Марина Комарова - Осколки моря и богов

Во вред свой дар я никогда не использую. Нельзя.

Я щелкнула кнопкой чайника. Разорвала сахар и сыпанула в чашку. Дар. Не совсем верное слово. Талант? Уже ближе. Но все равно не совсем то. Каждый человек может что-то по-своему. Так, как не может никто другой. Вот и слышать землю… каждый из нас делает это только так, как позволяют силы и возможности.

Коричнево-золотистые гранулы последовали за сахаром. Забурлила закипевшая вода, чайник громко щелкнул. Я залила кофе кипятком. Ноздри защекотал приятный аромат.

Можно ли угадать: сколько родится Слышащих Землю, Читающих Сны и так далее? Ответ: нет. Можно ли знать, что кто-то будет левшой, а у кого-то учудит рецессивный ген, и глаза вместо темных будут светлыми? Не бывает? Поверьте, в этом мире бывает все.

Подхватив чашку, я вышла на балкон. Недавно шлепнувшийся мальчишка уже забыл и думать о своей беде и лопал шоколадку. Три немолодых женщины о чем-то увлеченно разговаривали в беседке. За забором стояла машина с распахнутой дверцей. Доносились звуки какой-то летней песни.

Я задумчиво уставилась на крыши домов. Моря отсюда не видно, и слава богу. Итак, что следует сделать в ближайшие часы? Разузнать про тень. И попытаться еще раз нащупать след Далевой. Екатерина меня спугнула, но не будет же она круглосуточно ходить вокруг дома.

Я сделала глоток, приятный жар скользнул в желудок. Уж такая привычка – пить кипяток и в жару, и в холод. Грабар только у виска крутит.

Порыв неожиданно налетевшего знойного ветра заставил вздрогнуть. Показалось, что есть в нем что-то неправильное. Слишком живое и любопытное – желающее схватить в кольцо и сдавить изо всех сил.

Я чуть приподняла свободную руку и подставила ладонь под поток воздуха. Ветер тут же ослабел, пощекотал ладонь, словно извиняясь.

Я хмыкнула. Вот так-то. И тут же нахмурилась. Степь и море. Ну конечно. Эта мысль у меня уже была, но тогда так и проскользнула мимо. А ведь кому делать первый шаг, как не им?

Я опрокинула остатки кофе в себя. Из номера донесся звонок мобильного. Искренне озадаченная, кто бы это мог быть – ведь Олег так быстро не расшифрует, ему вообще лучше бы ночи дождаться, – покинула балкон.

Взяв мобильник, я озадаченно уставилась на экран. Ни имени из телефонной книги, ни незнакомого номера. И заставка – не привычное здание художественного музея, которое я клацнула месяц назад, а мерно накатывавшие на берег зеленовато-голубые волны.

Сглотнув, я нажала кнопку вызова и поднесла трубку к уху.

Сама, не понимая почему, вздрогнула, когда тихий шелест соленой воды затопил все вокруг. Смешался с ветром – голодным, злым, гуляющим по степи, а потом ухающим со всего разгону в море.

«Этого не может быть», – прошептала про себя, прекрасно зная, что может.

Кто-то со мной играет. Смотрит на реакцию. Смеется за тонкой гранью реальности.

Земля вдруг ушла из-под ног. Я вскрикнула, но голос утонул в насмешливом шелесте волн.

– Мы – вечность. Мы – время. Мы видели эти места, когда нога человека не ступала по этим берегам. Нам ли слушать вас, кто пришел на день?

Во рту пересохло, перед глазами все застлала непроницаемая мгла. В одно мгновение я потеряла возможность слышать и ощущать. Даже возникший внутри ужас не полностью почувствовался, оставшись словно за стеной из толстого стекла.

А потом вдруг ударило солнце. До боли, до слез. Заиграло живым серебром в голубой с прозеленью воде, приласкало мое лицо мягким жаром лучей. Ветер налетел, закружил желтый песок.

«Какой еще песок? – совсем не к месту мысленно изумилась я. – Ведь тут битый ракушняк».

– Смешные вы, чужие…

Сквозь танцующие песчинки я с трудом сумела различить фигуру сидящего человека. Ноги скрестил, руки поднял. Длинные пальцы вырисовывали в воздухе странные узоры. Откуда-то донесся звон колокольчиков и глухой стук барабанов.

Я засомневалась: человек ли?

Слишком плавные движения, слишком странно изгибается – уж скорее колышется на ветру, как степной ковыль.

Существо захватило песок одной рукой и тоненькой струйкой начало пересыпать в открытую ладонь. Ветер стих. Но золотисто-желтая песчаная пелена осталась. Внезапно я осознала, что мне крайне важно узнать, сколько времени будет пересыпаться песок. Ведь именно…

– Еще рано! – прошипел кто-то на ухо и с силой вытолкнул назад.

Мобильный обжег пальцы. Я невольно вскрикнула и выпустила трубку. Сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Голова гудела. Будто сквозь плотную пелену с улицы доносились детский смех и громкий говор взрослых.

Потерев лицо ладонями, пытаясь стереть наваждение, я осмотрелась. Никакого и намека, что только что меня выбросило из реальности. Чайник, чашка, кровать, белые стены.

Кто-то определенно получает удовольствие от игры. С одной стороны – не привыкать, с другой – приятного мало.

Я бездумно уставилась на пол, на бежевый коврик. Внезапно вспомнилось, что едва я открыла глаза, сразу увидела рыбацкий крюк. Теперь его нигде не наблюдалось.

Обыскав всю комнату, я поняла, что от крюка и след простыл. Какое-то время покорив себя за нерасторопность и растерянность, ухватила полотенце и пошлепала в душ. Кожа покрылась испариной, а волосы тонкими прядями липли к шее. Ненавижу лето.

Прохладная вода привела в чувство. Загадочный перенос в другие место и время отошел на задний план. Ощущения, конечно, не из приятных, но, возможно, Грабар сумеет достать что-то ценное.

Быстро одевшись, я еще раз окинула взглядом номер. Почему-то появилось стойкое ощущение, что здесь находится кто-то еще. Прислушалась. Пропустила по телу земной ток, стараясь дотянуться до самой земли, на которой воздвигли здание.

Разочарование кольнуло острой иголочкой. Ничего чужеродного и непонятного. Жаль. Дом удивленно отозвался тысячами шепотков: настороженными, любопытными, заинтересованными. Почуял чужачку. Но чужачку, способную говорить на его языке.

Я улыбнулась и мягко погладила сухую белую стену.

– Верю-верю, – прошептала еле слышно, посылая сквозь кончики пальцев энергию земли. – Не ты желаешь мне зла, не я тебе.

Дом словно шумно выдохнул и успокоился.

Однако прежде чем закрыть дверь и провернуть ключ в замке, еще раз внимательно оглядела номер. Что-то не так.

Бодро спустившись со второго этажа, я едва не столкнулась с давешними девчонками. Рыженькая знатно подрумянилась на солнце: от икр до кончика вздернутого носа, усыпанного золотыми веснушками. Брюнетка выглядела получше: то ли сидела в тени, то ли просто не становится угольком сразу. Она угрюмо поглядывала на подругу и тянула сумку и зонтик. Зонтик, кстати, выглядел весьма плачевно. Судя по всему, его все же сдуло в море.