Молнии Великого Се (СИ) - Оксана Токарева

«Ну вот, только этого не хватало!» — обреченно подумал Камень. Оказывается, притязания Синеглаза распространяются не только на беглеца и скрижаль. Впрочем, стоит ли удивляться. Брак с дочерью царя Афру, божественно-прекрасной уроженкой надзвездных краев, не только создавал видимость законности пребыванию семьи молодого княжича на царском троне, но и открывал доступ к заветной скрижали, хотя как Синеглаз собирался разгадать тайну врат, оставалось загадкой. Впрочем, нынешнее положение Могучего Утеса и его спутников это только усугубляло.

— Куда же ты нес скрижаль? — поинтересовался Камень у беглеца. — Храм Великого Се находится совсем в другой стороне.

— В Гарайю! — отозвался Обглодыш. — Это место заповедное и, как гласит предание, отверженных не выдает.

— Что-то я такого не слышал! — недовольно буркнул Могучий Утес, считавший себя человеком сведущим в предании.

— Ну, ты же не носил рабских пут! — с видом странного превосходства отозвался юный невольник.

Царевна ласково провела рукой по его лицу:

— Лежи спокойно, мы тебя не оставим, что бы ни произошло!

Камень только покачал головой. О каком спокойствии может идти речь? Глядя на полудень, где предрассветный сумрак уже четко прорисовывал силуэты всадников, он прикидывал, как бы лучше встать, чтобы прикрыть царевну и раненого, если дело дойдет до схватки. Хотя, по его расчетам, приближающийся отряд насчитывал не менее дюжины бойцов, если стоять там, где тропа, ведущая к их лагерю, поднималась между двух отвесных скал, на какое-то время он сумел бы их остановить. А там, глядишь, и вестники подоспеют.

Эх, вестники-вестники, дети надзвездных краев! Где же вас, спрашивается, темные духи носят?!

Сделав несколько шагов в сторону, Могучий Утес наступил на забытую и покинутую шкуру пещерного табурлыка. Вот тебе и сшили шубу заморскому купцу! Впрочем, стервятники князя Ниака этой добычей уж точно не побрезгуют. Да еще табурлычинкой подкрепятся на завтрак над еще не остывшим телом последнего из рода Могучего Утеса…

Внезапно в его голову пришла шальная, если не сказать, сумасшедшая мысль. Если Великий Се послал им встречу с пещерным властелином, то нет ли в том какого-либо промысла? Опытных ищеек, конечно, со следа не собьешь, но оттянуть время, может, и получится.

Неочищенная пока от жил, обагренная кровью шкура имела сейчас не самый привлекательный вид, да и воняла изрядно. Камню это, впрочем, было только на руку. Он сгреб шкуру в охапку, расстелил мехом внутрь и закрыл ею Обглодыша с головой.

— Что ты делаешь? — удивленно воззрилась на него царевна.

— Военная хитрость, — усмехнулся в ответ Камень.

Он нагнулся к Обглодышу и приподнял край шкуры, закрывший его лицо:

— Потерпи, дружище! Запах, конечно, не как во дворцовом саду, но зато не замерзнешь. Если будешь лежать смирно, может, обойдется.

— Выгребные ямы во дворце воняют во сто крат хуже! — хмыкнул из своего укрытия беглец. — А я их чистил каждую неделю!

Для достоверности картины Камень перетащил поближе к краю террасы освежеванную тушу и начал ее разделывать, а царевна, приняв за неимением лучшего его план, накинула на голову свой глубокий капюшон и принялась колдовать над потухшим костром. Скрижаль они спрятали в седельную суму, служившую подушкой Обглодышу. Жестковато, конечно, зато не сразу найдут. Камень подумал, что неплохо было бы запачкать одежду царевны кровью табурлыка, но совершить подобное святотатство у него рука не поднялась.

Задумка и так, кажется, удалась неплохо. Когда люди молодого княжича приблизились на расстояние броска копья, их взору предстала привычная для этих мест картина: двое охотников после удачно проведенной ночи пожинают плоды своего ремесла. Обыденно до зевоты.

Наемники, впрочем, решили не поверить своим глазам.

— Эй вы! — окликнул путников командир наемников. — Кто вы такие и чем тут занимаетесь?

Дюжинный имел, наверное, самую жуткую рожу во всем сольсуранском войске, со временем еще более обезображенную годами постоянного пьянства и разнузданности. Звали его Ягодник-Табурлык, или Ягодник Двурылый. Могучий Утес мог лучше других рассказать о причине появления последнего прозвища, ибо именно он лет двадцать пять назад крепким ударом хлыста раздвоил нос и губы Ягодника, ходившего тогда еще в отроках под началом Камня, на две половинки за неумеренную склонность того к грабежам и постыдную трусость. Теперь, вишь, Двурылый командиром стал у нынешнего повелителя!

Камень медленно встал, не спеша вытер руки о штаны (нехорошо, если меч в ладони будет скользить) и двинулся навстречу отряду, твердо намереваясь до времени играть роль простака. Для достоверности картины он даже вступил в кучу зенебочьего помета, оставленного у края тропы не то Крапчатым, не то Чубарым.

— Не гневайтесь, господа хорошие! — сгибаясь в поклоне так, чтобы Ягодник не разглядел его лица, а остальные стражники не заметили меча, не своим голосом прогнусавил Камень. — Охотники мы из местных. Вот, подвезло нам сегодня! Мясца табурлыка свеженького отведать не желаете?

Пока Камень говорил, его цепкие глаза успели подсчитать количество всадников (их оказалось немногим более дюжины) и оценить качество их вооружения.

Как Могучий Утес и предполагал, на наемную армию князь Ниак денег не жалел. Не будь ее, разве он бы продержался на Сольсуранском престоле более недели? У всех солдат из-под плащей выглядывали длинные мечи, травяные рубахи уступили место пластинчатым доспехам и длинным туникам, свитым из прочных металлических колец. У Ягодника и еще нескольких человек кованые пластины защищали также их голени и лбы зенебоков. Внушительный отряд, ничего не скажешь. Не многовато ли силищи ради поимки одного раба? Впрочем, Камень понимал, что не в мальчишке здесь дело.

— Люди великого Князя не нуждаются в подачках таких вонючих смердов! — кичливо заявил Ягодник. — Они сами берут, что пожелают. А ты должен быть благодарен, что тебе позволено ходить по княжеской земле и охотиться на княжескую дичь.

Камню хотелось объяснить, желательно с помощью доброго тумака, зарвавшемуся невеже, что по закону земля Сольсурана принадлежит живущим на ней племенам и родам, а верховный правитель только получает оговоренную с главами родов дань. Но он понимал, что дюжинный говорит не для него. А какую чушь некоторые не наболтают в надежде выслужиться!

Дело в том, что в первом ряду, красуясь синтрамундским панцирем с двойными оплечьями, на дымчатом зенебоке гарцевал княжич Синеглаз. Камень сразу узнал его, хотя не видел около двадцати лет. Уж больно сын князя Ниака походил на мать — царевну Страны Тумана, привезенную в Сольсуран в залог мира между народами и отданную добрым царем Афру своему первому советнику в жены. Но, хотя