала о тех, кто старался изо всех сил сохранить во Вселенной хоть какой-то след своего существования, несколько знаков, напоминающих о том, что они здесь прошли.

Прошлое, постоянно возвращающееся назад, превращало будущее в слои патины.

Оуна вспомнила обнаженные лица мисс Корон и других Учителей и впервые увидела их выражение в новом свете. Не высокомерие заставляло их так смотреть на своих учеников, а страх. Они оказались выброшены в этот новый мир, где не могли жить, и отчаянно цеплялись за свое прошлое, так как понимали, что на смену им придет новая раса, люди Новой Пасифики, а они останутся жить лишь в воспоминаниях.

Родители боятся, что дети забудут их, не будут понимать.

Подняв маленькую бронзовую лопатку, Оуна лизнула ее кончиком языка. Поверхность оказалась сладковато-горькой, пахнущей давно умершими благовониями, жертвенными приношениями, следами бесчисленного количества жизней. То место, где пар очистил патину, рядом с высеченными древними символами, имело форму маленького человека, сверкало свежестью и новизной, будущим и в то же время прошлым.

Поднявшись с земли, девушка сорвала несколько гибких ветвей с ближайшего белодрева и аккуратно сплела из них венец с двенадцатью торчащими ветками, похожими на щупальца, похожими на волосы, похожими на оливковые ветви. Ее костюм был готов.

Это была лишь одна мимолетная сцена, увиденная сквозь туман неведения, несколько образов, которые Оуна с трудом могла понять. Возможно, эти образы были идеализированными, сентиментальными, искусственными – и все же разве не было в них жилки достоверности, неоспоримого семени любви к народу, чье прошлое что-то значило? Девушка намеревалась показать: теперь она понимает, что копание в прошлом – это процесс понимания, процесс поиска смысла во Вселенной.

Ее тело представляло собой амальгаму биологического и технологического наследий двух видов, и само ее существование являлось кульминацией устремлений двух народов. В ней соединились «Оуна земная», «Оуна ново-пасификанская», «Оуна-бунтарка» и «Оуна послушная», а также все предыдущие поколения, уходящие в бесконечность.

Пропитанная воспоминаниями и начинающая прозревать, дитя двух миров, она шла по поросшим лесом курганам в сторону Купола, держа на ладони поразительно тяжелую лопатку.